1.Мифы и правда о великой российской модернизации
О целях модернизации. Модернизация якобы сводилась просто к попытке самодержавия спасти себя. На самом деле все было иначе. Не просто спастись, а выйти из феодализма и начать развиваться по капиталистическому пути.
Русские цари хорошо знали, что уже 250 лет — с 1613 года — они правят в России потому, что решительно вернули свою страну на столбовую дорогу мировой цивилизации. Романовы отвергли и ориентировку Александра Невского на Золотую Орду и Восток, и идеи об особом пути Московии как “третьем Риме”. Романовы твердо обратили Россию к Западу.
Но французская революция так напугала царизм, что попытались возродить идеи “особого пути” России под знаменем “самодержавие — православие — народность”. А 1861 год означал, что реставрируется многовековая ориентация Романовых на Запад. Россия решила стать капиталистической.
О масштабе модернизации. Модернизация 1861 года — это отмена крепостного права. Это был и старт, и один из главных “узлов” модернизации. Но освобождались не только крепостные. Освобождались удельные крестьяне — крепостные царской семьи. Освобождались десятки миллионов государственных крестьян, фактически полукрепостных.
Под освобождение крестьян сразу же подводилась новая экономическая база. В России началась грандиозная земельная реформа. Все проблемы между бывшими крепостными и помещиками, между самими крестьянами должен был решать новый независимый суд, возникший в результате судебной реформы — с избираемыми судьями, с присяжными заседателями.
Реформировалась вся система государственной власти, вся царская администрация. Выдающимся достижением было самоуправление — крестьянское, дворянское, городское, объединенные земствами, справедливо восхищавшими А.И.Солженицына.
В стране была отменена цензура и разрешена гласность. Проведена реформа образования: от школ до университетов. Новой стране требовались и новая полиция и, что очень важно, новая армия. Армейская реформа была радикальной.
Это была целая эпоха великих реформ, взаимосвязанных и по содержанию, и по срокам реализации.
Реформу 1861 года связывают с поражение России в Крымской войне. В советские годы появились исследователи, пытавшиеся доказать, что в России был подъем движения крестьян. На самом деле никакого мало-мальски заметного напора снизу не было. Народ был глубоко пассивен.
Вся модернизация была инициативой царя и велась сверху. А главной силой модернизации была бюрократия абсолютизма.
О готовности России к модернизации. Россия якобы не была готова к модернизации. Так утверждали защитники феодализма. Но и идеологи крестьянства. Н.Г.Чернышевский писал: “Толкуют: “освободим крестьян”. Где силы на такое дело? Еще нет сил… когда берешься за дело, которое не можешь сделать… испортишь дело, выйдет мерзость”.
Действительно, к модернизации силами крестьян, народно-демократическому выходу из феодализма Россия не была готова. Не были готовы реализовать и свой, помещичий вариант все эти Маниловы, Собакевичи, Ноздревы, Троекуровы.
Но в то же время Россия была готова к выходу из отжившего строя.
Россия была готова и идейно, и организационно-бюрократически.
Еще в XVIII веке был конкурс нашего Вольного экономического общества на тему о производительности крестьянского труда, на котором победила работа, доказывавшая преимущества свободного труда. Были произведения писателей и поэтов. Славянофилов и западников.
Более того, десятки лет готовились к реформам и самодержавие, и бюрократия. Работали год за годом секретные комитеты и комиссии. Но самое главное — были готовы императоры. Уже Павел I ограничил барщину тремя днями. Уже Александр I издал указ о вольных хлебопашцах. Николай I провел преобразования в прибалтийских губерниях. А Александр II, как и Горбачев в 1987 году, лично был готов начать и возглавить полную модернизацию.
Россия за десятки лет “в уме” проработала все варианты выхода из крепостничества. Ничего подобного не было к началу нашей перестройки, когда интеллигенция идейно не подготовила народ к выходу из социализма.
Об “упирающемся” самодержавии. Коммунистическая идеология усиленно доказывала: самодержавие упиралось из всех сил и только вынужденно уступало, цеплялось за каждую пядь прошлого.
В эпоху великих реформ не было единства самодержавия. Было реформаторское меньшинство и консервативное большинство. Но во главе меньшинства был царь, и это стало главным фактором модернизации. И не случайно Александра II третьим в русской истории — после Петра I и Екатерины II — называли Великим и единственного — Освободителем. Без настойчивой активности императора, без мужества сплотившейся вокруг него “команды”, модернизация была бы невозможна.
