Те, у кого детство пришлось на
Для взрослых это была газета «Вечерний Киев», а для меня... Бог мой, да я мог подать целый список того, чего хотел!
Я хотел, например, польский журнал «Горизонты техники для детей» — в тоненькой цветной брошюрке, кроме любопытных, популярно изложенных научных новостей были еще чертежи моделей яхт и самолетов. И схемы разных приборчиков на батарейках.
Однако главным подарком судьбы я считал «Технику — молодежи». Там кроме всего того, от чего млеет сердце подростка, интуитивно склонного к познанию мира, еще был раздел фантастики. В коротких рассказах, часто переводных, были звезды, инопланетяне и космические корабли, летящие со световой скоростью, — все то, чего не было в «Сельской жизни», которую пускали на хозяйственные нужды, даже не разворачивая.
А еще кто-то подарил мне «Занимательную физику» Перельмана — я ее читал от начала до конца, потом перелистывал на первую страницу и начинал читать снова — так занимательно она была написана!
Потом в моей жизни появились тонкие брошюры издательства «Знание» — уже не про инопланетян, а про происхождение человека, про сталактиты и сталагмиты, про раскопки курганов в степях. Конечно, это было написано не так занимательно, как у Перельмана, — видно было, что писали ученые, причем, возможно, даже по разнарядке. Но все равно, даже понимая половину того, что было изложено, я читал эти брошюрки как «Три мушкетера» или «Тайну двух океанов» — что было непонятно, я просто разбавлял своей фантазией.
Были еще популяризаторские книжки от друзей из «стран народной демократии» — и я удивленно вертел в руках роскошно изданные брошюры венгров и немцев из ГДР, не понимая, почему нельзя издать книжку так же красиво и у нас.
Хотя нет, тут я лукавлю, я не задавал себе никаких вопросов. Советская жизнь ведь была ужасна своей заданностью — наша книжка не может быть похожа на венгерскую, а «Технику — молодежи» ты можешь получить, лишь подписавшись на «Сельскую жизнь», — так предопределено...
А в
Потом в моей жизни появились «Наука и жизнь», «Знание — сила» и «Химия и жизнь» — то, что я и сейчас читаю. Выписать их тогда было вообще невозможно — брал читать у знакомых.
Однако главное событие произошло 24 февраля 1973 года. На экране моего советского телевизора появился странный, по виду совершенно не телевизионный человек, который тонким голосом сказал «Здравствуйте, это передача «Очевидное — невероятное».
После этой фразы для меня началась новая эпоха познания мира.
Сейчас, когда Интернет позволяет получить любую информацию в любой упаковке; когда мы посмотрели «Парк юрского периода» и «Аватар»; когда книжные магазины ломятся от мастерски изданных книг, посвященных устройству мира, следует вспомнить, что первым настоящим популяризатором науки в советское время стал именно он — Сергей Капица.
Да, конечно, он имел в руках мощнейший инструмент — телевидение. Да, тогда, в
А Капица даже одним своим неофициальным видом вводил интригу в телевизионное действо. Точно как другой маг экрана, Александр Бовин, ученый расслабленно сидел в кадре в неофициальных пиджаках, но от него невозможно было оторваться.
К нему чувствовалось невероятное доверие!
Как и невозможно было оторваться от первой фразы передачи, ибо в ней всегда содержалась колоссальная интрига.
«Есть ли жизнь на Марсе?» — говорил он, чуть улыбаясь. Но в отличие от актера Филиппова из «Карнавальной ночи» вслед за этим вопросом в программе шел фрагмент какого-то западного научного фильма про Марс, а в кадре оказывались настоящие ученые, с которыми Капица говорил, причем часто по-английски. Я думаю, что последним он, кстати, многих подвиг на изучение этого языка, потому что воочию становилось понятно: не будешь знать английского — как минимум не сможешь вести такую великолепную передачу, не говоря уже о том, чтобы быть ученым.
Конечно же, тогда я биографию Сергея Капицы не знал. Не знал, что он родился в Кембридже в семье ученых, что его отец Петр Капица — известный физик, лауреат Нобелевской премии, что дед Алексей Крылов — академик, известный кораблестроитель.
Но важным было то, что рассказ этого человека был мне интересен, что он делал это необычайно азартно, и я ему верил.
Теперь я понимаю, что Капица своей программой сделал еще одну важнейшую вещь — на экран телевизора он вывел советскую науку, показав нам ее реальные лица. Ученые, привыкшие к лаборатории на работе и к песне под гитару у костра (так считалось), вдруг надевали красивые костюмы, галстуки и пытались в студии популярно объяснить то, чем они занимаются. При этом Капица не упрощал суть излагаемого, не низводил научную глубину до уровня популярных сейчас программ типа «Как это делается». Для него важно было не столько «как делается», сколько «что делается» — за разговором в студии чувствовалась мощь научной проблемы.
Капице удалось найти до него невозможное — баланс формы и содержания, наиболее достойный для показа науки популярно.
Конечно же, наука движется вперед, но в телевизионном ее преломлении у Сергея Петровича Капицы последователей нет. Дело даже не в том, что наука на российском телевидении задвинута на канал «Культура» либо на спутниковые каналы, которые имеются не у каждого. Видимо, просто нет столь масштабной фигуры, которая согласилась бы сделать подобную программу частью своей жизни. Великолепных ученых — множество. Но тех, кто считает просветительство своей миссией, кажется, не осталось. Жаль, ведь в подобном просветительстве есть колоссальная потребность.
Вот почему для меня уход из жизни Сергея Капицы — это уход именно выдающегося российского просветителя.
Да, научных телеканалов множество. Но масштаб личности просветителя ничем не заменишь.
