Хрущев мечтал сделать из Берлина вольный город
— Вы ведь были в Берлине еще до того, как возвели стену. Расскажите про атмосферу. Чем вообще жили люди и как?
— Представьте огромный город (тогда без малого 900 кв. км), разделенный на сектора — американский, английский, французский и советский. При этом треть всей территории — это лесопарки и парки. Кабаны, косули прямо на улицы выходили. Потом, когда появилась граница, они пытались ее преодолеть, подрывались на минах и поднимали тревогу...
Никита Сергеевич Хрущев мечтал сделать из Берлина вольный город. Границы не было, люди свободно перемещались с его западной части на восточную и обратно. Но именно это оказалось роковым. С момента возникновения ГДР оттуда через Западный Берлин (сама граница с ФРГ была в 160 км от города) ушло «в капитализм» около 3 миллионов человек. Множество врачей, инженеров, учителей, ученых. Они спешили на Запад, где жизнь казалась лучше и богаче.
— Только ли казалось?
— Я по долгу службы почти каждый день ездил в Западный Берлин. И могу сказать, что действительно разница была ощутимой. Там и автомобили (в ГДР, чтобы «Вартбург» купить, надо было в очереди стоять по 5–12 лет), и колготки, и фрукты экзотические, и шоколад. У меня был один очень хороший знакомый, который сбежал из ГДР, оставив записку: «Прошу никого не винить, я диабетик, нуждаюсь в диетическом питании, а его здесь нет». В ГДР даже бананов не было (а немцы к ним привыкли с кайзеровских времен), периодически исчезали то спички, то соль, то сахар, то лук... Во многом это провоцировали.
— Кто и как?
— Стоило только радиостанции в американском секторе (RIAS) вечером объявить: «Скоро в ГДР исчезнут спички», как уже утром вы нигде не найдете спичек. Люди в панике все скупили. А сколько было диверсий!
— Например?
— За год до стены, в 1960-м, была биологическая атака. Почти все население (17 миллионов) неожиданно заболело дизентерией. Была создана специальная комиссия, в состав которой вошли мои знакомые микробиологи. Вывод ученых — заразили республику специально. Нашли источник — сливочное масло. На производстве кто-то вылил целую колбу с бактериями. Доза была огромной. Советский Союз направил целый самолет с вакциной, чтобы спасти людей. Спасли.
Но самое печальное было даже не это, а разница в оплате труда. Точнее, получали примерно одинаково, но ФРГ в 1948 году ввели свою марку, которая обменивалась в ГДР по курсу 1 к 6 (поменять можно было на валютных пунктах без всякого контроля, без документов).
— Грубо говоря, я работаю в демократическом Берлине и получаю 100 марок, а вы работаете в Западном Берлине и тоже получаете 100, но своих марок, которые равны 600 восточных?
— Именно! Поэтому люди с западной валютой едут отовариваться в советский Берлин. Скупалось и увозилось колоссальное количество продуктов. Очень хорошо помню, что при обмене западных марок на восточные шампанское получалось почти бесплатное! Театры, бары, рестораны были переполнены только западниками. Даже к проституткам они ехали сюда.
Экономика ГДР в результате теряла 5 миллиардов марок в год.
— И ничего изменить было нельзя?
— Продажа продуктов была по паспортам. Но западники вкладывали в свой паспорт 10 марок. Действовало безотказно.
Вообще вы только представьте — в Берлине было свыше 80 улиц, пересекающихся с Западным Берлином. Люди свободно проходили мимо полицейских, дежуривших с обеих сторон.
— Когда впервые возникла идея возвести стену?
— Впервые ее высказал Хрущев руководителю ГДР Вальтеру Ульбрихту в 1958 году. После этого сама идея перекрытия витала в воздухе, но когда это сделают и сделают ли вообще, никто не знал. А уже летом 1961 года сам Ульбрихт заявил советскому лидеру, что если граница не будет перекрыта в самое ближайшее время, а исход населения продолжится, то крах ГДР неизбежен.