Тут аналогия с перестройкой. Без героической решимости Горбачева, восьмидесятилетие которого мы сейчас отмечаем, без стойкости его сторонников в Политбюро ЦК КПСС, в секретариате ЦК КПСС “процесс” не только бы не “пошел”, но даже и не начался.
Модернизация была бы невозможна без целой плеяды беззаветно преданных делу освобождения миллионов русских рабов “красных бюрократов”. Брат царя Константин, его тетка, великая княгиня Елена Павловна, царские администраторы — Ланской, Ростовцев, Милютин, Левшин, Соловьев, Самарин, Черкасский и другие; такие царские губернаторы, как Муравьев, Арцимович, Грот, и такие предводители дворянства, как Унковский в Твери. Они не были ни революционерами, ни врагами самодержавия. Но они любили свою страну и свой народ, хотели видеть их свободными и процветающими. Сознавая, что они в меньшинстве, они готовы были по-русски “стоять до конца”. И стояли: до дуэлей, до инфарктов, до отставок, до ссылок.
Вот что писал Самарину Милютин: “Мы будем, конечно, не на розах: ненависть, клевета, интриги всякого рода будут, вероятно, нас преследовать. Но именно поэтому нельзя нам отступать перед боем, не изменив всей нашей прошлой жизни”.
Конечно, революционная оппозиция — прежде всего Чернышевский и Герцен — оказывала огромное влияние. Но главными действующими лицами модернизации были именно “красные бюрократы” во главе с императором.
2. Главные мифы о модернизации ХIХ века
Главных мифов было два. Первым является миф о помещичьем характере реформ.
Одним из главных создателей этого мифа был В.И.Ленин. Он писал, что “…реформы, проводимые крепостными, не могут не быть крепостническими по всему своему облику…”. За эту свою ошибку он заплатил полным крахом тех планов и тех лозунгов, с которыми он шел в первую русскую революцию 1905 года.
Между тем Н.Г.Чернышевский, блестящий аналитик эпохи реформ, считал, что “план помещичьей партии” самодержавие отвергло и помещики, “как стадо баранов”, пошли туда, куда повела их царская администрация. Он был прав. Реформы в общем виде были помещичьими. Но помещичьему варианту реформ отвечало сохранение всей земли за помещиками. Они создадут капиталистические латифундии. Освобожденные крестьяне станут на них наемными работниками. Это то, что называют прусским путем развития капитализма в сельском хозяйстве.
Этот путь делал хозяевами России олигархов-латифундистов, а вся бюрократия и царь должны были служить им. Как служил царь боярам во времена Московии. Этот путь царя не вдохновлял.
Другой путь — передача всей земли крестьянам и развитие капитализма по американскому пути — тем более не устраивал царя и его бюрократию. При этом пути в России вообще могла быть только демократическая республика.
Пользуясь пассивностью и крестьянства, и класса помещиков, абсолютизм в России сумел реализовать особый, русский путь выхода из феодализма. Его можно назвать бюрократическим.
Бюрократический вариант в конечном счете был помещичьим. Но при этом царь и его бюрократия остались хозяевами России. Это было достигнуто тем, что выход из феодализма был осуществлен так, что ни помещики, ни крестьяне не могли обойтись без царской администрации.
Выкуп крестьяне платили не барину, а царю. И уже царь рассчитывался с помещиками. И поэтому бюрократия быстро становилась начальниками и для тех, и для других.
Крестьяне получили наделы. Но в таком размере, что развивать эффективное капиталистическое производство было или очень трудно, или вообще невозможно. Да и наделы не были собственностью крестьян — всем владела община.
Помещики сохранили часть земли, но при этом тоже не могли форсировать капиталистическое хозяйство: не было безземельного крестьянства, готового стать наемными работниками. Возможности для капиталистического развития русский вариант выхода из феодализма создавал. Но ограничивал их со всех сторон.
Из фонда развития изымалась значительная часть средств на содержание царской бюрократии, царского государства, вертикали власти. И вообще абсолютизм сохранял из прошлого все, что было готово поддерживать его претензии на командование, создавало для него возможности балансировать.
