О каких «чувствительных» вопросах, не вписывающихся в контекст международного права, могла идти речь. Комментарий «МК» дает востоковед Гумер ИСАЕВ: «Может, это российско-турецкие проекты, в том числе газовый. Может быть, это сирийский кризис, то есть договоренности между Москва и Анкарой, не обозначенные в контексте тех решений, которые согласовывались на венской встрече по Сирии. Скорее всего, речь о негласных соглашениях по Сирия. Тогда получается, что Россия ведет свои переговоры с разными международными участниками. Может, с госсекретарем Джон Керри тоже велись переговоры в формате, который не будет озвучен в публичном пространстве.
Вопросы, связанные с Северным Кипром или курдами, не являются настолько чувствительными, чтобы президент их упоминал в контексте обиды, ведь по сути была озвучена обида по отношению к Турции. Было сказано, что в Анталье мы обсуждали «чувствительные вопросы», а теперь турки «так поступили». Для Турция важны вопросы, связанные с курдами и Кипром, но речь действительно шла о каких-то сирийских договоренностях. Я склоняюсь к тому, что весь сыр-бор из-за Сирии в целом. И отношения Россия и Турции испортились из-за Сирии, и, может быть, самолет Су-24 был сбит неслучайно. Президент тоже об этом говорил. Значит, все увязывается с тем, что Россия и Турция не смогли договориться.
Камень преткновения сейчас именно по сирийскому сюжету. Вопрос согласования групп, вопрос согласования стратегических планов России и Турции в Сирии. Тогда еще говорили, что в Анталье именно это и обсуждалось в формате встречи двух президентов — Путина и Эрдогана. Может быть, это и было важным моментом.
Сбитый Су-24 мог явиться следствием. Если бы это было случайностью, то Турция попыталась отреагировать как-то иначе. Тот факт, что Турция обратилась в первую очередь к НАТО, мог быть рассмотрен как обидный момент. Если бы турецкие лидеры заявили, что это была случайность, это бы был один момент. Но Анкара все-таки сказала, что ее границы были нарушены, самолет был сбит. Информация о том, что это был российский самолет, пошла в СМИ достаточно быстро. Все было частью некого желания разрыва и заодно стремления убить нескольких зайцев одним ударом — показать турецкую позицию по сирийскому вопросу, сыграть на электоральных настроениях в контексте вероятного референдума по президентской республике и показать западным партнером, что есть турецкая позиция».
Павел ШЛЫКОВ, доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова: «Речь может идти не только о встрече в Анталье, но и о возможности Путина и Эрдогана встретиться с глазу на глаз еще в конце сентября, когда в Москве открывали мечеть (это было еще до начала нашей операции в Сирии). На открытое пространство не поступало информации о чем шли разговоры. А скорее всего, разговор велся о ближневосточной политике Турции, о том, чем Турция может пожертвовать. А вторая тема, на мой взгляд – о возможности реанимации крупных инфраструктурных проектов. Ведь не секрет, что тот же «Турецкий поток» оказался заморожен до случившегося 24 ноября [когда был сбит российский Су-24 – «МК»], это произошло весной, когда были сорваны запланированные сроки. Думаю, такой диапазон вопросов. Регулярно обсуждалась тема Сирии в последнее время, но до какого-то консенсуса не дошли. Вообще вся ближневосточная политика, которую проводят другие страны, с точки зрения нашего руководства, не вписывается в рамки международного права. Поскольку почти все страны, действующие на Ближнем Востоке, попирают существующие оговоренные процедуры, а Путин всегда делает на этом акцент. Думаю, что президент аккуратно говорит здесь о торге по ближневосточным сюжетам. А за действиями Турции, на мой взгляд, лежало желание вернуть себе субъектность в ближневосточных делах, поскольку вступление России выводило Анкару из числа участников сирийского урегулирования. В какой-то момент у Турции сдали нервы. Это отчасти связано с тем, что Эрдоган терял способность влиять на ситуацию, и инвестиции – политические и финансовые, которые были сделаны в Сирию, оказались под угрозой. Не зря сейчас Турция пытается отыграться на Ираке. Думаю, там будет интересное развитие событий».
