Страшный сом

  — Настоящий конь! — переводят дух от тяжелой ноши мужики в робах. — На воробья взяли, — тычет один из них на удлиненное тело, покрытое мелкой, плотно сидящей чешуей. Облепленная густой слизью голова с пастью-ямой обращена прямо на нас. Выпуклые глазки-бусинки ракушками блестят над усатой верхней губой.
     — Свел счеты с “акулой”, — показывают нам рыбаки на бородатого здоровяка, который прикладывается к мятой алюминиевой фляжке. — Санек по весне свесил как-то ноги с плота. С большим трудом успел высвободить их из пасти бестии, сом зубами-щетками ему всю кожу на ногах ободрал... Хозяин реки, как пылесос, может добычу засасывать с потоком воды на расстоянии более метра... Репортеров “МК” чуть не “хватил кондратий”: потроша трехметрового гиганта, из желудка хищника извлекли: плавники рыбы, перья птицы и останки... рыжей собаки.
     Калмыки называют эту рыбину чалбурту, армяне — локо, китайцы — нью-ю, но, пожалуй, только персы дали ей самое подходящее имя — шайтан, или попросту черт! Усатый дояр      — У нас на Ахтубе бабы белье с мостков боятся полоскать — сомы выхватывают тряпье порой прямо из рук... — попыхивает трубкой местный старожил. — Эти шельмы едят всякую падаль, попавшую в реку, а с голоду бросаются даже на старые ботинки. Иной раз “скотина” такую возню поднимет на реке, что трудно приписать ее рыбе...
     По количеству легенд, небылиц и холодящих душу мистических рассказов у сома конкурентов нет. Старожилы вспоминают, что некогда промысловые артели вылавливали сомов длиной более 5 метров и весом свыше 350 кг. Удивительно, но сомы-гиганты встречаются только на юге. Их стихия — крупные, медленно текущие реки: Днепр, нижний Дон с его притоками и лиманами, нижняя Волга.
     Матерых сомов в Астраханской области называют пресноводной акулой. Нас уверяют, что исполин заглатывает добычу, мало уступающую ему по объему и весу.
     — Год назад чертова рыба утащила переплывающего реку мальчонку, — продолжает рассказывать дед. — Однажды у парня на глазах сом утопил невесту... И таких случаев немало...
     — Дядька мой рассказывал, что в Тверской и Ярославской губерниях было распространено поверье о сомах, доящих коров, когда они приходят на водопой, — окончательно ошеломил нас рыбак, потрошащий пойманного хищника. Как же корова допускала сома с его жесткой щеткой зубов обхватывать вымя?.. Сом “плавится на заре”      — Хотите увидеть настоящую ловлю сомов — с квоком? — рядом с нами качнулась перевернутая вверх дном лодка. На солнце щурится рыбак в безрукавке на голое тело.
     — Витя, — к нам тянется прокопченная на солнце ладонь. — На снасть с квоком берут только сомов...
     На утренней заре в “казанку” загружаем нехитрый провиант и снасти. В трехлитровой банке перебирают лапами болотные “царевны”. Зеленые лягушки составляют для сома самое большое лакомство. “Летом усатые бестии становятся лакомками, и угодить им не просто, — рыбак заводит мотор. — Отъевшиеся сомы скорее проглотят дохлую ворону, опаленного в костре воробья, цыпленка, подпорченное мясо, чем погонятся за резвой рыбой”.
     Для речного черта совершенно безразлично, наконец, какое мясо насажено на крючок, висело бы оно большим куском. Голодный сом берет на куски старой прокоптившейся кошмы — войлока, мало того — на старые бутылочные пробки.
     Гул моторки разносится по реке на многие километры. Сомовьи тракты хорошо известны опытному рыболову. “Видите “бровку”? — показывает рыбак куда-то за горизонт. Кроме сплошь затянутого тростником берега, мы не видим ничего! — Там свал в яму, где “прописано” немало гигантов. Сом ведь домосед, с молодых лет до глубокой старости живет в одной и той же яме...” Обожают “гнездиться” гиганты под плавучими берегами — плавами, под нависшими кустами, под плотинами, в запрудах и омутах.
     — Вот он — легок на помине, — Виктор разворачивает лодку к песчаной косе. Нам кажется, что из воды торчит обломок бревна... — Любит, поганец, подремать на заре, кита из себя изображает, смотри, высунул голову на поверхность и плывет себе по течению. Старики бы сказали: “Сом плавится на заре”. Эти рыбины вообще любят принимать солнечные ванны. В тихие жаркие дни они, перевернувшись вверх брюхом, частенько греются на солнце.