В ходе модернизации царю и его монархии, всей бюрократии абсолютизма удалось выйти из-под контроля класса помещиков. Царизм теперь получал налоги с крестьян не через помещика, а непосредственно. Царизм теперь получал рекрутов в армию опять-таки не от помещиков, а напрямую. Вертикаль власти обособилась и оказалась полностью в руках императора.
Но у этой победы была и другая сторона. Отныне крестьяне в случае роста своих бед видели перед собой одного врага — царя и его бюрократическую вертикаль. У крестьянской революции теперь оставался один путь: против всего самодержавия.
Этот исторический урок совершенно не учитывает номенклатура нынешней российской бюрократии, укрепляя вертикаль власти и делая ее единственным ответственным за все беды страны — от терроризма до коррупции и пожаров.
Миф о завершении модернизации. Вторая генеральная ошибка русской модернизации ХIХ века состояла в том, что она не была завершена. Точнее сказать, она не была продолжена, хотя главная ошибка модернизации стала очевидной и нужен был новый этап модернизации. И исправляющий ошибку (земельная реформа с ликвидацией общины), и осуществляющий политические перемены (переход к конституционной монархии).
Строго говоря, сам Александр II и хотел, и был готов идти дальше. Были подготовлены решения о мерах после истечения двадцатилетнего периода. Но 1 марта 1881 года — как раз перед намеченным объявлением Александром II новых реформ — террористам удалось убить императора.
Ненависть и террористов-народников, и всех последующих радикалов России к Александру II понятна. Ведь он сумел уберечь страну от революции — более страшной, чем революция во Франции в XVIII веке и чем гражданская война в США в ХIХ веке. А только великая смута дает шансы властолюбцам, амбиции которых не соответствуют их дарованиям, хотя бы на мгновение попасть в “соблазнительные” кабинеты.
Но при всей ненависти к царю террористам десятилетиями не удавались покушения. А вот когда царь решил идти дальше по пути реформ — удалось.
Конечно, экономическое развитие России не остановилось. По-прежнему строили железные дороги, заводы, шахты, фабрики. Но перед основной частью населения России — крестьянством, перед неправославным населением страны, перед формирующейся буржуазией, перед всеми не входящими в дворянское сословие — шлагбаум к будущему был или закрыт, или оставлял мало возможностей.
Абсолютизм и его бюрократия спасли себя в период краха феодализма. Но это спасение было таким, что и крестьянство России, и нарождающаяся буржуазия оказались обречены на все более усиливающийся конфликт с царем и его вертикалью. И революция, которую удалось избежать благодаря реформам после 1861 года, встала на повестку дня России.
3. Уроки модернизации ХIХ века
Те, кто хотел осуществлять модернизацию России не революционным, а реформаторским путем, неизменно обращались к опыту ХIХ века.
В 1965 году началась хозяйственная реформа в СССР. Подготовкой реформы руководил глава правительства А.Н.Косыгин. Заместителем был А.В.Коробов — тогда заместитель председателя Госплана СССР.
А.В.Коробов привлек и меня к подготовке материалов. Я тогда работал на экономическом факультете МГУ им. М.В.Ломоносова заведующим лабораторией проблем управления, которую создали в МГУ ректор И.Г.Петровский и зять А.Н.Косыгина Д.М.Гвишиани, руководивший ею до меня. Однажды А.В.Коробов сказал: “Я хотел бы дать вам книги, которые, думаю, будут вам полезны”. И Анатолий Васильевич передал мне увесистую стопку из шести красиво изданных томов под общим названием “Великая реформа”.
Так я впервые узнал о существовании этого издания. А потом, буквально ошеломленный, не раз перечитывал том за томом.
До этого я по преимуществу знал только о пороках царской администрации. И по советским книгам. И — чему я уже верил — по страницам произведений великих русских писателей.
А тут вдруг передо мной предстал четко работающий, слаженный аппарат. Или с вдохновленными идеями перемен, или с убежденными в их ненужности, но, безусловно, грамотными, знающими администраторами. Их изощренная борьба друг с другом была осмысленной и логичной. Методы подготовки решений, методы принятия решений, методы реализации этих решений — все поражало своим административным профессионализмом.
Как все это отличалось от наших секретных обсуждений на правительственных дачах за высокими заборами и под бдительной охраной! Секретных даже для работников аппарата ЦК КПСС!
