Трагедия развернулась 30 июля 2010 года. Именно в этот день они с дочкой решили переночевать в квартире у больной матери Ирины в соседнем доме. Нине Григорьевне с каждым днем становилось все хуже: рак груди съедал женщину заживо.
— Мы даже «скорую» вызывали. Я боялась, что с ней может что-то случиться ночью и некому будет помочь. Поэтому решили остаться, — вспоминает Ирина.
Утром Иру разбудила Таня — она тихо прошептала маме на ухо, что по квартире кто-то ходит. Прислушавшись, женщина услышала мужской голос и шаги. Дверь тут же распахнулась, и в комнату ворвалось человек десять — представители милиции, прокуратуры, управления опеки и попечительства, комиссии по делам несовершеннолетних. Целая армия пришла отнимать
— Никто даже не представился сначала. Они просто кричали, что заберут дочку и что ребенок не может жить в таких условиях, заставляли подписать какие-то бумаги, я отказывалась. Они снова кричали. Столпились вокруг кровати, на которой мы лежали еще сонные, — вспоминает с содроганием Ирина.
Претензия, предъявляемая непрошеными гостями, была одна: здесь слишком грязно, ребенок не может жить в таких условиях. Ирина объяснила, что здесь живет только ее больная мама. Они с Таней приходят сюда ухаживать за бабушкой, иногда остаются переночевать. Ирина предложила дойти до ее квартиры, посмотреть жилищные условия. Согласились.
Но как только все вышли на улицу, Таню сразу попытались увезти. Ее уговаривали, предлагали шоколадку, но ребенок и мать стояли, вцепившись друг в друга. И тогда кто-то сказал: «Давайте заканчивать».
— Нас растащили в разные стороны, фактически разодрали. Сзади меня схватили мужские руки. Стало больно. Таня рыдала. Участковый ее как бревно потащил на плече к машине, она пыталась вывернуться, даже описалась от страха, — сглатывая слезы, рассказывает Ирина — дочка сначала жалобно просилась в туалет, на что ей ответили: сходи в штаны. Таня даже укусила участкового, железной хваткой державшего худенького ребенка. Тот в ответ ударил девочку по лицу, затолкал в машину, захлопнул дверь и уехал.
Ирина упала на колени и зарыдала. Вокруг стояли прохожие, соседи и тихо наблюдали за трагедией, разворачивающейся на их глазах.
— Я никогда в жизни не могла предположить, что когда-нибудь пожалею, что родила. Но в этот момент думала об одном: боже, на что я обрекла своего ребенка! — от нахлынувших воспоминаний у Ирины срывался голос.
С этого дня Ирина объявила войну за собственную дочь.
От причин к следствиям
Начало этой истории уходит в глубь сложных семейных взаимоотношений. Как предполагает Ира, причиной всему стало право на обладание родительской квартирой. В 2009 году умер ее отец. И двоюродные сестры матери начали делить жилплощадь тяжело больной, но еще живой Таниной бабушки. Квартира не приватизирована, но в ней прописана родная сестра Ирины — Ольга.
— Оля — инвалид с детства, она сейчас в больнице. Для нее нужен опекун. И тут получается, что кто возьмет на себя ответственность за нее, тот и будет хозяином квартиры. А если у меня отнимут ребенка, то какой из меня опекун? — высказывает догадки Ирина.
Расчет родственников был дальновиден и тонок. Первые угрозы, по словам Ирины, появились два года назад. Сын одной из двоюродных сестер позвонил ей и сказал, что если она не уступит квартиру — у нее отнимут дочку. А Ира и не претендовала — ей было просто обидно и больно за маму, за себя и ребенка. Родственники живут в хороших условиях, имеют две квартиры, дачу и машину. А ее маленькая семья ютилась в небольшой комнатке в коммуналке, расположенной в старом деревянном доме в Балашихе. Мать — онкологическая больная, отца нет.
— Я поначалу и не знала, но потом мне рассказали, что семья двоюродной тетки не раз звонила и писала в опеку, милицию и прокуратуру. Они говорили, что я ужасная мать, Тане со мной плохо, что с девочкой жестоко обращаются. И все это из-за какой-то квартиры! Вы бы ее видели — там жутко все ободрано, никакого ремонта, — рассказывает Ирина.
Тогда же в истории появилось еще одно действующее лицо. Анна Горихина — профессиональный опекун. Живет она напротив дома Маликовой и с самого начала в курсе всех бед женщины.
— До всех этих событий мы были знакомы. Иногда общались на улице — живем-то в соседних домах. Так как городок небольшой, я знала, что у нее есть приемные дети. Всего четверо — двое родных, двое из детдома. Девочка 12 лет, взрослый парень, 23 года, девочка-инвалид 11 лет и маленький трехлетний мальчик. Уважала ее за это, думала, что она им помогает. В то время я и не подозревала, что за приемных деток платят неплохие деньги, — рассказывает Ирина.