Создали секретный штаб, в который вошли четыре министра ГДР — госбезопасности, внутренних дел, обороны и транспорта. Договорились, что все предложения будут писаться только в одном экземпляре, от руки и прятаться в сейф. Тогда было решено строить именно кирпичную стену. Но даже члены штаба не знали точную дату. Только Ульбрихт и Хрущев. Нас, сотрудников советского посольства, оповестили всего лишь за сутки. Предупредили — не говорить даже женам. Ульбрихт, чтобы соблюсти полную конспирацию, собрал все правительство у себя на даче. Объявил: сейчас будем смотреть кинофильмы и ждать этого события. И они сидели всю ночь. И никто не смог выйти.
— Зачем это нужно было?
— Чтобы все были под контролем и не произошло никакой утечки. Тогда ведь не было мобильников, так что никто передать ничего не мог. В итоге ни бургомистр Западного Берлина, ни американские спецслужбы ничего не узнали и помешать не смогли.
Побег с шестом
— Во сколько начались работы?
— В 12 часов ночи. В город тихо въехали машины, где находились рабочие. Потом западники говорили, дескать, это были переодетые полицейские. Ответственно заявляю — ничего подобного. Это были простые работяги, но прошедшие военную подготовку и вооруженные советским оружием. Их подняли по тревоге, они сами не знали, куда их везут. За ними следовали грузовики со спиралью Бруно и бетонными столбами для колючей проволоки. По иронии судьбы, она была закуплена в Западной Германии за несколько лет до этого. Продали ее без всяких подозрений, и она ждала своего часа на складе. Спираль раскатали по периметру и отделили западную часть. Все это заняло буквально час.
И начался второй этап работы. Вбивали столбы и натягивали «колючку» (кирпичную стену стали класть только в воскресенье). Одновременно выставили по периметру солдат. И вот только после этого Ульбрихт сказал послу СССР Первухину: «Сообщите товарищу Хрущеву — задание выполнено, все в порядке, граница закрыта». По команде ЦК на улицы Берлина вышли коммунисты, чтобы объяснять населению необходимость перекрытия границы. Они подходили к стоящим в недоумении людям и начинали вести беседу. Это было уже на рассвете следующего дня.
— А как в реальности народ воспринимал?
— Сначала нормально. Дискутировали, конечно, но более или менее спокойно.
В субботу люди еще как будто не понимали, что произошло. Растерялись. А вот когда настало воскресенье, многие пришли в себя (после кабачков, после посиделок у родственников в другой части города) и осознали масштаб трагедии. Они были в неистовстве. Вот вы только представьте, что Москву разделили на две части и поставили стену. Можете?
— С трудом...
— А в Берлине это произошло. Это был шок, ужас, называйте как хотите.
— Люди не могли вернуться домой, если были на выходных в Западном Берлине?
— Обратно принимали. И западников выпускали домой — паспорт показал и иди.
— А как же метро? Оно ведь было одно на весь Берлин.
— Метро работало, и пользоваться им могли все. Только вот для жителей ГДР станции, выходившие в западную часть Берлина, были закрыты. И наоборот.То же и с городской железной дорогой.
— Кто первым стал прорываться через границу?
— Сложно сказать. Попытки были в разных местах. Многочисленные. Масса репортеров фиксировали их. Помню, один снимок обошел весь мир. Солдат национальной народной армии ГДР бросает оружие и прыгает через спираль. На самом деле из военнослужащих он был один — это, сами понимаете, ничто.
— Перепрыгнуть через спираль Бруно было вообще реально?
— Да, но на все про все было несколько часов. Потом, повторюсь, была установлена колючая проволока. Ее пытались преодолеть с шестом. Весь оперативно-дипломатический состав посольства круглые сутки проводил на улице (мы ходили по два человека, опрашивали население, общались с солдатами). И каждый час докладывали дежурному в посольстве об обстановке. Самыми страшными были воскресенье и понедельник, 14 августа. Многие прыгали из окон 4–5-го этажей домов, которые фасадом выходили в Западный Берлин. Потом все эти дома разобрали.
— Люди разбивались?
— Со стороны Западного Берлина подъезжали пожарные машины, натягивали спасательные тенты. И люди прыгали. Старики, калеки, дети. Спускались по связанным простыням. Уходили по канализационным каналам, пробираясь через зловонную жижу. Это была настоящая трагедия.
— И на фоне этого начался третий этап — закладка кирпичной стены...
