Им всем инкриминируется статья 357 УК РФ — "Геноцид". По версии следствия, в период с 2014 года по настоящее время обвиняемые отдавали приказы о применении вооруженных сил Украины и других формирований против мирного населения Донецкой и Луганской народных республик.
Следствие утверждает, что в результате обстрелов и военных операций погибли почти 5 тысяч мирных жителей, а пострадали более 18,5 тысяч человек. Ранения получили свыше 13,5 тысяч человек, из которых 1275 — несовершеннолетние.
Материальный ущерб, согласно данным прокуратуры, также оценивается как масштабный. Были частично или полностью разрушены свыше 153 тысяч объектов гражданской инфраструктуры: около 138 тысяч жилых домов, более полутора тысяч образовательных и около 850 медицинских учреждений, сотни социальных, культурных, религиозных и спортивных объектов, а также тысячи объектов ЖКХ и промышленные предприятия.
По данным ведомства, эти действия нанесли серьёзный урон экономике регионов, привели к росту безработицы и подавлению ключевых элементов культуры и традиций. Более 2,3 миллиона человек были вынуждены покинуть места постоянного проживания. Общая численность населения на территориях ДНР и ЛНР до их вхождения в состав России, как утверждает следствие, сократилась с 6,5 до 4,5 миллионов человек.
Так как все обвиняемые скрываются от правосудия, они объявлены в международный розыск. Басманный суд Москвы заочно избрал для них меру пресечения в виде заключения под стражу. Все необходимые следственные действия в их отсутствие завершены.
Уголовное дело для рассмотрения по существу направлено в Верховный суд Донецкой Народной Республики.
Как рассказал «МК» юрист Александр Грибаков, цель любого судебного разбирательства — установить факты, обстоятельства, истину и вынести законный, справедливый приговор, который определяет вину и меру ответственности.
- Но в данном случае нужно понимать следующее: физическая доставка этих людей в суд, их экстрадиция, по объективным причинам крайне затруднена. Однако это не означает, что их действия не должны получить правовой оценки. Задача правосудия — дать эту оценку, независимо от того, где физически находится обвиняемый.
Обвинение крайне серьезное — геноцид, количество жертв огромно. Правовая квалификация таких деяний обязательна. В этом и состоит смысл процесса: установить истину и дать оценку действиям этих лиц. То, что невозможно обеспечить их личное присутствие, не отменяет необходимости самого процесса.
- Это своего рода «нюрнбергский процесс»?
- Я бы не стал здесь проводить прямые аналогии, например, с Нюрнбергским процессом. Каждое дело уникально, имеет свои особенности. Есть конкретные лица и конкретные обвинения. Будет процесс доказывания, где сторона обвинения должна представить доказательства, а суд — вынести вердикт. С юридической точки зрения процесс абсолютно понятен и оправдан.
Можно взглянуть и с другой стороны. Некоторые спрашивают: зачем нужен такой процесс, если человека физически не осудить? Не уподобляемся ли мы тем инстанциям, которые выдают неисполнимые ордера? Но ответ очевиден: этого нельзя НЕ делать. Если сформулировано обвинение по соответствующей статье Уголовного кодекса, правовая машина должна работать. Это вопрос законности, а не сиюминутной политики.
- А может ли это повлиять на возможные будущие переговоры?
- Смешивать юридический процесс с политическим переговорным было бы неправильно. Переговоры — это сфера политики. Если бы от воли этих конкретных лиц зависела позиция Украины, тогда, возможно, была бы связь. Однако давно ясно, что у украинского руководства нет субъектности, самостоятельной воли в этом вопросе. Договариваться нам в конечном счете придется не с ними. Поэтому данный процесс никоим образом на переговоры не влияет.
Россия действует в правовом поле, руководствуясь своими законами и принципами справедливости. Мы делаем то, что считаем правомерным и необходимым. Переговорный процесс идет отдельно, параллельно и, по большому счету, в отрыве от реальной воли украинской власти. Если бы у Украины была собственная воля в юридическом и политическом смыслах, тогда да, судебный процесс по геноциду мог бы некоторые риски для переговорного процесса создать. Но и в этом случае правосудие должно работать независимо от политической конъюнктуры. А учитывая, что собственной воли у Украины нет или она в ослабленном, подчиненном состоянии, это никак не влияет.
* Признан в РФ террористом и экстремистом.
