В СКР отлично понимают бесперспективность такого дела, но главная задача заключается не в том, чтобы дойти до суда, а чтобы нанести Генпрокуратуре очередной удар побольнее…
Самоубийство начальника управления Генпрокуратуры по надзору за ФСБ Вячеслава Сизова до сих пор вызывает шок у его коллег и родных. Причину случившегося откровенно не понимает никто.
Ни на службе, ни дома никаких проблем у Сизова не возникало. Через день он должен был ехать в командировку, затем собирался в отпуск с родными. В семье ждали пополнения: только-только дочь ушла в декретный отпуск. Сын благополучно перешел на следующий курс юракадемии. Рос внук.
События того рокового вторника восстановлены уже почти по минутам. Генерал приехал на службу около 7 утра. Все общавшиеся с ним в этот день сослуживцы никаких странностей в поведении не заметили.
По натуре Сизов был человеком очень спокойным, отчасти даже флегматичным. Мне доводилось сталкиваться с ним многократно и могу засвидетельствовать: в нем никогда не было нервозности или суеты. Неизменно хладнокровный, немногословный, выдержанный. Он, например, мог, не перебивая, слушать собеседника и 5, и 10 минут.
Отчасти этому способствовала специфика работы Сизова. В Генпрокуратуре он отвечал за едва ли не самый сложный участок — надзор за ФСБ, хотя в нынешних условиях — большой вопрос, кто за кем надзирает. Взаимодействие с ФСБ — все равно что прогулка на минном поле: один неверный шаг — и костей не соберешь…
Последний раз коллеги видели Сизова живым за 10 минут до трагедии. Они рассказали мне, что находился он в сильном подпитии: не заметить это было невозможно. К аналогичному заключению пришла и экспертиза, установившая в крови и моче следы алкоголя.
Что заставило Сизова пить средь рабочего дня — также до сих пор не понятно. Никогда раньше в злоупотреблении алкоголем замечен он не был.
Некоторые журналисты с явной подачи СКР выдвигают, правда, версию, что запил он будто в сердцах, после того как подвергся обструкции на совещании у заместителя генпрокурора Виктора Гриня — своего непосредственного начальника. Это неправда. Ни в каких совещаниях Сизов в тот день не участвовал и разносам не подвергался. Напротив, с утра он готовился к вечернему совещанию по итогам 6 месяцев работы его управления.
Но для СКР очень важно привязать руководство Генпрокуратуры к трагедии, выставив своих оппонентов в самом неприглядном свете. В войне на выживание оправданны любые средства.
После того как Генпрокуратура официально сообщила о найденных следах алкоголя, последовало опровержение СКР: Сизов был трезв. Якобы руководство специально оговаривает своего сотрудника, чтобы скрыть истинные причины самоубийства и списать все на банальную “бытовуху”. В СМИ мгновенно были распространены сообщения от лица анонимного (!) источника в окружении сизовской семьи, что прокуратура-де оказывает давление на родственников, заставляя их принять бытовую версию. Еще прежде промелькнула серия публикаций о возможной причастности Сизова к подмосковному “игровому” скандалу.
Все эти, выражаясь сленгом бывших поднадзорных Сизова, “активки” не имеют с реальностью ничего общего. Валентина Сизова, жена генерала, прямо заявила мне, что никто из родственников ничего подобного говорить не мог и давления от прокуратуры они не чувствуют. (Подробности — в интервью В. Сизовой. )
И к подмосковному скандалу никакого отношения генерал не имел: за исключением того, что надзирал за ФСБ, которая, в свою очередь, ведет оперативное сопровождение “игорного” дела.
Что же до опьянения, то существует официальное заключение экспертизы, о котором в СКР, кстати, прекрасно осведомлены. Кроме того, в кабинете Сизова найдены пустые банки от алкогольных коктейлей.
Конечно, это мало красит надзорное ведомство: руководитель такого уровня, средь бела дня уходящий в отрыв… Но куда более отвратительно выглядит пляска на костях, которую устроили подчиненные Бастрыкина. Человеческая трагедия воспринимается ими не более чем подсобный материал в политической борьбе.
Если бы прокуратура сама не объявила про алкоголь в крови, это сделал бы СКР: руками журналистов, которым оперативно попало бы заключение экспертизы. В каких красках подавался бы этот факт — думаю, понятно.
Замысел не сбылся: прокуратура сработала на упреждение. Потому в ход запущен иной иезуитский план. По данным наших источников, уже сегодня в СКР планируют возбудить уголовное дело по статье 110 УК РФ: доведение до самоубийства. В качестве главного подозреваемого в нем будет фигурировать заместитель генпрокурора Виктор Гринь.
Расчет понятен: скорее всего Генпрокуратура отменит постановление о возбуждении и СКР поднимет новую волну истерии. Снова газеты и интернет-сайты будут писать о том, как прокурорская стая покрывает беспредел в своих рядах, страшась беспристрастного расследования.
Выигрышность этой ситуации заключается еще и в том, что все руководители ГП, курирующие надзор за СКР, окажутся отведены от дела. Материалы не сможет рассматривать ни сам Гринь, ни начальники надзорных управлений. Они — как минимум свидетели тех трагичных событий, что, согласно УПК, влечет за собой отвод. Это ж как красиво можно подать: вся верхушка Генпрокуратуры замазана в беспрецедентном скандале!
