«Кремлевская пилюля» для медицины

— Медицинское сообщество сейчас настаивает на реорганизации Минздравсоцразвития. Вы как человек, переживший не одну такую реформу, что об этом думаете?

— Да, сейчас многие говорят: Минздрав такой-сякой. Но ведь дело не только в министерстве. Мне на этом посту работать было куда легче — тогда существовала вертикаль власти. Сейчас же главы регионов сами распоряжаются финансами. И вот в регионе победнее губернатору приходится выбирать — поправлять дрянные дороги или здравоохранение, которое тоже неважное. Так что зарплата врачей зависит отнюдь не от министерства. На Северном Кавказе, к примеру, медикам платят 14 тысяч, а в каком-нибудь регионе побогаче — под 30 тысяч. Министерство же осуществляет методическое руководство, определяет пути развития и осуществляет контроль.

— Но вы согласны c мнением, что системой здравоохранения должен руководить врач?

— Во многих западных странах министры в этой сфере — не врачи, а политические деятели, экономисты. То есть Татьяна Голикова далеко не первая.

— И чем это лучше в случае нашей страны?

— Заслуга нынешнего министра в том, что она обратилась к специалистам, ученым — организовала как бы штат помощников при министерстве. Как раз благодаря этому удается создавать, в частности, новые информационные системы в здравоохранении. Ранее мы подняли вопрос о восстановлении кардиологии в стране — и к нам прислушались. Далее: просили создать сосудистые центры для лечения инфаркта и инсульта — и министр выходит на правительство, соответствующее решение принимается. И еще одна из заслуг Голиковой — создание центров здоровья, то есть обращение в профилактику. Правда, проблема в том, что население о них практически не знает...

«Соберет врач денежку...»

— Получается, менять в нынешней системе ничего кардинально не нужно?

— Меня с советских времен спрашивают: что самое главное в здравоохранении? И я всегда говорю, что если первый «кит» — материально-техническое обеспечение, то второй — подготовка врача. И знаете, что меня поразило: молодежь перестала стремиться в медицинские вузы. А когда-то стояли в очереди по 20–30 человек на место. У меня мать была врач, и, когда мы шли с ней по улице, люди говорили: «Пропустите вперед, это же доктор идет!» А сейчас у медиков одна из самых низких зарплат в стране. Медицину в 90-е испортил Ельцин, бросив лозунг «Обогащайся как можешь». Однако есть и третий «кит» здравоохранения — общество, которое создает такую обстановку: врач, получающий 14 тысяч, видит, как шикарно живет сосед...

— Но ведь и сейчас этот лозунг актуален: частная медицина отвоевывает себе все больше места под солнцем и «внедрилась» в законодательство. Чем это чревато?

— Частная медицина пусть работает, но за здоровье граждан должно отвечать государство, как и полагается по Конституции. У нас 25 млн. человек живут на доходы менее прожиточного минимума. И что им делать в условиях частной медицины? Я за государственную систему здравоохранения. Вы скажете, я бывший министр, отстаиваю старые советские принципы. Да, пусть так: советское здравоохранение отвечало тем задачам, которые стояли перед государством. Смертность была на европейском уровне. Второй пример — профилактика. Где она создавалась? В старой системе охраны здоровья. В 88-м году в СССР профилактическому осмотру подлежало 140 млн. человек, в каждой поликлинике был кабинет профилактики, а при крупных предприятиях — медсанчасти. Замечу, что алма-атинская декларация ВОЗ рекомендовала развивающимся странам идти по пути не США, а СССР. Так и поступили, например, на Кубе, где в условиях частного здравоохранения развилась эпидемия туберкулеза. В Европе тоже понимали недостатки частной системы. Я однажды спросил Маргарет Тэтчер: «Госпожа премьер-министр, объясните, пожалуйста: вы приватизировали шахты, железные дороги, но не тронули госпитали. В чем дело?» И она ответила: «Если бы я это сделала, то через две недели уже не была бы премьер-министром». При Ельцине мы с трудом отстояли государственный контроль над медициной, ведь американские советники рекомендовали делать упор на развитии частной. Я в числе прочих выступал перед ним на эту тему — предупреждал о тяжелых последствиях.

— А в США, вы считаете, частная система себя не оправдывает?

— Я 37 лет работал в сотрудничестве с американцами и хорошо изучил результаты ее введения. Недаром американские страховые компании оплачивали в год примерно 100 тысяч врачебных ошибок. Страшная статистика!

— По поводу скандального законопроекта «Об охране здоровья» тоже пугали: начнется засилье платных услуг, потеряем госмедицину... Вы были среди тех, кто высказывался на эту тему.

