Количество бывших соратников Саакашвили, ныне жаждущих его крови (в политическом, разумеется, смысле), увеличивается с каждым днем. Среди них — бывший премьер-министр Грузии Зураб Ногаидели, который основал оппозиционное “Движение за справедливую Грузию”. На днях он выступил с очередной порцией сенсационных разоблачений, обвинив президента Саакашвили и главу МВД Вано Мерабишвили в том, что они являются партнерами арабской компании Rakeen Georgia, которая недавно приобрела 90% акций телекомпании “Имеди”, бывшей в 2007 году рупором оппозиции. По данным Ногаидели, компания Rakeen Georgia участвовала в импорте оружия в Грузию, “однако августовские события ясно показали, что это оружие куда-то исчезло”. В интервью обозревателю “МК” экс-премьер рассказал, почему он обвиняет Саакашвили в государственной измене.
— За последнее время самые разные политические лидеры Грузии один за другим потребовали отставки президента и досрочных выборов. Сторонники экс-посла Грузии в ООН Аласания требуют назначить по этому поводу референдум, экс-спикер Бурджанадзе, экс-министр иностранных дел Зурабишвили и их сторонники угрожают начать бессрочные акции протеста, если Саакашвили не уйдет до 9 апреля. Вы, наверно, единственный серьезный политик в Грузии, который до сих пор не выдвинул президенту никакого ультиматума. Почему?
— Наша позиция четко сформулирована: с одной стороны, очевидно, что президент и правительство, которые ввергли страну в войну, в результате которой потеряли территории, по сути, совершили государственную измену и должны уйти. Саакашвили не имеет никакого морального права да и не способен руководить государством. Сегодня Грузия фактически осталась без управления. Но, хотя общественность Грузии уже определилась, что Саакашвили должен уйти, с кандидатурой его сменщика определенности пока нет. Люди пока не готовы что-то реально предпринять, чтобы поменять режим. Нет общественного заряда, который привел бы к этому. Люди задаются вопросом: что изменится для них конкретно со сменой режима? Если ничего, если просто одного вождя поменяют на другого, если экономика останется в таком же плачевном состоянии, выборы по-прежнему будут фальсифицироваться, то этого общественного заказа на смену режима и не появится. Вот для создания такого общественного заряда мы и собираемся работать. Мы сейчас создаем организационные структуры, проводим акции. 15 марта намечаются митинги оппозиции в Тбилиси.
Нужны конкретные действия, ведь всем понятно, что никакие ультиматумы не вынудят Саакашвили уйти. Очевидно, что он и его окружение не собираются никуда уходить ни в 2009-м, ни даже в 2013 году, когда истекает его второй президентский срок. Иначе они не вели бы себя так нагло.
— Что стало основным толчком, повлиявшим на настроения народа Грузии: война или все-таки экономические проблемы?
— Грузия находится в глубоком экономическом кризисе, который еще не достиг своего дна. Мировой кризис, конечно, повлиял на Грузию. Но наша экономика была достаточно реформирована для того, чтобы пережить его с минимальными потерями. Если бы только кризис, грузинская экономика в 2009 году продолжила бы расти. Но было еще два фактора. Первый — бюджетные решения Саакашвили в конце 2007 года, которые привели к инфляционным последствиям. Он принял их уже после моего ухода в отставку, после того как назначил внеочередные президентские выборы. Это предвыборные социальные выплаты, предвыборные социальные обещания, которые привели к ужасным инфляционным последствиям. Но самым главным фактором стала война. После войны экономика стала напоминать самолет, у которого один за другим отказывают двигатели. Во второй половине 2008 года уровень зарубежных инвестиций в грузинскую экономику упал до нуля. А в первой половине этого же года Грузия получила инвестиций на миллиард долларов, 8% своего ВВП. Грузинская экономика рушится на наших глазах. Люди это ощущают, что называется, на своей коже. Ситуация в экономике оказывает, безусловно, большее влияние на настроения в обществе, чем даже августовская война.
В сентябре 40% нашего населения, согласно соцопросам, думали, что мы войну не проиграли. Некоторые под влиянием пропаганды даже считали, что Грузия войну выиграла. В декабре это было уже 18%. Изменение общественного мнения произошло потому, что многие начали ощущать последствия на себе.
— Что вы имели в виду, когда говорили о государственной измене?
