Только 26% опрошенных выступили за увеличение числа женщин в этой сфере (в 1998 году — 45%). 21% считают, что женщин в политике должно быть меньше или вообще не должно быть. И это в России, про которую объективно никак нельзя сказать, что в управлении переизбыток женщин. Ни в Госдуме, ни в Совете Федерации не наберется и 20% женщин. В Правительстве РФ — три женщины и три десятка мужчин. Вот такое интересное соотношение.
Почему же у наших сограждан подросло чувство неуместности женщин в политике?
Первая — и, возможно, главная причина — ощущение состояния войны. В такое время предположительно должны руководить мужчины. Не то чтобы это бесспорное правило. Последняя военная победа Британии (спор с Аргентиной за Фолкленды) была одержана благодаря политическим решениям женщины — премьер-министра Маргарет Тэтчер. В самый насыщенный военными победами период российской истории страной руководила женщина — императрица Екатерина II. Ее пример показывает, что женщина способна разумно выбирать на руководящие воинские посты умных, талантливых, волевых мужчин. В то время как руководителю мужского пола может быть свойственно самоутверждение за счет уничтожения вокруг себя потенциально более сильных политиков и выдающихся полководцев; такие примеры нам тоже доводится наблюдать в разные времена российской истории.
И все-таки символически это понятно. Гектор и Одиссей идут на войну, Андромаха и Пенелопа дожидаются дома. Воюют мужчины. На той стороне, у наших бывших европейских партнеров, а ныне врагов, — не так. Там в высшем руководстве есть женщины, и очень даже воинственные.
Это, кстати, может быть второй причиной: россиянам не нравятся воинственные женщины. Смотреть и слушать какую-нибудь фон дер Ляйен неприятно, прямо-таки из глубин просятся слова «белокурая бестия», и звучит «Полет валькирий». Нам такого не надо!
А ведь это, в общем-то, печально. Женщины так долго отстаивали свое право на участие в политике, в том числе (к сожалению) прибегая к доводам вроде того, что они там покажут высоты и откровения, недоступные мужчинам. Ничего они такого не показали. Нельзя сказать, что женщины в политике лучше мужчин. Но нельзя сказать и того, что они хуже. И фон дер Ляйен не хуже Рютте, и Бербок не хуже Шольца, и Марин Ле Пен не хуже Макрона… Что за них всех вместе взятых не купить фуражки Шарля де Голля — это другой вопрос. Вопрос падения качества политики в целом.
Но можно ли сказать, что в общем падении качества политики виноваты женщины? Нет, нельзя. Женщины никогда не составляли в ней решающего большинства. Женщины нигде не были той лидирующей силой (или слабостью), под водительством которой страна съезжала в кювет. Посмотрите на СССР (затем РФ), на Британию, Францию, США, даже Германию (хотя ею все-таки долго руководила женщина) — ни в одном случае нельзя сказать: вот, именно женщина виновата, что политика в этой стране пришла в ничтожество. Нет, как правило, это была цепочка мужчин.
Я не хочу сказать, что женщины бы до такого не довели. Я не знаю. Может, довели бы. Я только знаю: нельзя предъявлять женщинам-политикам более высокие требования, чем мужчинам, а главное, нельзя, если они не оправдывают ожиданий, объяснять это тем, что они женщины. Вот это должно быть прямо постыдной системой аргументации. И, к сожалению, результаты опроса ВЦИОМ свидетельствуют, что в Российской Федерации она существует.
Теперь перейдем к тому, в чем же все-таки виноваты женщины.
Думаю, вина политически активных женщин есть, во-первых, в том, что они погнались за менее важным и при этом упустили из виду самое важное. Они хотели, чтобы их принимали совершенно как мужчин — и упустили, что они все-таки не мужчины. Результатом стал в нашей стране некоторый патриархальный откат (подогреваемый тем, что нам же надо увеличивать рождаемость, значит, «главное дело женщины — рожать»), а в западных странах — опасное сумасшествие, именуемое «сменой пола». От этой самой «смены пола» страдают именно женщины. Мне неизвестны случаи, когда бы женщины, называющие себя мужчинами, требовали, чтобы их содержали в мужских тюрьмах, чтобы открывали для них мужские уборные и допускали к участию на мужских соревнованиях. А вот с мужчинами, которые называют себя женщинами, такие истории сплошь и рядом, и если женщины пытаются сопротивляться — их стыдят и наказывают.
Кстати, очень скверно и странно, что российские СМИ это опасное сумасшествие разделяют. О мужчинах, называющих себя женщинами, они пишут в женском роде. И это российские СМИ, от которых не дождешься, чтобы они перестали руководительниц называть «руководителями», а начальниц — «начальниками». Это нет, это такое табу, что у нас пальцы отсохнут и останутся лежать на клавиатуре. А вот зато безумцам (или хитрым мошенникам), называющим себя женщинами, мы будем подыгрывать. На самом же деле для таких людей следует прямо ввести (как термин) сочетание «женоподобный мужчина» (и, наоборот, «мужеподобная женщина»). Тогда все встанет на свои места.
Во-вторых, есть вина политически активных женщин и в том, что они хотели «приватизировать прибыли и национализировать убытки». Все-таки — если мы справедливо настаиваем, что женщины совершенно равноправны, — было бы неплохо им и в армии послужить. Как опыт это хорошо. С практическим учетом все-таки того непреложного факта, что женщина — не мужчина.
Завершая рассуждение о женщинах в политике, задержусь на двух женских образах: Жанне д’Арк и Василисе Премудрой. Жанна д’Арк, вероятно, не была особенно премудрой, но была вдохновенной воительницей. За это ее в современных британских учебниках истории называют «небинарной» — настаивая, в духе самой извращенной и лицемерной политкорректности, что женщина, обычная нормальная женщина, таких подвигов не совершила бы. Василиса Премудрая — образ фольклорный. Но что интересно: если уж в русских сказках есть успешный политик, который «всех переиграл», — то это Василиса. Это она надоумливает, направляет. Руководит, словно кардинал Ришелье при Людовике XIII. Общее между этими двумя женщинами, реальной и вымышленной, что обе они — архетипические образы женского влияния. Не «небинарного», а именно женского. И без них — никак. Правда, ни одна из них не похожа на Урсулу фон дер Ляйен.
