Старая «добрая» традиция: две сотни мятежей
Обратимся к статистике: из 486 попыток или успешных военных переворотов, осуществленных во всем мире с 1950 года, наибольшее число приходится на Африку В странах Черного континента было осуществлено 214 попыток мятежей, из которых по меньшей мере 106 оказались успешными.
Основываясь на данных, собранных американскими исследователями Джонатаном М. Пауэллом и Клейтоном Л. Тайном, по меньшей мере в 45 из 54 стран Африканского континента с 1950 года была предпринята по крайней мере одна попытка государственного переворота. В 1960-х и 1970-х годах каждые 55 дней предпринимались попытки мятежа.
По словам политического аналитика Реми Адекойи, в первые постколониальные десятилетия в Африке происходили массовые госперевороты, причем их лидеры озвучивали схожие причины для свержения правительств: коррупция, бесхозяйственность и бедность. Эти резоны по-прежнему находят отклик у многих африканцев сегодня: во многих странах люди чувствуют, что эти проблемы усугубляются. Тем более, что население самого молодого континента в мире растет, усиливая и без того жесткую конкуренцию за ресурсы. И многие молодые африканцы разочаровались в коррумпированных лидерах и готовы к радикальным переменам.
Так что, похоже, события последних лет вполне укладываются в этот контекст. Начнем с Мали. В августе 2020 года группа малийских полковников сместила президента Ибрагима Бубакара Кейту. Переворот последовал за антиправительственными протестами, связанным с ухудшением безопасности, оспариваемыми выборами в законодательные органы и обвинениями в коррупции.
Под давлением западноафриканских соседей Мали новые военные власти согласились передать власть временному правительству, возглавляемому гражданскими лицами, которому поручено осуществлять надзор за 18-месячным переходом к демократическим выборам в феврале 2022 года.
Но девять месяцев спустя после первого путча произошел новый переворот, и Ассими Гойта, который был назначен вице-президентом после первого переворота, возглавил второй и стал главой государства.
Региональное объединение западноафриканских государств ЭКОВАС отменило некоторые санкции в отношении Мали после того, как военные правители предложили двухлетний переход к демократии и опубликовали новый закон о выборах. В феврале 2024 года в стране планируется провести президентские выборы, чтобы вернуться к конституционному правлению.
В апреле 2021 года армия Чада пришла к власти после того, как президент Идрисс Деби (сам пришедший к власти в результате государственного переворота 1990 года), отправившийся посетить войска, сражающиеся с мятежниками на севере страны, был убит на поле боя во время
Согласно законодательству Чада, новым президентом взамен погибшего должен был стать спикер парламента. Но тут вмешался военный совет и распустил парламент во имя обеспечения стабильности. Временным президентом был назначен сын покойного Деби, генерал Махамат Идрисс Деби – и ему было поручено наблюдать за 18-месячным переходом к выборам. Неконституционная передача власти привела к беспорядкам в столице страны Нджамене, которые были подавлены военными.
Следующей на очереди оказалась Гвинея. В сентябре 2021 года командующий силами специального назначения полковник Мамади Думбуя сверг президента Альфу Конде, который годом ранее изменил конституцию, чтобы обойти ограничения, мешавшие ему баллотироваться на третий срок. Эти «реформы» вызвали массовые беспорядки в стране.
Пришедший к власти Думбуя стал временным президентом и пообещал переход к демократическим выборам. Но, само собой, не сразу, а в течение трех лет. Все то же объединение ЭКОВАС отвергло эти сроки и ввело санкции в отношении лидеров новых властей Гвинеи и их родственников, включая замораживание их банковских счетов. После этого военный режим предложил начать 24-месячный переходный период в январе 2023 года, но оппозиционные партии заявляют, что он мало что сделал для создания институтов и дорожной карты возвращения к конституционному правлению.
