Семь лет истязатель-многоженец, по словам Наташи Серебрий, издевался над своей жертвой, ежедневно бил, насиловал, отнял документы и паспорт, лишил телефона, чтобы не могла связаться с родными, вывез за границу, где заставил рожать... Фактически Наташа была не человеком — рабыней.
Ее история, о которой девушка согласилась поведать открыто, потрясла Интернет. Представить невозможно, что все это могло происходить на самом деле — и в наши дни.
Невольно смотрю на Наташины руки. Худенькие, с длинными пальцами, целые. Руки — потому что первое дело о домашнем насилии, громко прозвучавшее на всю страну в конце прошлого года, — это отрубленные любимым мужем кисти Маргариты Грачевой.
«ТЫ — ВЕЩЬ»
В той, прошлой жизни 18-летняя нежная красавица Наташа Серебрий была фотомодель. По ее словам, с Вячеславом Р. 1965 года рождения, то есть почти на тридцать лет ее старше, она познакомилась на работе. Он случайно заглянул в магазин, где Наташа рекламировала товар.
— У меня сложилось о нем очень негативное впечатление, неприятный, высокомерный, я даже маме рассказала, когда вернулась домой, что вот какие люди бывают. Пару недель спустя в хорошем настроении я впервые зашла на сайт знакомств, и одно из сообщений мне понравилось, новый знакомый предложил посидеть в кафе — я согласилась. Я не сразу поняла, что это один и тот же человек.
— Но у вас же огромная разница в возрасте, это не оттолкнуло?
— Если честно, то я сомневалась, но он меня убедил: давай встретимся, обменяемся взглядами и разойдемся. В итоге мы больше не расстались. Он окружил меня заботой и вниманием, показался мне очень надежным, и я пошла за ним, так как подумала, что больше такого человека не встречу. Он говорил, что хочет семью, детей. Уже в процессе жизни с ним я узнала, что он не был разведен и женился на мне фиктивно. Первую свою жену, как оказалось, он тоже регулярно бил, взрослые сыновья его ненавидят, но я ни о чем подобном и не подозревала. Вячеслав стал первым моим серьезным мужчиной.
— Издевательства с его стороны начались сразу?
— Да, уже через месяц начался прессинг, рукоприкладство. Но он все время повторял, что это я во всем виновата, что он просто вынужден меня таким образом перевоспитывать.
— И вы в это верили?
— Да, он меня убедил, что я не права, — Наташа вздыхает.
Любимый столько раз поднимал на нее руку, что она даже успела забыть, при каких обстоятельствах это произошло в первый раз. Причины могли быть самыми разными. Не так посмотрела или улыбнулась: «Че кисляка давишь?!» Слишком веселая: «Что лыбишься?»
Последнее избиение на глазах у детей произошло незадолго до ее побега:
— Я не вставала с постели уже несколько недель. Из-за постоянного насилия у меня не прекращалось кровотечение, я думала, что умираю. Было страшно за моих девочек. Им всего 5 и 3. Он принес мне бульон и детям тоже. Младшая случайно пролила бульон на кровать, и он начал орать, что это я ее научила... Я встала и, превозмогая боль, все убрала, пошла в туалет... Он зашел за мной, начал бить меня руками и ногами, сбил с унитаза на пол, никак не мог остановиться, и все это в присутствии дочерей...
— Наташа, но почему бы семь лет назад, когда издевательства только начинались, вы не бросили все и не ушли к маме?
— Сначала я его любила и сама хотела стать для него лучше. Я мечтала родить ребенка, думая, что это все исправит, что он изменится, поймет, что я тоже человек, что я ему родная. А потом уже у меня не было физической возможности уйти. Он забрал все мои документы. Мои вещи также были под его контролем. Он запретил мне общаться с подругами, затем ограничил встречи с мамой, объясняя, что она на меня дурно влияет. Отсек всех родственников. Не разрешал разговаривать с соседями. Как-то устроил избиение перед своими деловыми партнерами, когда те пришли к нам в гости. Спустя какое-то время отнял у меня и телефон, уходя на улицу, всегда закрывал дверь на замок. Я оставалась одна в квартире на весь день, должна была убирать, стирать, готовить для него еду.
— У вас не было такой мысли, что свободный человек не может так себя вести с другим свободным человеком? Что это больше похоже на рабство, а не на любовь?
— Он мог быть и другим, если ему что-то было от меня нужно. Периодически устраивал эдакие «сахарные шоу» — любимая, дорогая, ты самая лучшая. Но все это длилось недолго. Уже беременная, я умоляла, чтобы он меня отпустил на свободу. К тому времени, я думаю, у меня уже сформировалась серьезная зависимость от него, я стала своеобразным «человеком-реакцией», постоянно вздрагивала, оглядывалась, боялась что-то сделать не так. Я все время опасалась его разозлить... Первый скандал после рождения нашей старшей дочери Евы произошел всего через несколько часов после родов. Он присутствовал на них, что-то спросил, но я ответила ему, по его мнению, без должного уважения, так как еще плохо себя чувствовала. Он бил меня и потом, когда я кормила дочку грудью и якобы не обращала внимания на него.
