Ельцин был неизбежен

Игорь Бунин, гендиректор Центра политических технологий: “Ельцин был неизбежен. В нем видели спасителя, и каждое его слово, даже не слишком умное, жадно ловилось и трактовалось в его пользу. Что бы он ни делал — воспринималось как действие пророка. Он персонифицировал новизну, свободу, радужные перспективы. В такой ситуации человек побеждает без особых усилий — и политтехнологи не требуются. Да их и не было — были активисты и энтузиасты. В ситуации, когда выборы проходят абсолютно честно, у Рыжкова, которого уважали, но который предлагал жить по-старому, объективно не оставалось шансов”.

 Леонид Гозман, сопредседатель “Правого дела”: “Я был членом бюро “Московской трибуны” — организации, которая поддерживала Бориса Николаевича. Но он обошелся бы и без нашей поддержки. Потому что коммунисты всех достали. Знаете, вот идем мы незадолго до этих выборов демонстрацией по Калининскому проспекту мимо роддома имени Груэрмана. Там женщины у открытых окон стоят, смотрят. И им снизу народ кричит: девочки, не рожайте коммунистов. Такое вот отношение. Понятно было, что этой власти конец. От Ельцина для победы требовалось только одно: демонстрировать, что он альтернатива этой власти, что он другой. На тот момент у Бориса Николаевича не было никакой программы, ни малейшего представления, что он будет делать дальше. Никто не знал, что он за политик. Это только потом выяснилось, что России с ним в общем-то повезло: он проявил себя как очень конструктивный президент. Ельцин не допустил политических репрессий, благодаря его дипломатии неизбежный процесс распада СССР обошелся без крови”.

Лев Пономарев, правозащитник: “Ельцин, несмотря на всю свою популярность, не стал бы президентом, если бы не оказалось общественной силы, которая его поддерживала. Ею стала “Демократическая Россия”, в которой я работал сопредседателем. Это был такой народный фронт поддержки, только в отличие от путинского он не сверху создавался. Люди приходили сами, снизу, и начинали делать то, что считали нужным. А нужно было, например, распространять листовки по всей стране. В Москве этого не требовалось — тут Ельцина и так хорошо знали. В регионах дело обстояло хуже. Мы печатали эти листовки, и через свободный профсоюз летчиков Квочура и профсоюз авиадиспетчеров их разбрасывали. Я на своей “Волге” привозил пачки в аэропорт, летчики их всегда брали — кто куда летит. От Камчатки до Калининграда.

Были многотысячные митинги в его поддержку, которые мы проводили. Но больше всего для победы было сделано не в 1991 году, а за год до того, когда мы пробили Ельцина в председатели верховного совета РСФСР. Заседание верховного совета, на котором избирался председатель, затянулось на всю ночь. Только с 5-го голосования он набрал нужное число голосов. Целую ночь наша фракция разговаривала индивидуально с каждым депутатом из других объединений. Как я убеждал: я объяснял, что Ельцин мне и самому очень не близок. Потому что я был антикоммунистом с 10-го класса, а он — членом политбюро. Но он — наш попутчик. Он хочет перемен и способен на них. Только с ним вместе мы можем двинуть страну к демократии. И мы убедили депутатский корпус. Эта должность обеспечила Ельцину трибуну, политический ресурс.

Фотопортрет Бориса Ельцина

Смотрите фотогалерею по теме

Горбачев, как мог, старался мобилизовать государственную агитационную машину на борьбу против Ельцина перед выборами 12 июня 1991 года. Однако надо сразу признать: при этом он дал возможность провести свободные демократические выборы. Либо в силу своей немощи, либо в силу своей мудрости. Наши люди присутствовали на участках и говорят, что административного давления не было. А тех, кто пытался вбросить пачки бюллетеней, ловила милиция. Кстати, Горбачев лукавит, когда говорит, что, став Президентом России, Ельцин бросился делать все наперекор Президенту СССР. Наоборот, после триумфа Борис Николаевич забыл все обиды и до самого путча поддерживал Михаила Сергеевича, это был союз. В Подмосковье они вместе вырабатывали новый проект союзного договора. Ну а после путча места для Горбачева уже не оставалось”.