Далее – Судан. В октябре 2021 года генерал Абдель Фаттах аль-Бурхан возглавил военный переворот в Хартуме, распустив правящий совет, в котором армия и гражданские лица делили власть, и ввергнув демократический переход в стране в хаос. По данным Джонатана Пауэлла, доцента Университета Центральной Флориды, больше всего переворотов в Африке произошло именно в этой стране, где последний захват власти вызвал турбулентность, которая недавно переросла в полномасштабную междоусобную войну.
А в январе 2022 года армия Буркина-Фасо сместила президента Роша Каборе, обвинив его в неспособности сдержать насилие со стороны исламистских боевиков. В сентябре того же года в этой западноафриканской стране произошел второй государственный переворот, совершенный армейским капитаном Ибрагимом Траоре, который насильственно отстранил от власти Поля Анри-Дамибу, обещавшего ранее восстановить безопасность. Однако обещаний выполнить не удалось: нападения исламистских боевиков только усилились, подрывая моральный дух в вооруженных силах.
И уже в этом году подоспел Нигер, который на Западе считался последним оплотом демократии в регионе. Военные, опять-так недовольные тем, как власть не может справиться с разгулом джихадистских группировок, отстранили 26 июля от власти президента Мохаммеда Базума. Тут уж у ЭКОВАС окончательно взыграло ретивое. Одних санкций против путчистов показалось маловато – и в ход пошла угроза интервенции.
Но пока региональные державы пытаются избежать «последнего слова королей» и ищут дипломатические способы восстановить статус кво в Нигере, военные в Габоне решили взять власть в свои руки. Свергнутый президент богатой нефтью, но страдающей от нищеты Али Бонго Ондимба столкнулся с обвинениями в фальсификации выборов и коррупции. Стоит ли удивляться, что после переворота жители столицы страны Либревиля были замечены празднующими и обнимающимися с солдатами на улице.
Молодые и бескровные?
Так что же мы наблюдаем? Продолжение привычной для Африки традиции переворотов? Или что-то качественно новое? Скорее всего, речь идет в данном случае о «среднем арифметическом». То есть в истории «старых добрых» госпереворотов в африканских странах формируется новая модель.
«Стереотипный государственный переворот предполагает, что самые высокопоставленные военные (то есть генералы) свергают правительство в результате короткого, но потенциально насильственного инцидента, который вызывает массовую панику среди населения», – отмечает американский эксперт Александр Хадсон. И по его мнению, самые последние перевороты в Африке отличаются в некоторых ключевых аспектах от переворотов, которые наблюдались на континенте в прошлом, особенно в период сразу после обретения независимости.
Согласно Хадсону, есть ощущение, что сейчас в Африке формируется новая модель государственного переворота, которая в ключевых аспектах отличается от той, что существовала раньше. Лидеры переворотов теперь немного моложе, перевороты имеют менее насильственный характер, к тому же в некоторых случаях они происходят (что немаловажно – при народной поддержке!) на фоне политической стагнации и серьезных проблем с безопасностью.
За исключением Судана, возраст лидеров переворота варьировался от 34 до 41 года. И это на на континенте, где возраст среднестатистического лидера превышает 60 лет.
Они также могут иметь не очень высокие звания – по сравнению с большинством лидеров переворотов в прошлом (и в основном происходят из подразделений спецназа).
Капитан Ибрагим Траоре, которому было всего 34 года, когда он захватил власть в Буркина-Фасо в прошлом году, стал самым молодым главой государства в мире.
Спору нет, и раньше во главе африканских мятежей оказывались молодые младшие офицеры. Так лейтенанту авиации Джерри Роулингсу был всего 31 год, когда он в мае 1979 года возглавил свою первую (и на тот момент неудачную) попытку государственного переворота в Гане. А Теодоро Обианг Нгема Мбасого был 37-летним подполковником, когда в августе 1979 года захватил власть в Экваториальной Гвинее.
Еще две «новации» в африканских переворотах, на которые обращает внимание Александр Хадсон: их относительно ненасильственный характер и поддержка среди широкой общественности.
