— Валерия Ильинична, вы непримиримый оппозиционер по жизни?
— Если по отношению к жизни, то я абсолютно не оппозиционер. Но нельзя говорить о непримиримой оппозиции в стране, где де-факто отменены многопартийная система и свободные выборы. Сейчас мы по этим параметрам находимся где-то в брежневской реальности, дай бог, чтобы не хуже. Я всегда по жизни была диссидентом, за исключением трех ельцинских лет, до начала чеченской войны, когда я могла быть просто правозащитницей. Диссидент — очень непримиримое понятие.
— Простите, но в брежневское время вы сидели в тюрьме, где над вами издевались и препараты кололи, а сейчас вас даже по ТВ увидеть можно.
— По-моему, вы клоните к тому, чтобы я сказала чекистской хунте спасибо за наше счастливое детство. Не дождетесь! Я не буду благодарить Путина за то, что я еще не сижу в тюрьме.
— Но на ТВ вы же нередко появляетесь, особенно раньше, у Соловьева.
— Это время кончилось. Бедный Соловьев землю ел, чтобы сохранить свои программы. И даже на митинги “Единой России” ходил. Я ему говорила, что это не поможет. И не помогло, как ни показывал, что он не на стороне врагов народа.
— А недавно я вас видел уже у Сергея Минаева в “Честном понедельнике”.
— Ему утвердили мое участие в передаче о Ленине. Видимо, нынешние руководители НТВ забыли, что я умею делать в прямом эфире. И никак не ожидали, что речь пойдет не только о Ленине, но еще и о чекистской хунте, советской власти и 9 мая. Я все это впихнула в передачу и боюсь, что бедному Минаеву может не поздоровиться. Зато на неполитические темы мне много раз предлагали выступить. Власти это выгодно — есть чем отчитаться перед Западом. Был случай, когда один из центральных каналов за участие в какой-то передаче даже предлагал мне любые деньги. Но я хожу только в прямой эфир и говорю только на политические темы. Меня оставляют в новостях у Михаила Осокина, но про чекистскую хунту все равно вырезают. У каждого цепь определенной длины. Это и есть свобода суверенной демократии. Здесь даже цензура не нужна.
— Считается, что в политике вы абсолютно бескорыстны, за что вас уважают даже враги. Хотя, в общем-то, это же должна быть норма — за что же тут уважать?
— Это очень точное правило для тех, кого вы пытаетесь назвать непримиримой оппозицией. Никаких денег не возьмет ни Борис Немцов, ни Гарри Каспаров. Думаю, что и Касьянов не возьмет, и Рыжков. Константину Боровому никто не посмеет дать деньги, даже подойти не осмелится. Поэтому их и нет при власти. Там есть гозманы, никиты белых, с которыми расплачиваются иногда даже неплохими регионами, сажая их на кормление. Но среди депутатов Думы были честные люди, а некоторые, вроде Галины Старовойтовой и Сергея Юшенкова, “благодаря” нашей чекистской хунте уже и в могилах лежат. Они тоже денег не брали, так что, мне кажется, я в хорошей компании.
— Но и к этой компании у меня есть вопросы. Например, к Касьянову.
— Здесь нужно либо факты иметь, или идти в суд и отвечать за клевету.
— А по поводу того, что чекистский режим виновен в гибели Юшенкова и Старовойтовой, вас разве нельзя привлечь за клевету? У вас есть доказательства?
— Ну почему-то никто из людей во власти за это не подавал на меня в суд. Да, я не называю конкретных виновников, я их не знаю. Но я знаю, кому была выгодна и нужна смерть Сергея Юшенкова. И совершенно очевидно, что Галина Старовойтова была убита в тот момент, когда впервые на повестке дня встал вопрос об участии спецслужб в управлении государством. Тогда у нас президентом собирался быть Примаков. Упаси боже, я не хочу сказать, что Примаков нанял киллеров для того, чтобы убить Галину Старовойтову. У Примакова достаточно своих грехов, например, разворот самолета над Атлантикой.
— Вы сказали, что никто из власти не подает на вас в суд. Мне кажется, это потому, что вы им абсолютно фиолетовы.
— Не только я им фиолетова. Мне Борис Немцов объяснял этот механизм. Мы можем начать беспокоиться, когда у нас рейтинг будет хотя бы 10 процентов. А пока он меньше процента, беспокоиться не о чем. Наши враги поумнели, они теперь не запрещают читать Галича, сняли “железный занавес”, разве что не молятся о том, чтобы все противники поскорее уехали из страны. И они останутся здесь наедине с трубой и со своими рабами. Это их вполне устраивает.
— Но когда убили Анну Политковскую, оппозиционеры тут же использовали эту трагедию для того, чтобы еще раз наехать на Кремль! В этом смысле для меня что власть, что ваша оппозиция непримиримая одинаковы в своем цинизме.