Константин Смирнов, 20 лет назад — инструктор идеологического отдела Черемушкинского РК КПСС: “Я, естественно, был за Рыжкова и кандидата в вице-президенты Громова — агитация за них являлась моей работой. Но очень быстро понял, что дело этих двух явно проигрышное, по крайней мере — в Москве. Каждый вечер я стоял в райкомовских пикетах, которые организовывались у станций метро. Мы держали в руках плакаты с большими фотографиями наших кандидатов и пытались раздавать памятки в руки прохожих. Столько грязной брани в адрес своих клиентов я ни до этого, ни после — никогда не слышал. Причем настроены против Рыжкова были все возрасты и социальные категории. Наши памятки либо не брали, либо тут же рвали в клочья. А одна девушка, по виду аспирантка, наклонилась и прошептала мне на ухо: молодой человек, я же вижу, вы сами в них не верите. А еще досаждали милиционеры. Наши пикеты были не просто официально разрешены — организованы союзной властью. Но если вдруг мы задерживались допоздна, когда прохожих становилось мало, — тут милиционеры грубо отнимали и рвали наши плакаты и кричали, что они за Ельцина. Но что интересно: пикетов в поддержку Ельцина в столице я практически не видел. В московском штабе были уверены: они не нужны, город и так у них в кармане”.

Глеб Павловский: “В 1991 году Горбачев и его кандидат на российский президентский пост выглядели лузерами. Они сохраняли контроль только над одним каналом телевидения и несколькими газетами. Остальная пресса была не на их стороне. Этому отчасти способствовала моя команда. Мы проводили при поддержке Сороса программу поддержки демократических структур. Наладили раздачу ксероксов, факсов и компьютеров дружественным организациям и СМИ, налаживали им средства связи друг с другом. Это была коммуникативная кампания, но тем не менее люди получали ксерокс и понимали, что берут его от тех, кто поддерживает Ельцина. То есть это был подарок от Ельцина. Я был директором этой программы и только после выборов понял, что сыграл не за того, но было поздно. Мы тогда играли на создание мощного российского центра в противовес союзному и недооценили опасность такой игры.

Использовать административный ресурс и силовые методы Горбачев не умел и уже сам в этом убедился. Каждый раз, когда он пытался применить силовые инструменты, он попадал впросак и резко ухудшал свои дела. Поэтому он не стал вмешиваться в выборы, и они прошли чисто. Удивительна была не победа ЕБН, а то, что другие кандидаты столько набрали. Жириновский всех удивил — вот это была действительно неожиданность.

Горбачевские очень глупо выдвинули кандидата. Рыжков тогда ассоциировался с компартией, а нужно было выбирать кого-то из демократического лагеря, кто может оторвать голоса у Ельцина. Горбачев теоретически мог бы договориться с Гавриилом Поповым. Это бы создало Ельцину какие-то проблемы. Единственным шансом власти поставить “своего” Президента России было совместить референдум по СССР с выборами в РСФСР. В этом случае сам Горбачев мог бы пойти на выборы как гарант сохранения Союза с упреками в адрес Ельцина, что тот хочет развалить СССР. Они не сообразили так сделать”.

— 12 июня — праздник со слезами на глазах или нет? Без этих выборов СССР бы сохранился?

— У Ельцина было личное противостояние с Горбачевым, и он бы все равно не успокоился. КГБ на одном этапе разрабатывал такой сценарий: устроить на союзном уровне переворот, в результате которого Ельцин пришел бы к власти во всем СССР. В случае смещения Горбачева в пользу Ельцина последний, конечно, остановил бы развал страны. Но в итоге предпочли сценарий ГКЧП — и Ельцин увел Россию из всех союзных структур.