Обобщая опыт великих реформ, я не раз готовил докладные записки. Но они оказывались не ко двору: реформа Косыгина была свернута, перестройка быстро переросла в революцию. Осталось опубликовать книгу, что я и сделал, в серии “Мне на шею кидается век-волкодав” — под названием “Истоки русской беды”.
Когда-то И.В.Сталин, отвечая на вопрос, что следует изучать высшему руководству СССР, сказал: “Ну, например, Витте. Разве можно управлять Россией, не читая Витте?”
Вот и об эпохе великих реформ можно сказать то же самое: не читая и не изучая ее, Россией управлять невозможно. Прекрасно, что издательство “ТОНЧУ” сейчас решило переиздать все шесть томов.
Модернизация ХIХ века дала исключительный опыт. Опыт того, как меньшинство правящего класса в целом может успешно организовать радикальные преобразования. И при этом обойтись без крови.
Чего стоило назначение Петербургом в регионы (особенно с реакционным большинством) “мировых посредников”, которыми были сторонники реформ (даже Л.Н.Толстой был “мировым посредником”).
Чего стоил “календарь” реформ! Ни о каких 500 днях, ни о каких успехах “к осени” и других ребяческих по уровню мышления акциях никто даже не заикался. С самого начала был определен срок модернизации в 20 лет и выделены два ее этапа по десять лет.
Чего стоило хотя бы решение собрать в Петербурге представителей не только большинства, но и меньшинства губернских комитетов по реформе.
Горбачев тоже, с одной стороны, обеспечил представительство на первом Съезде народных депутатов реформаторского меньшинства, выделив 1/3 мест для общественных организаций. Но он же не организовал выборы на партийных съездах КПСС так, чтобы меньшинство тоже посылало своих делегатов. И при всех других выборах в Советы идея обеспечения квот для меньшинства не была применена.
Имея дело с огромной империей, царская администрация совершенно справедливо отказалась от общего решения. Были предложены варианты: для Царства Польского, для прибалтийских губерний, для Кавказа. Самое же существенное, что и для самой России были разработаны четыре варианта, учитывавшие главные особенности основных регионов страны.
* * *
Реформа 1861 г. была выдающимся маневром могучего и опытного абсолютизма. Она опередила внутреннее вызревание кризиса. Поэтому, искусно маневрируя, абсолютизм смог разработать и осуществить тот вариант преобразований, который, оставаясь помещичьим, в наибольшей мере отвечал интересам самодержавия и его бюрократии.
Мало кому в мире удавались маневры такого масштаба. И все же по большому счету, по счету истории, русский вариант ликвидации крепостного права и вызванное им замедленное развитие страны стали роковыми для самодержавия. Попытки Витте с политической реформой и Столыпина с земельной реформой оказались запоздавшими.
Реформа 1861 г. дала пример движения вперед, осуществляемого руководствующейся своими интересами бюрократии, в условиях подавления активности и отстранения от дела многих сторонников преобразований, в условиях максимальных уступок старому с целью использовать его как дополнительную опору бюрократии. Замедление движения превращалось из бега в шаг, из шага — в ползание на четвереньках.
В русском варианте ликвидации крепостного права правящая бюрократия прошлого не просто получает откупные. Нет, ее основная часть при этом осталась у власти, осталась хозяином положения в стране.
Реформа 1861 г. показала, что такое развитие не снимает исторически неизбежный конфликт старого и нового, а только отодвигает, делая его в перспективе еще более острым и более катастрофическим.
Грозная буря в виде трех русских революций грянула в начале ХХ века. Но посеяна она была реформами ХIХ века и их главной чертой — заботой прежде всего об интересах царя, правящего слоя, бюрократии.
Советская социалистическая бюрократия в конце ХХ века не сумела повторить грандиозный маневр царской бюрократии середины ХIХ века, сумевшей на полвека отодвинуть революцию. И перестройка М.С.Горбачева, и реформы Б.Н.Ельцина были намного хуже и задуманы, и осуществлены. Поэтому прошедшие двадцать лет были и движением вперед, и накоплением взрывного потенциала. Поэтому все более реальной становится перспектива, что впереди Россию ждет революция. Не исключено, что именно Россия даст старт той эпохе, которую предсказывает известный футуролог Тофлер, — эпохе антибюрократических революций в постиндустриальных странах ХХI века.