— Очень хорошая и удобная позиция. Можно и дальше пойти — сказать, что Анну Политковскую убили по заказу Березовского, чтобы уесть Путина и сделать ему бяку. Интересно, что должны были делать противники режима — проводить расследование вместе с ФСБ? Для вас виноватый равен правому только потому, что правый обвиняет виноватого, не имея стопроцентных доказательств. Может, мы и никогда не доживем до раскрытия правды, поэтому не судите да не судимы будете
— Это вы, Валерия Ильинична, должны себе сказать, потому что, как демократ, должны понимать, что демократия состоит не в огульных обвинениях, а в предъявлении конкретных фактов.
— А я кого-либо не обвиняю. Я обвиняю систему. Я не знаю, кто стоит за тем фасадом, который нам показывают. И я не боюсь быть судима, мне нечего скрывать. Я готова отвечать перед составом присяжных из 130 миллионов российских граждан. Хотя гражданами их назвать нельзя.
— А вам не кажется, что нынешняя власть сделала и вас частью своей системы? Извините, но один уважаемый политолог как-то сказал мне, что вас допускают на ТВ только лишь потому, что используют ваш не самый симпатичный образ, и оттого всё, что вы ни скажете, обернется против вас и оппозиции.
— Это обычное отношение умеренных, трусоватых людей к тем, кто не боится ничего. Это система самооправдания. То же самое говорили про Гайдара и Чубайса, будто бы они скомпрометировали реформы. Конечно, лучше было бы, если бы лицом оппозиции была Ксения Собчак. Но, мне кажется, Борис Немцов очень даже красивенький. И Касьянов вполне благообразен, хорошо причесан. Да и Каспаров не плох.
— Эти умеренные привержены принципу из анекдота — не гони волну. А вы, выходит, на другой стороне, то есть готовы гнать ту самую волну дерьма, которой накроет нашу с вами любимую родину.
— А если наша любимая родина поймет, что она сидит по уши в дерьме, то есть шанс, что она найдет какого-нибудь Геракла и даже не одного, который займется очисткой этих авгиевых конюшен.
— Кто для вас Басаев — преступник или герой? Не за ваше ли определение Басаева попало Венедиктову от Путина на совещании главных редакторов?
— Не надо повторять глупости, которые бедный Венедиктов тогда в первом шоке выдумал, чтобы объяснить, почему ни мне, ни Латыниной нет больше входа на “Эхо”, для того чтобы мы не говорили о грузинской войне. Басаев там был вообще ни при чем, а упоминался лишь мимоходом и для примера, что он тоже не начинал с того, чтобы стать террористом. Так что я его никогда не хвалила, да и как это можно было делать после Беслана.
— Недавно был 9 мая, День Победы. Для вас это праздник, пусть и со слезами на глазах, или?..
— Не надо ставить меня в колонну советских демонстрантов с воздушными шариками. 9 мая не имеет никакого отношения к окончанию Второй мировой войны. Это сталинская дата. А в этот раз было омерзительное самовосхваление, не имеющее никакого отношения к выжившим фронтовикам, на которых тем, кто это устраивал, наплевать. Я знаю, как к этому относятся честные ветераны войны. У меня были два деда-фронтовика.
— Для вас важен материальный достаток или вы бессребреница?
— Наш Демократический союз всегда выступал за капитализм. Мы самые пламенные сторонники гайдаровско-чубайсовских реформ, и лозунг у нас есть: “как потопаешь, так и полопаешь”. Конечно, надо работать и зарабатывать, и чем больше, тем лучше. Я зарабатываю сколько могу, у меня четыре работы. Основа капитализма — корысть. И если у человека ее не будет, то всё остановится, экономика рухнет, и мы окажемся в военном коммунизме, который мне не очень-то нравится.
— Неужели вы тоже хотели бы приобрести такую же яхту, как Абрамович?
— Такая яхта мне без надобности. Во-первых, я не очень люблю кататься на яхтах, а во-вторых, у меня просто нет времени. Но иметь вертолет или хорошую машину, или хорошую квартиру, я бы не отказалась. Но, увы, я на это не заработала, хотя очень стараюсь.
— А по телевизору нашему цензурированному что вы смотрите?
— Фильмы хорошие, которые попадаются временами на канале “Культура”. Из новостей смотрю ночной выпуск НТВ, программу Михаила Осокина и “Неделю” с Марианной Максимовской. По ТВЦ смотрю программу “25-й час” и “Постскриптум”, чтобы знать, что враги замышляют.
— А если вы через некоторое время после Осокина в уик-энд вдруг наткнетесь на эротический фильм, будете это смотреть?
— Я никогда не смотрю эротические фильмы. А если вдруг попадаю на эротическую сцену, то закрываю глаза. Сцена кончается, я их открываю. Мне это неприятно, меня это не интересует, и я не хочу это видеть. Но другие пусть смотрят, что хотят.