— Сначала временной. Она была не очень прочной, и ее пробивали бульдозерами, машинами. Это было опасно для жизни, но люди не боялись рисковать. Потом стену усовершенствовали, поставили бетонные блоки в основании, которые пробить было невозможно. Возводили стену кусками, делая ее все прочней и выше, до четырех метров. Первое время сверху была колючая проволока, потом ее заменили на трубу такого диаметра, что руками не обхватишь, чтоб перелезть.
— И что делали люди тогда?
— Подкопы. Была целая система подкопов. Пограничники и полицейские их обнаруживали, засыпали, а пытавшихся бежать арестовывали.
— С ними потом вели разъяснительные беседы?
— Нет, их сажали в тюрьму (минимум на 3–4 года). Тот, кто незаконно пересекал, нарушал границу. И с этим никто не мог поспорить. Спустя много месяцев после возведения стены часто были слышны пулеметные очереди... На всем протяжении стены поставили пулеметные вышки с прожекторами. Однако скажу очень важную вещь. Был приказ стрелять только вдоль границы. Ни одна пуля из ГДР не ушла в западную сторону. Это я констатирую со всей ответственностью. А пули оттуда залетали.
— На той стороне прикрывали огнем бегущих к ним?
— Да. И это прикрытие штуммовской полицией (оберполицейским в Западном Берлине был некто Штумм) наращивалось с каждым днем.
Прорывались люди и через контрольный пункт «Чарли». Он, кстати, до сих пор сохранился, и там сейчас музей. Прорывались автотранспортом. Тогда поставили бетонный слалом, его надо было объезжать, теряя скорость. Но находили все новые и новые способы побега.
— Например?
— На воздушных шарах улетали. По воде уходили (там же озер много). Разбивались, тонули, кто-то был застрелен... Один раз жители Восточного Берлина собрали самодельный самолет с двигателем от «Мерседеса» и перелетели-таки через стену. У всех был шок!
Машины с двойным дном использовали. Работники посольств пересекать границу могли по-прежнему совершенно свободно. И к нам обращались люди, предлагали большие деньги, чтобы спрятали в автомобиле и перевезли на ту сторону.
— Помогли хоть кому-то так сбежать?
— Нет, конечно. А вот сотрудники некоторых посольств, в частности румынского, это делали.
— А правда, что минировали подступы к стене?
— Да, но минировали не на всем протяжении, а на отдельных участках. Были предупреждающие знаки, чтоб люди знали: здесь могут подорваться. Печально было, что с той стороны все время шла провокационная пропаганда. Уже на второй день выставили громкоговорители, из которых раздавалось: прыгайте, бегите, снесите стену! И люди бросались и погибали. Мы пытались заглушить эти громкоговорители. Но не всегда получалось.
Жизнь после разделения
— Берлинская стена разделила много семей?
— Конечно, много. Семьи, в принципе, соединялись, но это было очень тяжело. И практически нереально было, если люди не состояли в кровном родстве или в браке. Я дружил с семьями, где, к примеру, невеста жила в ФРГ, а жених в ГДР. Но они находили возможность для встреч.
— Как?!
— Влюбленные, которые оказались по разные стороны стены, встречались на курортах.
— А отдыхать граждане ГДР могли где угодно?
— Нет. Вот, пожалуйста, в Ялте. Или Чехословакия, Польша, Венгрия, Куба.
— Браки заключать они могли?
— Это делалось в исключительных случаях, и процедура была очень длительной и сложной.
— Скажите, а в советское посольство обращались с просьбой о помощи? Чтобы вы помогли переселиться на ту сторону?
— Да, такие случаи были. Мы всех адресовали в правительство ГДР. По-человечески было, конечно, жаль людей. Я помочь им, как дипломат, ничем не мог. Особенно много ходоков было из числа коммерсантов. Ведь были заключены контракты, торговля оказалась под угрозой.
— Еще насчет переписки граждан ГДР с родными из ФРГ. Цензура была?
— А как вы думаете? Была, конечно. С обеих сторон.
— Что стало с теми берлинцами, которые ездили на работу на Запад?
— Они не остались безработными. Был приказ — всех трудоустроить в течение 10 дней. И он был выполнен. Самое интересное — такие берлинцы на новом месте вырабатывали поначалу 180–200 процентов. Они привыкли так много и качественно работать. «Иначе нельзя, иначе нас бы оттуда выгнали», — говорили они. А потом они потихоньку расслаблялись (то партийное собрание, то еще что-то общественное) и скатывались до 100 процентов.
