Парадоксально, но факт: главным лоббистом включения солженицынского “ГУЛАГа” в школьную программу стал Владимир Путин. В середине 2009 года он встретился с вдовой советского диссидента №1 Натальей Солженицыной и принял ее предложение создать сокращенную версию произведения, “чтобы облегчить чтение для молодых людей”. По итогам свидания в сентябре того же года глава Минобрнауки Андрей Фурсенко подписал приказ о включении “Архипелага ГУЛАГ” в программу по литературе, а учебный план определил время для его изучения — февраль. И вот работа закончена: трехтомный роман ужат более чем вчетверо и сократился до 500-страничного однотомника. “Пришлось пожертвовать большим числом деталей” и “целым рядом эпизодов, личных судеб”, — признала Солженицына. А это привносит в, казалось бы, бесспорно благое дело элемент неоднозначности.
Первым напрашивается вопрос об адресности идеи, считает замдекана филфака МГУ им. Ломоносова Елена ЗУБАРЕВА. “Адаптация” классических произведений, — напомнила она “МК”, — дело не новое. Например, несколько лет назад журналистка Катя Метелица выпустила роскошно изданные комиксы “Анна Каренина”, где героиня была представлена феминисткой и наркоманкой, общавшейся с Вронским по мобильному телефону. Понятно, что адаптированный “ГУЛАГ” — совсем другое дело. Но с “Карениной” хотя бы все ясно — это был сугубо коммерческий проект. А зачем было сокращать “Архипелаг”? Я понимаю: Наталья Солженицына хотела, чтобы дети знали содержание произведения и лучше понимали ту эпоху. Проходи они его по истории, дополнительные материалы в сокращенном виде были бы вполне уместны как источник для изучения эпохи. Но обрезать тексты для уроков литературы — нонсенс. Особенно если создание сокращенных, выхолощенных, адаптированных версий художественных произведений пытаются объяснить тем, что иначе дети якобы “не тянут”. На самом деле причина не в детях — у них-то в головах полный порядок. Дело в учителях — многим сложно переварить неадаптированный “ГУЛАГ”. А в хороших школах книгу можно читать и в полном виде”.
Вопрос, по какому предмету лучше проходить “Архипелаг”, и в самом деле до конца неясен. Формально он включен в программу по литературе. Однако произведение, по мнению директора Института всеобщей истории РАН, академика Александра ЧУБАРЬЯНА, “скорее является не классическим художественным произведением, а исторической хроникой, впервые открывшей для массового читателя правду о ГУЛАГе”. “Никто же не пытается адаптировать “Матренин двор” — это привело бы к серьезным художественным потерям, разрушению образов, уничтожению поэтики, — подчеркнул он “МК”. — А адаптация хроники как учебного, факультативного, дополнительного материала — вещь неплохая. И чем больше будет такого материала, тем лучше. Нашей школе давно пора уйти от жесткого правила, что учить надо только по учебникам. Во всем мире обучение давно идет другим путем — через образ, представление. А для этого и нужны хрестоматии и книги для чтения. Тем более что нынешние дети предпочитают Интернет книге, а информацию — художественной ценности произведений. К этому можно по-разному относиться, но не надо забывать: таковы реалии нашей жизни!”
Выходит, “ГУЛАГ” логичнее проходить по обществознанию и по истории. Кроме того, его пребывание в программе по литературе чревато соблазном адаптировать и другие художественные произведения. К примеру, “Войну и мир” Толстого, с которым, кстати, так любят сравнивать Солженицына. А что: объем произведений сопоставим, сложность для детского восприятия тоже — чего стоит одна финальная философическая глава у Толстого. Так что ножницы в руки, и вперед: оставить в адапташке “Войны и мира” пляску графинюшки, Андрея Болконского под высоким небом, Платона Каратаева, еще несколько ключевых эпизодов, а остальное отрезать…
К счастью, такого развития событий можно не опасаться, заверил “МК” председатель предметной комиссии по литературе Сергей ЗИНИН: “Не вся литература нуждается в адаптации. “Архипелаг ГУЛАГ” — произведение большое и трудное для школьников. А обойти его нельзя. В школе мы изучаем произведения Солженицына малых форм: “Крохотки”, “Матренин двор”, “Один день Ивана Денисовича”. Но с “Архипелагом” знакомиться, безусловно, надо, чтобы школьники могли судить по отдельным фрагментам о целом, а потом прочитать произведение целиком. Так что в данном случае создание адаптированной версии было оправданным. Да и адаптация была сделана профессионально и аккуратно. (Обычно в этом случае делается выборка эпизодов, а затем их связывают специально написанными смысловыми связками.)”.
Однако “ГУЛАГ” — не общее правило, а исключение, подчеркнул он, а потому “никто не покушается на других авторов. Дальнейших шагов по адаптации вширь не предполагается, да и не думаю, что это возможно. Наша школьная программа незыблема, а перечень произведений, изучаемых в ее рамках, утвержден десятилетия, если не столетие назад, и, что называется, сам себя составил: ни специалисты, ни неспециалисты попросту не отважатся на них замахнуться”. Проходить же “Архипелаг ГУЛАГ”, по словам Зинина, надо и по истории с обществознанием, и по литературе. Причем это, по его мнению, отличный объект для интеграции дисциплин и создания межпредметных связей: “Не дело, чтобы учитель, ведя свой предмет, не знал, что преподают за стенкой его класса”.