По словам Маликовой, за три дня до взлома квартиры Горихина пришла в качестве доброй знакомой предупредить Ирину, что Таню может забрать опека чуть ли не на улице. На всякий случай она предложила свои услуги в качестве опекуна, пугая и без того шокированную мать рассказами об условиях жизни в детдомах.
— Откуда она тогда могла знать, что Таню отнимут? — задается вопросом Маликова.
Море горя
После того как девочку отобрали, ее отправили в инфекционное отделение местной балашихинской больницы. Это некое подобие тюрьмы: ее негласное предназначение — не допустить встречи родителей с собственными детьми после «процедуры отбирания». Там ребенка держат до тех пор, пока не примут решение отправить его в приют или в приемную семью. Аналогично поступили и с Таней.
— Там дочка пробыла неделю, потом ее перевели в детское отделение еще на три недели. Она каждый день плакала. Нам не разрешали видеться, но я ей звонила два раза в день, поддерживала как могла, — рассказывает Ирина.
Мать-одиночка украдкой звонила в больницу, уговаривала позвать единственную дочь к трубке, чтобы хоть на мгновение услышать голос родного маленького человечка.
В это же время Маликовой в Балашихинском городском суде предъявляют иск об ограничении родительских прав на шесть месяцев и взыскании с нее алиментов. А девочку сразу же после больницы передают в приемную семью к... Анне Горихиной.
— Она там прожила чуть больше полугода. За это время мы виделись очень редко. Получив от меня деньги и одежду, Анна ограничила наше общение, хотя не имела на это права. Благожелательность испарилась, как будто ее и не было. К тому же Таня очень часто болела. Ее никто не лечил. Это самое ужасное для матери — когда твоему ребенку плохо, он в чужих руках, а ты не силах помочь, — с горечью говорит Ирина.
В те немногие часы, которые им дозволялось видеться, они встречались на улице. В это время уже наступила зима, стояли холода. Таня выходила к матери во двор на двадцатиградусный мороз, и в зоне видимости опекунши девочка рассказывала, как живет. Только после вмешательства руководства области матери разрешили в официальном порядке забирать дочь по выходным и праздничным дням.
Однако даже это маленькое счастье длилось недолго. Однажды Ирина так и не дождалась дочку на месте встречи.
— Я искала мою девочку четыре с половиной часа. Мне это стоило нескольких лет жизни. Это было жутко и страшно. Никто ничего не знал или просто не говорил, в опеке ее не было. Горихина мне сказала, что она ее «сдала» обратно: Таня якобы плохо себя вела, — вспоминает несчастная мать.
В конце концов ребенок нашелся все в том же инфекционном отделении местной больницы. Там медперсонал сообщил, что сотрудники опеки и милиции категорически запретили матери встречаться с девочкой. Около палаты с девяти утра до девяти вечера дежурили представители ведомства, не разрешая матери пробиться к дочке. После долгих препирательств и выяснений Ирине все-таки удалось увидеться с Таней.
— Я бросилась к ней, обняла. Она вся съежилась, застонала. На Тане живого места не было. На лбу огромный желтый синяк, плешь на голове, часть волос была выдрана с корнем, огромное количество мелких синяков на голове, шее, на нижней губе запекшаяся кровь. Я уже не говорю о том, что она была страшно испугана, — вспоминает, вжавшись в стул, Ирина.
Все это Маликова увидела только в первые секунды. Таня рассказала, что ее избила дочь Горихиной —
— Меня била Аня, дочка крестной (так девочка называет опекуншу Горихину. — «МК»). Она заставляла меня есть какашки, пить из унитаза, спать ночью на полу, не давала ходить в туалет. Тыкала ручкой до крови, ногами била в живот, щипала, кусала два раза в одно место. В школе заставляла меня перед мальчиками раздеваться. Говорила, если не буду слушаться, то продолжит бить, — сбивчиво, тонким голоском рассказывает маленькая Танечка.
После этого шокирующего свидания с дочкой Маликова написала заявления по факту нанесения телесных повреждений в разные инстанции, начиная от местной прокуратуры и заканчивая главным детским омбудсменом РФ Павлом Астаховым. Однако и тут не обошлось без проблем. В местной милиции бумаги долго не принимали. И только после угрозы адвоката Ирины поставить в известность об этом факте дежурного прокурора области заявление наконец-то приняли. Тем не менее результат этих разбирательств удивил даже навидавшуюся всего Иру. Из разных служб пришли отчеты, что ребенок «сам себя избил, потому что хотел быстрее вернуться к матери».
Что касается Горихиной, то на вопрос, почему девочка избита, она выдала две версии. Первая — Таня вернулась из школы уже в синяках. Вторая — девочка вела себя агрессивно и била других детей опекунши. Однако позже экспертиза установила, что ни у одного из ее детей не нашли результатов побоев.
После всего пережитого опека великодушно дала право выбора для девочки — ехать в приют или обратно к Горихиной. Таня выбрала наименьшее из зол — приют. По ее словам, ей стало там немного, но все-таки легче.
Примерно в это же время суд рассматривает заявление Маликовой о восстановлении ее в родительских правах. И — о, чудо! — матери наконец возвращают ребенка.