— В итоге закон получился компромиссный: много сказано о контроле над здравоохранением, ответственности Минздрава. А ведь госконтроль действительно хотели «снять». Собирались сделать так, чтобы сертификаты на оказание медуслуг вместо министерства выдавало общество. Но общество — не государство. Я предупреждал в Госдуме о риске коррупции: например, соберет врач денежку, даст взятку — и получит более высокую категорию. В итоге мы в очередной раз отстояли государственное здравоохранение.

От Ильича до Ильича — без инфаркта и паралича

— А ведь у вас был опыт создания «образцовой» системы здравоохранения — правда, для избранных... В «Кремлевку» даже иностранные лидеры лечиться летали...

— Брежнев, когда лично просил меня возглавить 4-е Главное управление при Минздраве, так и сказал: «Нужно сделать эталон здравоохранения». Правда, на всю страну распространить его, как он объяснил, мы не сможем — так что надо организовать образцовое здравоохранение хотя бы для «наших». Но не только для партийцев (а это порядка 2,5 тысячи человек), но и для всех выдающихся людей — артистов, писателей, ученых, главных конструкторов и т.п. Всего около 70 тысяч человек.

— Почему Брежнев выбрал вас?

— Я был аполитичен — просто врач и организатор (в свое время был директором института терапии), без амбиций. А против назначения я долго сопротивлялся, ведь хотел заниматься наукой, так что к Леониду Ильичу меня привели буквально под конвоем. И он мне сразу понравился — обаятельный, активный, много шутил. В общем, так и сказал: «Мы деньги дадим, сделаешь эталон». Ну я и сделал.

— Что из опыта «Кремлевки» пошло в массы и что могло бы пригодиться сегодня?

— Юрий Андропов, став Генеральным секретарем, тоже спрашивал: «Признайтесь, чем отличается 4-е управление от обычного?» Я ответил: «Самое главное — профилактика, ранняя диагностика и диспансеризация». Каждый из 70 тысяч наших пациентов был обязан ежегодно проходить полный медосмотр, иначе его открепляли. Так что неспроста в «Кремлевке» была самая низкая смертность от онкологии. И Андропов это учел: официально назвал всеобщую диспансеризацию основной задачей здравоохранения... Кстати, и компьютерная томография пришла в массы из 4-го управления. Случилось это благодаря тому, что у председателя Совмина Алексея Косыгина произошло кровоизлияние в мозг. Я ему так и сказал: «Диагноз поставили бы легче, если был бы томограф». Он в ответ говорит: «Пишите письмо». И это еще далеко не все: через нас, кроме того, проходили многие лекарства, мы вышли на очень высокие показатели по гемодиализу, стоматологии. Было и санаторное отделение, которое очень понравилось американцам, — не просто из разряда «пузом кверху», а настоящие реабилитационные центры. Ведущие мировые лидеры приезжали к нам провериться — у нас было мощнейшее оборудование. И никто из советских лидеров тогда не ездил лечиться за границу. Не случайно, создавая уже по просьбе Горбачева программу развития здравоохранения, мы многое брали из 4-го управления.

— Но все равно ничего не получилось...

— Советского Союза не стало.

Почему развалился СССР

— Вы лечили 21 руководителя разных стран мира. А нынешние высокопоставленные чиновники к вам обращаются?

— Сегодняшние руководители страны, слава богу, еще молодые, здоровые.

— Говорят, что, например, Путин омолаживается при помощи медицины... Вот и про вас писали, что вы применяли к лидерам прошлого нестандартные методы. Вплоть до инъекций человеческих эмбрионов.

— Никогда, это было запрещено. Глупости — все эти методы омоложения. В 1990-е годы в некоторых газетах появилась моя фотография рядом с Брежневым, а рядом надпись: «В кремлевской больнице была создана пилюля, которая позволяла бороться с атеросклерозом». А дело было в том, что я попросил оборонную промышленность сделать «электропилюли», позволяющие повышать сократимость кишечника, — это очень важно после операции, поскольку у многих больных возникает запор. И такие «пилюли» сделали. А их потом разные дельцы продавали как «кремлевские пилюли бессмертия». Мне оставалось только смеяться... А если серьезно, то самое нестандартное, что мы применяли, это иглоукалывание. К нему пришлось впервые прибегнуть, когда мы спасали маршала Жукова, для чего пригласили японского профессора. А Андропова я 18 лет «тянул», вопреки слухам, тоже без всякой мистики. И в своей смерти он был виноват сам: не послушался, поехал в Крым и простудился. Спасти его уже не смогли. Послушайся он тогда моего совета и останься — может быть, Советский Союз существовал бы до сих пор.