СКР хочет убить сразу нескольких зайцев. И с Гринем, и с его подчиненными у следствия свои счеты: именно эти люди мешают им спокойно жить. Дискредитировать их — выгодно во всех смыслах.
При этом сам Сизов мало кого интересует. СКР жаждет не установить истину, объективно разобравшись в причинах гибели, а использовать удобный повод для очередного скандала. Каждое лыко должно быть в строку: до марта 2012-го времени все меньше…
Никаких перспектив у такого уголовного дела нет. Профессор права Бастрыкин не может не знать диспозицию 110-й статьи УК. Состав преступления возникает только в том случае, если человек неоднократно (!) подвергался перед смертью конкретным противоправным действиям: истязаниям, телесным повреждениям, угрозам расправы, оскорблениям, клевете. Причем возбуждать дело можно лишь одновременно с другими составами: за те же истязания или клевету.
Впрочем, в условиях, когда для возбуждения дела, например, по взятке, оказывается достаточно одних слов взяткодателя (ни свидетелей, ни аудио- и видеозаписей!), такая ерунда, как требования УК или УПК, мало кого волнует. Фигня — война, главное — маневры…
…У меня, как и у коллег Сизова, нет внятного объяснения причин случившегося. Ни малейших мотивов стреляться у него не было, а в шпионские истории о препаратах, превращающих людей в биороботов, я не верю. Единственная более-менее правдоподобная версия: неосторожное обращение с оружием. Пуля вошла в голову чуть выше виска, а это значит, что в момент выстрела генерал скорее всего сидел, облокотившись рукой на стол.
Я очень хотел бы не теряться в догадках, а узнать единственно верный ответ, но, увы, рассчитывать на объективность тех, кто, не дожидаясь даже смерти человека, начал отплясывать на его костях, не приходится…
![](https://static.mk.ru/upload/article_images/3b/51/66/495_13438.jpg)
Валентина СИЗОВА, вдова Вячеслава СИЗОВА, дала интервью “МК”:
“Словно черная пелена взошла! “
— Прошу прощения за жестокость вопроса. У вас самой есть какое-то объяснение случившемуся?
— Ни я, ни родные не можем понять, что произошло. Словно какая-то черная пелена взошла. Сдали нервы? Но из-за чего? Положа руку на сердце, все у нас было прекрасно. Никаких проблем на работе я тоже не замечала.
— И ничего такого накануне трагедии также не происходило?
— Нет. Очень хорошо провели воскресенье, к нам приезжали гости. В понедельник все тоже нормально. Во вторник, когда это случилось, утром я поехала с ним в Генпрокуратуру. Мне надо было срочно забрать документы на визу — мы собирались с 3-летним внуком в отпуск. Примерно в 7.20 ушла. Ничего необычного не почувствовала. До обеда еще несколько раз говорили по телефону. Если и была депрессия, то я ее не видела
А потом я позвонила ему после 14 часов, и он ответил каким-то грустным, отрешенным голосом: “Валюш, мне очень плохо. Давай, все, пока”. Я как почувствовала: что-то не то.
— Какие-то срывы у Вячеслава Владимировича прежде случались?
— Никогда. Он вообще по натуре очень спокойный, уравновешенный. Если заговаривал о работе, то обычно отшучиваясь. Ни на что не жаловался.
— Еще один жестокий вопрос: какие у него были отношения с алкоголем?
— Как у всех. Ни больше ни меньше. Знаете, мы, если ездили на выходные к кому-нибудь в гости, даже не пили вина. У нас в семье это было не принято. Тем более Вячеслав обычно был сам за рулем.
— В СМИ распространено заявление источника, близкого к вашей семье, что со стороны Генпрокуратуры якобы идет давление с целью навязать бытовую версию. Это правда?
— Никто из нас такого сказать не мог. Вся семья сейчас собралась в Москве: из Томска прилетели наша дочь и старшая сестра Вячеслава. Сын, студент 4-го курса юракадемии. Я официально заявляю, что это неправда. Никакого давления нет, наоборот, мы постоянно чувствуем поддержку его коллег. В пятницу меня приглашали к генпрокурору. И Юрий Яковлевич (Чайка. — А. Х.), и другие руководители в один голос отзывались о моем муже безупречно. Они тоже в шоке и не понимают, что произошло.
— Вас уже опрашивали следователи?
— А что, меня будут допрашивать? Боже мой! … Мне и без того сейчас тяжело. Со всех сторон атакуют журналисты, нагнетают обстановку. Вчера звонили из “желтой прессы”, представившись Генпрокуратурой. Потом я долго вынуждена была успокаивать сестру, на которую они попали. Это просто невыносимо! Чего только про Вячеслава сейчас не пишут. Но мы все знаем о своем отце и муже, что он достойный и честный человек. Очень скромный. Всего себя отдавал работе. Даже в доме у нас никто не знал, где он служит. За 5 лет в Москве ничего не нажили: живем в служебной квартире, дачи нет.
— Вы верите в версию о доведении вашего мужа до самоубийстве?
— Конечно, я не знаю всего, что у него происходило на службе. Он об этом не рассказывал. Но я видела, насколько Вячеслав уважительно относился и к Виктору Яковлевичу (заместителю генпрокурора В. Гриню. — А. Х.), и к другим руководителям. Они работали вместе 5 лет. Этого просто не может быть.