     Мы замираем. Слева от нас, на мели, идет небольшая волна. “Сам хозяин “бурунит”, — поднимает рыбак весла. Квок — и готово!      Обогнув косу, мы опускаем якорь — обвязанную шнуром полукруглую железяку. “На месте!” — устанавливает Виктор снасть с приманкой в отвес. Грузило плюхается метрах в двух от зеленой болотной лягушки. Мне доверяют квок — изогнутую специальным образом рукоятку, на конце которой “сидит” гладкое углубление в виде копытца. Рыбак показывает, под каким углом “клюшку” нужно опускать в воду. Воздушный пузырь, захваченный этим нехитрым приспособлением, взрывается неописуемым “чмокающим” звуком, как при коротком и сильном поцелуе. Резкий звук эхом разносится по реке на несколько километров. Мне кажется, что рукоятка имитирует кваканье лягушек, которых так любят сомы.
     — Этот звук больше похож на хлопок, который издает сомовья пасть, когда захватает добычу, — удивляет нас рыбак, — поэтому хищники и “слетаются”, где, как им кажется, трапезничают собратья.
     Как тетерев на току, с определенным интервалом я продолжаю “токать” квоком. Мы заигрываем с хозяином реки... На снастях в толще воды его “ждут” на крепких крючьях неотразимые “царевны”.
     В толще воды мы замечаем промелькнувшую тень... Тут же ощущаем, как панически заметалась на крючке наша лягушка... Последовали два несильных, но уверенных подергивания. Потом — потяжка. Виктор делает энергичную подсечку. “Взял — крючок в пасти!” — хлопает себя по боку счастливый рыбак. Огромная черная спина с брызгами погружается на дно, оставив на поверхности воды черную вертящуюся воронку... Жабры-ловушки      — Сматывайте снасти! — кричит нам рыбак. — Будем вываживать!
     Сам Витя освобождает лодку от якорей, оставив их на буях. Наша облегченная “казанка” медленно трогается с места. “Вялая потяжка, — комментирует Витя, — оценивает нас. Босс, сядьте на дно, сейчас начнется”... Как бы в подтверждение его слов лодка рывком трогается с места. Мы плывем на буксире у рыбы... Не раз, чертыхаясь, рыбаку приходилось выгонять нашего сома из-под бревен и ям. Сом не хотел всплывать на поверхность... Нам казалось, что мы кружимся по реке часа два... “Сорок минут таскал”, — говорит Виктор, взявший наконец рыбину на багор.
     Выясняем, что заваливать в лодку матерого сома нельзя, о его могучем и гибком плесе — задней половине тела с хвостом — ходят легенды. Им сом иногда оглушает несколько рыб в стае.
     — Был тут в июле один горе-рыбак из Москвы, пытался вытащить сома из воды, засунув ему руки под жабры, — усмехается рыбак, — хищник тут же и захлопнул жаберные крышки, как тисками, сжал ему кисти рук, стал погружаться на глубину... Если бы наш Макарыч не подоспел, не жить ему... В воде ведь сом — хозяин.
     Мы буксируем добычу к берегу, от могучего хвоста вдоль лодки идет крутая волна. Видя исполина, мы уже не сомневаемся, что своим могучим хвостом он может выбросить рыбака из лодки за борт.
     Добытого сома Витя на мотоцикле с коляской везет взвешивать в магазин.
     — 52 кило! — слышим мы сквозь шум мотора. — Малыш! Пирожки из чертовщины      Вечером у костра репортеры “МК” убедились, что мясо сома очень жирно, до приторности... Местные рыбаки сомов солят. Зимой хозяйки из мороженой сомовины пекут ароматные пироги. На Дону казаки крупных сомов вовсе не едят, а вытапливают из них жир, а у средних берут только хвостовую часть, мелких сомов нередко вялят. Жир сома издавна употребляется здесь для смазывания сапог и ремней. Ранее из сомовьего пузыря приготовлялся очень хороший рыбий клей, известный под названием сомовьего. В низовьях Волги из пузыря — кутыря — делали сосуды для хранения жидкостей, преимущественно рыбьего жира, употребляемого в качестве приправы. Свежий кутырь у наших предков в Астраханской губернии считался лакомым блюдом, а в Красноярском уезде считался необходимой принадлежностью свадебного стола, поэтому красноярцев называли кутырниками.
     А пару веков назад шла в дело только кожа сомов, употреблявшаяся вместо стекол. Паюс — сырую сомовью кожу — натягивали на доску, счищали с нее жир глиной, промывали и сушили на солнце. Хорошо выделанный паюс был совершенно прозрачен и настолько прочен, что выдерживал удары палкой.
     Рыбаки на Волге считают сома чуть ли не самой умной и хитрой рыбой. Очень редко попадаются сомы с обрывком лески с крючком во рту. Сомы-гиганты, увидев себя окруженными неводом, с разбега пробивают его, другие, “забежав” вперед, зарывают голову в ил, так что нижние подборы невода скользят по его телу.
     — Умная рыба, — заворачивает нам в дорогу солонину Виктор. — Сам не раз видел, как эти бестии во время разлива сшибали хвостом с затопленных деревьев вороньи гнезда, чтобы поживиться воронятами...