Казалось бы, все закончилось хорошо. Но увы... Параллельно разбиралось уголовное дело, заведенное на Маликову по
Своя ошибка чужому несчастью не помеха
С самого начала, по словам адвоката Маликовой, в этой истории было много нарушений и незаконных действий властей.
— У ворвавшихся в квартиру моей больной матери людей не было никакого права на досмотр, тем более взлом. Санкция суда была на осмотр соседней квартиры, но никак не Маликовых. Мы это потом узнали, когда смотрели дело. Позже там появился новый документ, где этот недостаток был уже исправлен. Лист вклеили задним числом. Там даже нумерация была нарушена: между
Кроме того, в распоряжении опеки об отобрании ребенка нет конкретных причин, по которым принималось решение. Указано только, что ребенок находится в тяжелой жизненной ситуации, которую не может преодолеть сам или с помощью семьи. Озвученные в суде претензии не выдерживают никакой критики. Так, Ирине вменялось, что у нее нет справки с работы, что в квартире антисанитария, не оформлено пособие на ребенка. Однако в иске, предъявленном женщине, говорится, что ребенок развит соответственно возрасту, не имеет хронических заболеваний, на «отлично» прошел аттестацию первого класса после домашнего обучения. То есть оснований для ограничения родительских прав нет.
— С точки зрения закона причины отобрания ребенка не сформулированы. Таковой может быть опасность для жизни и здоровья. Что касается антисанитарии, то напомню, речь опять же идет не о коммунальной квартире Ирины и Татьяны, а о жилплощади бабушки. Ирина работала, но неофициально, брала проекты на дом (Ирина — художник, ландшафтный дизайнер. — «МК»), поскольку не с кем было оставить девочку. Квартира, в которой они сейчас живут, бедная, ремонт плохой, но у девочки все есть — спальное место, игрушки, компьютер, — поясняет адвокат.
Чиновники же, совершая ошибки, решили их не исправлять, а маскировать другими активными действиями.
— Судья Нина Колдырина выдала в июле сотрудникам милиции разрешение почему-то на осмотр соседней квартиры. Позже та же Колдырина вынесла решение об ограничении родительских прав Ирины. А в материалы дела был вклеен лист «об исправлении описки». Прослеживается заинтересованность скрыть свои грубые ошибки, — подытоживает адвокат.
Огромное количество необоснованных отказов тоже удивляет. Ирине отказали в допросе ребенка в суде, хотя допустимый возрастной минимум — 6 лет. Отказано в приобщении к делу заявления отца о матпомощи — отец хоть и не участвовал во всей этой истории, но в деньгах Ирине не отказывал. Не приняли сначала ходатайство по проверке жилищных условий по месту жительства и регистрации. Или вот еще: при допросе у дознавателя
Оправдать — не значит помиловать
— 21 апреля я забрала мою девочку домой из приюта. Таня ждала, кинулась мне на шею. А мне прямо не верилось, — описывает встречу Ира. Эмоций у нее больше не осталось. Даже этот счастливый момент вспоминать тяжело.
После всего пережитого у Тани пошатнулось здоровье. У когда-то здорового ребенка развились мерцательная аритмия, экзема и даже плоскостопие. У девочки часто болел желудок. Мать предполагает, что причиной этому были постоянные удары по животу.
— Первые месяцы Таня все время стонала во сне. А после приюта практически не вылезала из ванной. Там разрешалось мыться только 10 минут, дочка наслаждалась горячей водой и домашним уютом, — рассказывает, грустно улыбаясь, Ирина.
В процессе этих жутких тяжб маленькая семья потеряла еще одного человека — бабушку. Онкологическая больная, бабушка практически сгорела на глазах в течение двух недель после того, как внучку отобрали у дочери.
Стоит отметить, что обвинение по
В конечном счете дочку Ирине вернули, но мать просто так не отделалась. Ее приговорили к 96 часам обязательных работ, при этом опять же нарушив право Маликовой присутствовать при оглашении приговора. На протяжении примерно двух с половиной месяцев, по два часа в день, она должна работать в каком-нибудь социальном учреждении. Например, в больнице уборщицей. Адвокат собирается обжаловать приговор на основании недоказанности обвинения.
Однако что будет дальше — неизвестно. Никто не даст гарантий, что управление опеки или прокуратура не возобновит дело об отобрании и лишении родительских прав, и тогда весь кошмар для бедной семьи может начаться заново. А главное, как это ни ужасно звучит, от подобного произвола может пострадать любая семья.
Корреспондент «МК» пытался получить комментарии у властей предержащих, причастных к этой истории, услышать их мнение. Звонила судье Балашихинского городского суда Нине Колдыриной и ее помощнице Юлии Муклецовой. Несколько дней подряд набирала номер начальника Управления опеки и попечительства по городскому округу Балашиха Ирине Казанцевой, даже на мобильный. Увы. То не отвечают, то номера заняты. То у них целыми днями какие-нибудь совещания. Наверное, решают, как сделать жизнь людей радостнее и счастливее.