— Кстати, своего первого ребенка вы рожали в Турции?
— И второго тоже. Он вывез меня туда в состоянии крайнего истощения на шестом месяце беременности. В Турцию я попала по временной визе, которая потом оказалась просрочена, и я там с детьми жила уже нелегально, без документов. Фактически да, на положении рабыни.
ТУРЕЦКАЯ РАБЫНЯ
По словам Наташи, в Турции они наконец расписались. Согласно договору между нашими странами это возможно. Тогда она еще не знала, что стала второй женой — при наличии законной первой супруги. Печать со штампом о заключенном до этого браке осталась во внутреннем гражданском паспорте жениха, который никто не проверял.
— Через год и десять месяцев после Евы родилась Лиза. Если честно, я уже очень хотела выбраться из этой ситуации, мне было не до того, чтобы рожать еще одного ребенка, но мой так называемый муж строго контролировал процесс деторождения и не давал предохраняться. В Турции от моей «свободы», и до этого невеликой, вообще ничего не осталось. Если я и выходила в магазин, на улицу, то только с ним за ручку.
— Сколько вы прожили в Турции?
— Три года. За меня очень переживали соседи, потому что они тоже слышали, что творится в нашем доме, мне даже нашли адвоката, но у меня не было возможности с ним связаться. Когда муж в очередной раз наехал на меня, бил по голове — он так постоянно делал, чтобы оставалось минимум следов, — в гостях у нас находился его сын от первого брака... Нам удалось вызвать полицию. Меня с детьми забрали в отделение за нелегальное проживание и просроченный паспорт. Я с девочками подлежала немедленной депортации. А супруг — нет, так как у него, в отличие от нас, с документами все было в порядке. Он очень хотел нас сопровождать, но переводчик, услышав, как он угрожает мне, объяснил своему руководству, что лучше нам вылететь на родину одним.
— На Украину? Ведь вы до сих пор гражданка этой страны?
— Да, хотя я и давно жила в Москве, но являюсь уроженкой Луганской области. Как, кстати, и муж. Только он давно сделал себе российское гражданство. Я была счастлива, что меня депортируют в Киев, и я очень надеялась, что больше никогда его не увижу. В аэропорту меня встретили друзья родственников, и я прожила у них несколько дней, а потом он меня нашел... По местоположению телефона, как он потом объяснил. А еще сказал, что я принадлежу ему и, что бы я ни делала, никуда от него не денусь. До самой смерти. Он схватил меня за шкирку, бросил с детьми в машину, мы вернулись в Россию. Он поселил меня в доме в Подмосковье и еще два года — с июня 2016-го по январь 2018-го — насильно продержал там. Пока мне не удалось сбежать...
...Я смотрю на Наташу, на ее огромные глаза в пол-лица и на тени под ними, как она, ежесекундно вздрагивая, пытается собраться с мыслями и все подробно мне рассказать, не упуская ни малейшей подробности. Как бил и издевался. Руки ее дрожат.
Мы встретились на вокзале в маленьком подмосковном городке, где Наташа после побега обрела временное, всего на пару дней, пристанище. Слава богу, ей удалось дозвониться до мамы. Написать заявление в следственные органы. Если все сказанное подтвердится, то ее мучителю угрожает наказание сразу по нескольким статьям УК РФ.
На встречу с журналистом Наташу сопровождает психолог-волонтер Елена Асланова. В таком состоянии девушку просто нельзя оставлять одну. Когда измученной жертве удалось сбежать и ее история, за гранью добра и зла, попала в Интернет, начался шумный спор: не выдумка ли? Несмотря на фотоснимки из больницы, кровоподтеки и ссадины. Уж слишком кошмарные вещи рассказывала про себя эта несчастная молодая женщина.
«Лично я поверила Наташе сразу, такое просто так не сочинишь, — объясняет Елена Асланова. — Мы 24 часа в сутки на связи. На самом деле Наташа — умничка, она все-таки нашла в себе силы прервать эту череду насилия. Ей не только в итоге удалось обмануть негодяя, над ней издевавшегося, но и спасти детей. Хотя это и было непросто. Только кажется, что легко начать жизнь заново. Дело в том, что за долгие годы мучений у жертвы формируются определенные психологические качели, то вверх, то вниз, когда редкие «сахарные шоу» чередуются с издевательствами и избиениями. Постепенно у человека теряются представления о том, что нормально, а что нет. Что хорошо, что плохо. Развивается созависимость. Когда и с мучителем невозможно, но и без него тоже. Жертва полностью дезориентирована.
— Наташа, вы пытались освободиться раньше?
— Он все время меня возвращал. В наказание резал и рвал мои вещи ножом, платья, сумки. Еще я очень боялась за дочек. Я осознавала свою ответственность перед ними и понимала, что не могу рисковать, что второго шанса у меня может и не быть.
— Как же вы попали в больницу, откуда вам и удалось скрыться?
