– «Раскол Трампа», «раскол Макрона», «раскол Эрдогана»... Можно ли говорить о системном кризисе в НАТО?
– Североатлантический альянс имеет стратегическое отношение для Европы и Америки. При этом в нем уже давно наметились серьезные линии раскола. Альянс в кризисе, и он обусловлен стратегическими расхождениями между партнерами, в первую очередь между Европой и Соединенными Штатами, и фактор Трампа в этом расколе сыграл очень серьезную дестабилизирующую роль. Эти разногласия и противоречия накапливались, и теперь они влияют на расклад сил и перспективы НАТО как организации. Разногласия и стратегические разломы влияют на то, что в ближайшее время будет происходить в НАТО, в том числе за закрытыми дверями.
– В чем специфика этого саммита?
– Нынешний саммит — дважды юбилейный. Во-первых, самой организации исполнилось 70 лет, а во-вторых, этот саммит 30-й за всю историю. Юбилейные мероприятия предполагают поздравительную риторику, демонстрацию прочности альянса и солидарности его членов. Но вместе с тем, современные политические реалии не вписываются в эту красивую картинку. Можно ожидать, что линии противостояния внутри НАТО обозначатся более остро.
– Каким образом?
– Дональд Трамп столкнулся с реакцией на свою внешнеполитическую линию «America First» («Америка в первую очередь»), которую он объявил еще в начале своего президентского срока. Она весьма успешно работала последние годы, в том числе и на последних саммитах. Там Трампу вполне успешно удалось сделать европейцам предложения, от которых они не смогли отказаться. Речь идет как об обязательствах по росту военных расходов, так и о подключении НАТО к антитеррористической коалиции в Сирии. Сейчас Трамп получил ответ. Фактически, ему дали понять, что всему есть свой предел, и внутри НАТО накопилась масса вопросов, связанных с возможностями не только стратегической автономии Европы, но и с пониманием суверенитета национальной политики и безопасности. Возник важный вопрос: до какого предела европейские страны готовы следовать курсом Трампа. Именно таким образом и нужно воспринимать ту жесткую критику Макрона в адрес НАТО и ЕС.
– Франция находится в авангарде противостояния внутри НАТО?
– Раньше Макрон очень хотел укреплять трансатлантические связи и претендовал на особое отношение с новой американской администрацией. Сегодня он понимает, что не получит желаемое и переходит в оппозицию. Таким образом Франция заставляет европейских союзников сделать непростой выбор. Причем любой их ответ усилит дезинтеграционные тенденции внутри НАТО. Если, например, Германия скажет, что Макрон не прав, это разрушит франко-германскую ось и скажется на отношениях внутри ЕС. А вот если немцы поддержат Макрона, это будет сигнализировать об углублении раскола между США и странами Европы.
– А что относительно Турции? Ходят слухи, что в скором времени Анкара может выйти из этой организации?
– Перспективы реального выхода Турции из Североатлантического договора нет. То, что происходит сейчас это политический шантаж, причем обоюдный. Альянс пытается шантажировать Эрдогана местом в организации, и, как ни парадоксально, Анкара угрожает им... тем же самым! Надо понимать, что роль Турции в НАТО очень велика. Она играет абсолютно ключевую роль на южном фланге организации: и как вторая армия НАТО, и как страна, которая занимает стратегически важное положение. Перспектива выхода Анкары из НАТО была бы даже более разрушительна, чем в свое время история с выходом Франции. Впрочем, нельзя забывать, что для Турции вопрос членства в НАТО стратегически важен, потому вряд ли стоит ожидать резких шагов от Эрдогана или Трампа.
– Чем закончится нынешний саммит? Будут ли достигнуты знаковые соглашения?
– Из интересного — на повестке дня появился вопрос по космосу. Это важный шаг в стратегическом плане: в современном цифровом мире космос играет важную роль в реализации военных и оборонных задач. В то же время, на данный момент речь не идет о размещении в околоземном пространстве боевых систем. При этом надо понимать, чьи аппараты размещены в космосе, кто планирует развивать их программы в рамках НАТО и кто будет управлять данной отраслью. Это все Соединенные Штаты Америки.
Помимо этого будет обсуждаться вопрос о выполнении решения брюссельского саммита о программе «четырех тридцаток» (программа боеготовности НАТО, которая предполагает создание вооруженных сил в составе 30 тысяч военнослужащих, 30 механизированных батальонов, 30 эскадрилий и 30 боевых кораблей). На данный момент объявлено, что она выполняется на 90%, но для полного успеха необходимо все 100%, и об этом обязательно пойдет речь на саммите.
– Ждать ли нам каких-то заявлений по России?
– Каких-то принципиальных решений по России на этом саммите не будет. На фоне нынешних разногласий в НАТО просто нет единого понимания, как действовать в отношениях с Россией. Скорее всего сохраниться тот подход, который применялся в отношениях с РФ раньше: это сдерживание с одной стороны и диалог — с другой. Хотя от этого диалога ожидать каких-то подвижек не стоит: противоречия между Россией и НАТО никуда не делись.
– На повестке НАТО впервые встал китайский вопрос. Чего ждать там?
– Действительно, Североатлантический альянс впервые заявил о китайской теме напрямую. А вот сказать, какие решения будут приняты относительно Поднебесной — сказать сложно. Китай существенным образом изменяет геополитический расклад сил и Америка противостоит Пекину, но Европа имеет свои интересы в Средней Азии и на Дальнем Востоке. В целом, китайский вызов не рассматривается в негативном плане. НАТО вполне склонно к диалогу с КНР, но тут возникает вопрос: а готов ли Китай? Если нет, то любые инициативы североатлантического альянса будут рассматриваться Пекином в негативном контексте.
Читайте также: Украинские силовики отказались принимать подарок Зеленского