Так называемые “бескровные перевороты” - хорошо зарекомендовавшая себя концепция, но это заметная общность между недавними переворотами в Африке, где, в отличие от предыдущих, действующие лица не подвергались жестоким убийствам, а число погибших в результате бледнеет по сравнению с предыдущими переворотами. Большинство современных переворотов произошли в условиях, когда политическое насилие (особенно в форме длительных конфликтов с мятежниками-джихадистами) – вполне обычное явление. Таким образом, ненасильственный характер переворотов может также быть связан с уровнем народной поддержки. Например, некоторые аналитики предположили, что государственный переворот в Мали в 2020 году стал облегчением для большинства малийцев, которые потеряли веру в эффективность свергнутого президента Ибрагима Бубакара Кейты. Другие утверждали, что санкции, введенные после государственного переворота в Мали в 2021 году, фактически усилили поддержку лидеров переворота. Аналогичным образом, переворот в Буркина-Фасо в январе 2022 года (пятый за десятилетие!), в результате которого был свергнут президент Рош Каборе, также был на ура воспринят молодыми массами.
Демонстрационные эффекты “успешных” мятежей в регионе, как считает Хадсон, могут увеличить вероятность дальнейших переворотов в ближайшей перспективе. С учетом того, что эксперт прогнозировал это еще в декабре прошлого года, и недавней смены власти в Нигере и Габоне, можно констатировать, что он как в воду глядел.
«Африканский пояс переворотов»: Вашингтон обеспокоен
Еще до габонского переворота события в Нигере заставили африканских (да и не только!) лидеров забеспокоиться из-за вырисовывающегося «эффекта домино». “Африканский пояс переворотов охватывает весь континент: линия из шести стран, пересекающая 3500 миль от побережья до побережья, стала самым длинным коридором военного правления на Земле”, – констатировала The New York Times.
Озабоченность американского издания легко понять: как-никак, свергнутый нигерскими военными президент Мохаммед Базум имел за океаном репутацию “демократически избранного союзника американцев”.
Если даже не брать в расчет геостратегические амбиции Вашингтона, то для Соединенных Штатов и их союзников переворот в Нигере поднял насущные вопросы о борьбе с исламистскими боевиками в Сахеле, обширном полузасушливом регионе, где группировки, связанные с "Аль-Каидой" (запрещенная в РФ террористическая организация) и "Исламским государством" (ИГИЛ – (запрещенная в России террористическая организация)), набирают силу угрожающими темпами, продвигаясь из пустыни к морю, отмечает The New York Times.
Сахель превзошел Ближний Восток и Южную Азию и стал глобальным эпицентром джихадистского насилия, на долю которого приходится 43 процента из 6701 смертей в 2022 году, по сравнению с 1 процентом в 2007 году, согласно Глобальному индексу терроризма, ежегодному исследованию Института экономики и мира. И на этом фоне до переворота Нигер считался краеугольным камнем региональной стратегии Пентагона. В африканской стране дислоцируется по меньшей мере 1100 американских военнослужащих, построена база беспилотников в Ниамее. И теперь все немалые затраты могут пойти прахом. И дело даже не столько в деньгах, сколько в осознании Вашингтоном того, что «свято место пусто не бывает».
“Любой вывод американских войск может открыть дверь в Россию”, – пишет The New York Times, явно впечатленная зрелищем российских флагов, которыми размахивали сторонники переворота в Ниамее, что заставляло вспомнить о схожих сценах после переворота в соседней Буркина-Фасо в прошлом году. Аналитики на Западе признают, что российские триколоры не означают, что за переворотом стоял Кремль: “Но они действительно символизируют то, как Россия в последние годы позиционировала себя в качестве носителя антизападных и особенно антифранцузских настроений в ряде стран Африки”.
Иногда, утверждает автор книги о государственных переворотах в Западной Африке. доктор Иссака Суаре, перевороты просто налетают, как ласточки: “Возникает заразительный эффект. Вы видите, что ваши коллеги в соседних странах свергли гражданскую власть, и теперь красная дорожка расстелена у вас под ногами. Вы хотите того же”.