— Но зато и жили впроголодь...
— Кто вам сказал эту чушь? Да, с деликатесами было трудновато, правда, позже появились специализированные магазины, где подавались деликатесы по повышенным ценам. Но рыбы, мяса было столько в ГДР, что у людей появились проблемы с желудком. Переедали! Такого не было за всю историю Германии.
Вообще имейте в виду — 30% населения ГДР были убежденными социалистами. Берлинцы вообще особый народ. Они в то время были настроены более социалистически, чем жители других районов Республики. Так что хватало тех, кто считал возведение стены верным решением.
— К вам бургомистр Западного Берлина обращался, пытаясь решить проблему со стеной?
— Нет, конечно. Мы же были враги для него. Он обратился к союзникам — в частности, к Кеннеди: пробейте границы, разорвите спираль, порвите колючую проволоку! И тот ему ответил (не сразу, а два дня спустя): «Если речь идет о Западном Берлине, мы будем его защищать, а если о Восточном, то я пальцем не пошевелю». А на Западный Берлин ведь никто не нападал. Стену возводили со стороны Восточного. В октябре 1961 года Кеннеди прислал генерала Клея. Решительный и очень энергичный, он подвел танки с той стороны. А с этой подошли наши, советские танки. Мне не забыть этих дней противостояния. Из-за мешков с песком на балконе второго этажа углового здания у КПП «Чарли» сидит здоровенный негр за крупнокалиберным пулеметом и целит прямо в твой лоб. Я за рулем. Мысль: а вдруг нажмет на спусковой крючок? Ну пошумят, а тебя-то уже нет. Неприятно. Через восемь дней танки разъехались.
— Страшно было ездить в Западный Берлин?
— Каждый день я ездил в Западный Берлин как официальное лицо. В Сенат ездил, к знакомым, в пресс-бюро, в издательства. Я курировал журналы «Шпигель», «Штерн», некоторые радиостанции. Каждый день слышал: «Образумьте свое руководство! Пусть уберут стену!» Как-то мы вместе с моим другом Юлием Квицинским выехали для встречи с молодыми социалистами по их же приглашению. А нас встретили криками: «Убийцы! Мерзавцы!» Мы им объяснили ситуацию и со своей стороны заявили, что если они так будут себя вести, то встреча не состоится. Мы же гости. Наши разъяснения все-таки поняли: республика разорялась, и стена спасла социалистическую ГДР.
— Ценой стольких жизней?
— Всего с момента, как была положена спираль Бруно, и до разрушения стены в ноябре 1989 года в городе погибло 136 человек. В том числе в самом центре Берлина 12 человек. Перед рейхстагом сейчас находится 12 символических могил. Я всегда спрашиваю, когда там бываю: а почему нет могил пограничников, убитых при исполнении служебного долга? Таких было 10 человек. В конце августа 1961 года у стены возле КПП «Чарли» погиб молодой рабочий Петер Фехтер. И помню, как спустя год мы с Юлием Квицинским возвращались на машине через это место из Западного Берлина домой. Там была толпа людей. Они отмечали годовщину смерти этого рабочего. Увидев советскую машину, толпа набросилась на нас. Автомобиль подняли, на кабину обрушился град ударов кулаками, ногами, ручками зонтов. Нас спас немецкий порядок и чистота улицы: под ногами нападавших не оказалось ни одного камня, кирпича, куска железа, палки или доски. И полицейские подоспели вовремя. В центральной печати в Москве по поводу случившегося в Западном Берлине было опубликовано сообщение ТАСС. Через несколько дней советским правительством по поводу случившегося был заявлен протест. Но самое грустное для нас — немцы считали, что во всем виноват Советский Союз. Они и сейчас так считают.
— Но разве это не верно? Вы же сами цитировали Ульбрихта: «Передайте товарищу Хрущеву, его приказ выполнен».
— А Западный Берлин в то время приказ Вашингтона выполнял. И какой смысл винить ту или другую сторону? Я знаю только одно — горе людское было чудовищным. И не дай бог, чтобы история повторилась.
