Без пяти час — на сцене последние приготовления. Дочери Елена и Ольга оглядывают гроб, величественный портрет, корректируют свет, чтоб не резко... расставлены стулья справа от гроба, на них — исключительно родня; при этом маленький театр буквально набит различными службами от ритуальщиков до ФСО (строго досматривающих прессу). Родные решили прямо к гробу особо никого не пускать: ступаешь на сцену, доходишь до ленточки за метр до постамента, кладешь цветы — уходишь.
Одним из первых появился Николай Цискаридзе. Задержался перед ограждением, не решаясь переступить, помахал Елене и Ольге, те кивнули ему. Потянулись простые граждане с цветами, всякий раз задавая вопрос, можно ли им присесть. Увы, камерный партер не располагал такой возможностью, туда сажали только випов, вроде ректора консерватории Соколова или известного хорового дирижера Минина.
В какой-то миг, как в фильмах, охранники рукой поправляют наушник, допуск людей моментально отсекается, и на сцену с букетом ступает Владимир Путин. Просто и без лишней торжественности. Замедляется при виде ограничительной ленты. Но тут Ольга и Елена встали (за ними и другие родственники), ограждение убрали, Путин прошел к дочерям... Расцеловались, Путин по очереди пожал руки мужской части родни; без позы подержался за гроб. Дочери немного засуетились, расставляя стулья в тесный кружок. Так они и сели — Путин, Елена и Ольга. О чем говорили — из зала, конечно, не было слышно. Но обсуждали что-то минут десять под стрекот фотокамер с балкона... Пока президент разговаривал с дочерями той, кто по праву является символом России, допуск граждан продолжился. И граждане смиренно кланялись Вишневской. В этом смысле «первым лицом» оставалась она.
Потом президент, как всегда, энергично встал, еще раз расцеловался с дочерями, пожал руки и быстро ушел в кулисы. Кортеж мгновенно отъехал — оцепление по Остоженке тут же сняли. А люди постепенно подтягивались, желая проститься и по дороге обсуждая, чьи похороны — Галины или Мстислава — им показались пышнее: «Не намного она его пережила...» Прямо-таки заплаканных лиц не было, и причина тому простая: Вишневская и Ростропович еще при жизни стали именами нарицательными, плотью и кровью страны (несмотря на все коллизии), российской символикой — как герб, гимн, Спасская башня. Вот и прощались пусть и без особых эмоций, но весомо, искренне. После гражданской панихиды (хотя и без микрофонов и речей) Вишневскую ждал храм Христа Спасителя, литургия, отпевание, в пятницу — погребение на Новодевичьем кладбище.
