И тут вышел он — равных не было. Толстенное бревно летало вокруг его могучей шеи, как спичка между пальцев. Девушки ахнули и зажмурили глаза: вдруг на ногу уронит? Но курсант, как опытный циркач, отработал “трюк” до конца.
— А наш-то, наш — ха-а-рош! — тут и там раздавалось за спиной. За мощных красавцев-выпускников Рязанского института воздушно-десантных войск переживали и мамы, и жены, и даже бабушки.
Потом десантники, как и положено “крылатой пехоте”, посыпались сверху. Разноцветные купола падали прямо на плац, где стояли сотни курсантов с родственниками. Хотя “падали” — не из лексикона настоящего десантника. Потому что парашютисты (в основном это были рекордсмены мира, а по совместительству “голубые береты”) приземлялись в строго заданную точку, то есть перед трибуной с командующим ВДВ генерал-полковником Георгием Шпаком. Георгий Иванович лукаво щурился от жаркого июньского солнца: почти сорок лет назад он был таким же лейтехой и точно так же замирал на этом плацу в ожидании заветного диплома.
Рязань — родина десантуры, наших “коммандос”. А рязанское училище — одно из немногих в стране, чьи выпускники, получая “корочку” о высшем образовании, не кладут тут же на стол другое заявление: об увольнении из армии. Напротив, до сих пор десятки “кандидатов в супермены” готовы по полгода жить в палатках за территорией училища в надежде на то, что какой-нибудь более удачливый абитуриент, выдержавший сумасшедший конкурс и обошедший их по баллам, не сможет пересилить себя и сделать один-единственный шаг: из “вертушки” — в облака. Таким в десанте не место. А смельчаков на его железную койку в казарме — пруд пруди.
— Пять лет за своего мальчика была совершенно спокойна, а теперь места себе не нахожу, — украдкой смахивая слезинку, говорит Ольга Николаевна, мама одного из новоиспеченных лейтенантов. — Куда Юрку моего пошлют? Вдруг на войну — ведь половина десантников в Чечне воюет.
“Что бы с вами ни случилось, запомните главное: возвращайтесь живыми”, — напутствовал ребят Герой России Альберт Зарипов, потерявший зрение после тяжелейшего ранения в первую чеченскую кампанию. Он не видел ни ребят, ни солнца, ни золота погон, но почему-то тоже счастливо улыбался.
Вообще, как бы ни ругали военных за любовь к “показухе”, если бы мальчишки почаще видели такой парад, какой устроили на вручении дипломов в Рязани, они бы добровольно, в соответствии с последними пожеланиями президента Путина, “повернулись лицом к армии” — у многих в глазах стояли слезы. Наверное, именно так и воспитывается патриотизм, и прилипшее к нему определение — “квасной” — здесь совершенно ни при чем.
Потрясший мир марш-бросок трехлетней давности наших “голубых беретов” из Косова в Приштину — из той же “наглядной” категории. Так же, как и личный пистолет одного из самых знаменитых десантников — покойного генерала Василия Маргелова, лежащий сейчас в единственном в мире рязанском музее “крылатой пехоты”. В его “пушке” был лишь один патрон. Его он оставил для себя: Василий Филиппович очень долго убеждал военное руководство страны, что пора прыгать не по одному, а целыми боевыми машинами. В доказательство безопасности таких прыжков он отправил в команду к испытателям своего младшего сына. В этом поступке — дух настоящего десантника. И говорят здесь об этом с гордостью.
— У моего отца — два инфаркта, а ему только скажи, что можно прыгнуть с парашютом — он тут как тут, — жаловался нам один из командиров, чей сын-выпускник — уже третье поколение российских “бэтменов”. — “Куда ты, дед, лезешь?” — ругаюсь я на него. А он в ответ: “Уж лучше умереть в воздухе”.
Когда на плацу закончился рукопашный бой, дзюдо и самбо, откуда-то сверху полились чарующие звуки вальса. Кавалеры во фраках — все те же десантники.
— Сколько ни приезжаю в училище, еще ни разу не слышал, чтобы наши курсанты страдали от отсутствия невест, — оглядывая девушек в вечерних платьях, поверх которых были лихо накинуты кители, сказал генерал Шпак.
А чего тут удивляться?
Таким мужчинам барышни сдаются без боя...