— Последние три месяца я была совсем без сил и истекала кровью, ради наших детей я умоляла мужа отвезти меня к врачу. Он побоялся вызвать «скорую», но все же записал меня на прием. Это было в Королеве. Хирург, увидев мое состояние, настоял на том, чтобы я немедленно сдала кровь на гемоглобин. И оказалось, что при таких показателях, 61 (минимальная норма от 120. — Авт.), меня требуется немедленно госпитализировать. Муж не смог помешать, так как боялся, наверное, что это будет выглядеть подозрительно. Но на следующий день он явился в мою палату и начал наезжать, что я опять создала ему проблемы, требовал, чтобы я ушла с ним, чтобы ни в коем случае ничего о себе не рассказывала. Когда соседка по палате сделала ему замечание, он наорал и на нее, поскандалил с заведующей. В общем, ему запретили ко мне приходить, но он не отставал, колотился в окно медсестрам, те вызвали охрану. Наверное, в тот момент я могла бы сбежать, но ведь дети еще оставались с ним, в заложниках. Я бы никогда их не оставила. Думаю, если бы не помощь медработников, которые прониклись моей ситуацией, я бы не решилась на открытое противостояние, но они видели, что я просто не переживу очередного насилия, и мы придумали целый план, когда Вячеслав пришел с Евой и Лизой меня навестить по моей просьбе (я специально умолила взять девочек), мужа попросили отнести в лабораторию в соседнем здании мои анализы. А дочки ненадолго остались со мной. У черного входа нас уже ждала машина...
ХОРОВОД ЖЕСТОКОСТИ
Наташа не знает, что ей с дочками делать дальше. Как жить. На что. Где. За эти годы она оказалась полностью вычеркнута из жизни. Крыша, что есть пока у нее над головой, и та ненадолго. Даже вернуться к маме она не может, потому что супруг знает адрес и в любой момент сможет приехать туда, бросить в машину, заточить в чужую квартиру... И никто, слышите, никто не сможет ему противостоять.
Если честно, то мне трудно понять, как можно взять живого человека за шкирку, будто щенка, как можно позволить себя так взять... Но мы — другие. Мы не пережили того, что пережила Наташа, когда каждый день по капле в нее вливали раба. А она, добрая душа, терпела до последнего, пока чаша не наполнилась до краев.
Огласка — единственное, что способно помочь Наташе Серебрий. Это хоть какая-то защита. «Не может же она находиться с детьми в бегах всю свою жизнь», — рассуждает и психолог. Сама Наташа просит считать ее интервью официальным обращением в следственные органы.
Но, несмотря на все, что пришлось пережить девушке, она сохранила веру в себя, доброту по отношению к другим людям («не все из них плохие, я знаю!»), робкий оптимизм и любовь к двум маленьким дочкам, которые уж точно ни в чем не виноваты. «Я хочу начать все заново. Мне ведь всего 25. Все, что я сделала, — это и ради них. Нельзя, чтобы они повторили мою судьбу, ведь ничего другого, никаких иных отношений между папой и мамой, мужчиной и женщиной, они не видели. Но я верю, что это не правило, а исключение из правил, что нормальных, хороших, настоящих мужчин гораздо больше».
...Наивные красавицы, бывшие послушные девочки, верящие в сказки, они до сих пор искренне считают, что если будут вести себя хорошо, то рано или поздно их собственное домашнее чудовище превратится в прекрасного принца.
Наши законодатели, похоже, верят в это тоже. Иначе как можно объяснить столь настойчиво проталкиваемый ими и принятый в итоге закон о домашнем ненасилии и декриминализации семейных побоев.
И это при вале тяжких преступлений на эту тему. При неумолимой статистике: по убийству женщин наша страна стабильно остается в первой пятерке «лидеров».
25-летняя жительница Серпухова Маргарита Грачева с отрезанными ревнивым супругом кистями. В конце прошлого года скончавшаяся от зверских побоев в Лебедяни мужем-изувером 30-летняя Анастасия Грибанова.
Хоровод жестокости. Все смешалось в России. Убивают женщин, убивают женщины...
Многодетная мать Наталья Маркелова из Свердловской области, не выдержав избиений, расправилась с домашним тираном: «муж сам вложил в мои руки нож», — свидетельствовала она на суде.
На днях в Находке осудили Галину Каторову, также убившую своего мужа, измывавшегося над ней, прямым ударом в сердце.
Только в прошлом году в России слушались десятки подобных уголовных дел, которых могло и не быть.
Кто виноват? Правоохранительные ли органы, не обращающие должного внимания на такого рода происшествия, пока нет трупа? Сами женщины, многие из которых до последнего стремятся не видеть очевидного, забирая из жалости (или по любви?) свои же заявления на мужей из полиции назад.
На самом деле государство, безусловно, должно вмешиваться в подобные ситуации, но не вынесением семейных драм за рамки Уголовного кодекса, требуется сделать все, чтобы прервать эту зависимость, развести Его и Ее хотя бы временно по разные стороны баррикад, сделать невозможным и преступным их общение.
Но и женщины, если хотят, чтобы их защитили, тоже должны думать головой.
Бьет — это вовсе не означает, что любит. Бьет — значит любит бить. И точка.
