Два года назад я прилетел в Крым вместе с моими европейскими друзьями, жаждущими увидеть собственными глазами первый с момента развала Советского Союза пример голосования с целью добровольного возвращения территории назад домой. Ведь до того не только на постсоветском пространстве — везде в Европе голосования носили исключительно обособленческий характер. От Косова до Каталонии люди голосовали за независимость, развивая процесс регионализации Европы, и только в Крыму — за возвращение. Это еще раз подчеркивает отличия политической ментальности у них и у нас.
Когда референдум закончился и его результаты в прямом эфире были объявлены со сцены на симферопольской площади Ленина, греческие депутаты плакали вместе с молодыми гречанками из персонала отеля, где мы остановились, — было сложно переоценить значение того исторического момента. Но вот с тех пор прошло уже два года, эйфория уступила место трезвому расчету (хотя некоторые до сих пор еще продолжают отмечать присоединение) — пора подвести первые итоги крымского периода новейшей истории России.
Первое. Крым стал отправной точкой первого в постсоветской истории России русского возрождения. Мы доказали, себе в первую очередь, что Россия может защищать собственные интересы и добиваться поставленных целей, чего не было достаточно давно. К этому результату растерзанная в 1990-х страна шла бесконечно долго, начиная с отпора боевикам в Дагестане в далеком 1999-м, продолжая борьбой с терроризмом в сердце страны, заканчивая операцией по «принуждению к миру» Грузии в 2008-м и победой на Олимпиаде в 2014-м. Каждый из этих этапов нас приближал к началу ренессанса, но не открывал его. Он начался лишь 16 марта референдумом в Крыму и стал долгожданной победой практически для каждого из нас. Для патриота и коммуниста — как реванш за 1991-й и 1993-й, для патриота и демократа — как серьезная заявка на положение и интересы новой России. И только для пораженца из 90-х — как удар под дых и ужас наяву. Но об этом чуть позже.
Второе. Возвращение России на мировую арену, столь неприятное для уходящего американского президента, ожидаемо продолжилось операцией в Сирии и обязательно продолжится еще. Осознав собственный потенциал и дав его осознать миру, мы вряд ли остановимся в его дальнейших применениях. Планка взята — и народ не поймет иного, и перед «международными партнерами» надо теперь держать уровень.
Посмотрите повнимательнее на карту — если бы не возвращение Крыма, мы даже и думать бы не могли об ответе Эрдогану. Да и вся операция в Сирии была бы под большим вопросом.
Третье. Жизнь «после Крыма», не в последнюю очередь благодаря реакции Запада, заставила российскую экономику наконец начать переходить на отечественные рельсы. Принцип нефтяной республики «зачем восстанавливать собственное, если можно купить иностранное» постепенно стал уступать пониманию необходимости развития своего производства. И если после введения контрсанкций в июле 2014-го вопрос стоял — как уругвайским сыром заменить французский, то теперь уже учатся справляться самостоятельно. Белорусский пармезан и подмосковный камамбер — это тоже итог Крыма, и уже скорее положительный. Ведь еще лет 10 прежней жизни с баррелем «за 100», и уже точно никакой «Крымнаш» был бы невозможен в силу неминуемой экономической катастрофы по причине неразрывности связей с Западом. Если даже самолет «Сухой» имел французский двигатель и только сейчас переходит на российский аналог. Я уже молчу про такую вещь, как национальная платежная система, спасибо санкциям — чиновникам пришлось заняться развитием собственного производства.
Четвертое. По итогам «русской весны» в стране сложился крымский межпартийный политический консенсус — он затрагивает большинство вопросов внешней политики от Донбасса до Сирии, но для того, чтобы он продолжил эффективно работать, необходимо не останавливаться на достигнутом и далее активизировать российскую политику на международной арене. Правда, для такого региона, как Севастополь, необходим также еще и внутриполитический консенсус. Потому как вдохновиться примером по-украински публичных разборок руководителя Законодательного собрания с губернатором может еще некоторое количество их коллег из других регионов, где имеются не менее, а может, даже более сильные противоречия между представителями разных ветвей власти. Севастопольский консенсус как ответ на майданную вольницу.
Немаловажное — если до Крыма серьезным вопросом внутрироссийской повестки дня был межнациональный, то роль Кадырова и Минниханова в переговорах с крымскими татарами, равно как и участие чеченцев и других граждан России из республик Северного Кавказа в событиях на Донбассе, серьезно улучшила межнациональный климат в стране.
Пятое. Крым вскрыл многие болячки и пороки сложившейся к 2014-му системы — с огромным количеством «пармезанов на госслужбе», липовых государственников, место которым (в лучшем случае) — на их западных виллах в эмиграции, но никак не на высоких госдолжностях. И, конечно, тонкий слой постсоветской интеллигенции, еще в 90-е разделившейся на патриотов и либералов, правда, обласканный государством (теми же пармезанами) именно в своей либеральной части, — он наперегонки показал всю свою предательскую гнусь. От эмигрировавшего, но продолжающего жить с российских тиражей автора Фандорина до славного в прошлом своей «непрогибаемостью», ушедшего в закат рок-музыканта и всяких-прочих персонажей системы «Ябожена».
Шестое. Крымский прецедент стал возможен только после того, как открылся украинский гнойник, много лет набухавший под самым носом, но притом старательно не замечаемый многими отечественными лицами, принимающими решения. Принцип «не трогай, все пройдет» в отношениях с Украиной привел к появлению на наших ближайших границах откровенно антироссийски настроенного государства, считающего своей главной целью «навредить москалю». Увы, мы только реагировали — даже в ситуации с Крымом, — и, вернув исконно российскую крымскую землю, мы на долгие годы потеряли не менее российские территории, ныне находящиеся в составе Украины. Конечно, Незалежная идет по пути неминуемой потери контроля над собственными регионами, но — ради справедливости — сроки окончания этого процесса никому не известны.
В то же время именно Крым показал пример и дал возможность подняться Донбассу, а сегодня помогает осознать Киеву сценарии реакции России на возможное вторжение в ДНР-ЛНР. Ведь если в памятном августе 2008-го российская армия не дошла до Тбилиси меньше 30 километров, то в случае украинской атаки на народные республики сегодня Россия может официально задействовать весь свой арсенал возможностей — и помимо обеспечения сухопутного коридора в Крым и Приднестровье, сопряженного с появлением по пути продвижения войск новых республик Новороссии, освободить от фашистов Киев и другие города исторической Малороссии. И это тоже будет следствием Крыма.
Наконец, седьмое, и последнее. Существует мнение, будто крымский период новейшей истории заканчивается. Рутинизация Минского процесса, внезапный, но логичный вывод войск из Сирии, поиск точек соприкосновения с американцами. Может быть, и так. Страна вступила в следующий этап своей жизни. Но как бы там ни было, никто уже не сможет у нас его отнять, сказать, что этого не было. Фактор Крыма еще долго будет оставаться решающим в принятии решений в российской политике.
Вернув Крым, мы вернули себе Россию, самих себя. Ведь санкции, как известно, накладываются не на пару лет. И вместе с тем не оставляют другого выбора, кроме как самим создавать аналоги утраченного импорта. Пусть не беспокоятся прежде времени «белоленточники» — никакой Минский процесс не поможет эти санкции снять. Они надолго. Как и нынешняя посткрымская Россия. И надо с этим жить.