— Мне не важно, кто начал боевые действия первым. Для меня главное, что война проиграна, что мы потеряли территории, людей и получили дополнительных беженцев. Эту войну вообще не нужно было начинать, не нужно было поддаваться на провокации и тем более провоцировать какие-то действия самим. В то время, когда я был премьером, было много случаев, когда мы стояли на грани войны, но всегда удавалось ее избежать. Так что альтернатива всегда существовала. Тем более что конфликт в Южной Осетии уже шел к мирному урегулированию. Если бы не 7 ноября (разгон оппозиционного митинга. — М.П.), это уже вообще был бы вопрос нескольких месяцев. Я не могу объяснить, почему случилось 8 августа.
Но если уж встряли в войну, то нужно было воевать. А оказалось, что никто и не воевал, три часа воевали, и то с мирным населением. Я, конечно, понимаю, кому сейчас это говорю. Но если война — то война. Мы накупили вооружений на 2 миллиарда долларов. Я сам подписывал эти счета, потому что деньги были моей прерогативой в течение этих 4 лет. На эти деньги можно было бы заново отстроить любой регион Грузии. А во время войны купленного якобы оружия вообще не оказалось нигде. Закупкой вооружений занимался лично президент. Я даже понятия не имею, что мы конкретно закупали. Вооружение, конечно, закупалось, но не в тех объемах и не того качества.
Очевидно, что за это было заплачено больше денег, чем было нужно, и часть этих денег откатом вернулась в карманы Саакашвили и его окружения. Это — измена.
— В 2003 году в Грузии произошла бескровная революция. Но у вашей страны есть и опыт свержения Гамсахурдиа в 1992 году, когда попытка смены власти вылилась в гражданскую войну. Существует ли сегодня риск повторения кровавых событий?
— Этот риск не исключается. Этот риск существует всегда. Но не дай бог, конечно.
— Сейчас в оппозиции много людей, еще недавно занимавших высокие посты в государстве. Между тем реальной альтернативы правящей группировке не видно. Означает ли это, что смена власти неизбежно примет “внутриэлитный” характер и ограничится только перетасовкой знакомых фигур?
— Да, оппозиционная деятельность явно оживилась с приходом в оппозицию бывших руководителей страны: экс-спикера — фигура №2 в государстве, экс-премьера — фигура №3, Аласания тоже не последнее место занимал. Скоро придут и другие. Грузинская оппозиция была достаточно слабой. Очевидно, что если бы в стране существовала достаточно сильная политическая альтернатива, то Саакашвили пришлось бы уйти в отставку сразу после 8 августа. В любой стране так бы и произошло. Я вижу свою задачу в том, чтобы исключить в будущем такую ситуацию. Я хочу, чтобы в Грузии всегда существовала сильная оппозиция, чтобы судьба страны не зависела от настроений одного человека. Чтобы в кризисной ситуации оппозиция могла сменить власть.
— Почему вы хотите упразднить в стране президентское правление?
— Мы все видели, к чему приводят единоличные решения наших руководителей: Гамсахурдиа, Шеварднадзе, потом Саакашвили. Так что бог посылает нам сигнал уже в третий раз: система управления должна быть такой, чтобы подходить для нашего населения. Для США эффективна президентская система управления. Для России, думаю, тоже.
Но очевидно, что для Грузии эта система не работает, поэтому она должна быть изменена. Должно быть коалиционное правительство и коллегиальная система принятия решений. Надо отдавать себе отчет, что при такой системе мы не сможем принимать важные решения достаточно быстро. В этом смысле эта система будет менее эффективна. Но лучше так, чем за 15 минут начать дурацкую войну. Мы хотим предложить систему, которая, как мы считаем, будет более приемлема для страны. У нас не будет так, как у Саакашвили: сначала поступательное движение, потом резкий обвал.
Сейчас каждый месяц пребывания Саакашвили у власти возвращает страну на год назад. Так что президентская система в Грузии не работает.
— Что вы думаете по поводу Южной Осетии и Абхазии?
— Грузины считают Южную Осетию и Абхазию частью своей территории, и, пока будет жив хоть один грузин, они от них не откажутся. Другое дело: нужно ли и можно ли воевать сегодня за их возвращение? Я говорю, что мы не должны применять силу для возвращения этих территорий. Сегодня вообще не тот момент, чтобы возвращать эти территории. Надо понимать свои реальные возможности.
— А что, будет момент для силового возвращения этих территорий?
— Я думаю, мы вообще должны отказаться от применения силы для возвращения этих территорий. Мы должны идти по пути мирного урегулирования. Лозунги “Возвращение Абхазии и Южной Осетии” надо сменить на лозунги “Возвращение осетин и абхазов”. Я думаю, что только таким путем мы можем восстановить территориальную целостность.
