Тем временем адвокаты высокопоставленных сотрудников Следственного комитета усомнились в законности скандальной прослушки, которую огласили накануне. Так, защитница экс-главы СУ СКР по ЦАО Алексея Крамаренко заявила, что у Дениса Никандрова во время приватной беседы с ее подзащитным было записывающее устройство, поэтому сотрудники ФСБ провели не наблюдение, как было заявлено ранее, а оперативно-разыскное мероприятие.
История с прослушкой, которую накануне обнародовала сторона обвинения, получила продолжение во вторник, 25 ноября. Напомним, что аудиозапись была сделана в кабинете следователя перед очной ставкой между заместителем Дрыманова Денисом Никандровым и Алексеем Крамаренко в марте 2018 года. Суть разговора, который велся шепотом, сводилась к тому, что Крамаренко пытался убедить Никандрова изменить свои показания и сказать, что тот себя оговорил намеренно. Напомним, что именно Никандров дал изобличающие показания на своего бывшего начальника и бывших коллег.
Адвокат Крамаренко отметила, что голос Никандрова на аудиозаписи звучит отчетливее, а значит, ближе к микрофону, который, скорее всего, был прикреплен в области его головы, но не под одеждой. Поэтому, считает адвокат, произошла «подмена понятий» — вместо наблюдения, о котором изначально заявила сторона обвинения, проводилось оперативно-разыскное мероприятие, для которого требуются многочленные согласования.
Другими словами, если бы аудиозапись была сделана с помощью записывающего устройства, установленного в кабинете, то это было бы наблюдение. Когда же диктофон устанавливается на ком-то из участников, наблюдение автоматом превращается в более серьезное следственное мероприятие.
Кроме того, адвокат отметила, что эксперты ФСБ не расшифровали ряд значимых фраз, сказанных Никандровым: «Я проиграл полиграф», «А сможешь спрыгнуть с полиграфа?», «С Максименко по этой теме не общался».
В результате адвокат попросила провести дополнительную экспертизу.
Затем сторона обвинения перешла к оглашению письменных материалов дела. В основном они касались обысков в жилищах и служебном кабинете главного фигуранта дела Александра Дрыманова. Прокурор огласил протоколы обысков в загородном коттедже Дрыманова в Тульской области (напомним, там неизвестные написали на воротах надпись «Вор»), в квартире в Туле, в квартире на Жулебинском бульваре, в квартире в Оружейном переулке. Как выяснилось, первые обыски в кабинете Дрыманова проводились еще в 2016 году. Именно тогда были обнаружены многочисленные телефоны, на одном из которых было установлено приложение международной платежной системы First Swiss Card. Любопытно, что деятельность латвийской конторы аннулировали из-за подозрений в непрозрачности ее работы. Напомним, что, согласно материалам дела, Никандров передал взятку своему шефу за повышение по службе как раз через карту, на которой находилось 9,8 тыс. евро.
Кроме наличных денег как в кабинете, так и дома у Дрыманова обнаружилось огромное количество смартфонов разных цветов. Оказалось, что обвиняемый — поклонник марки IPhone. Например, IPhone 5S, который ему подарил его заместитель Никандров в 2016 году, установили эксперты, стоил более 19 тысяч рублей.
После оглашения письменных материалов судья обратился к Дрыманову:
— Александр Александрович, встаньте, пожалуйста, у меня к вам вопрос. Скажите, пожалуйста, а какой у вашей семьи был основной доход в период за 2016–2017 год?
— Моя заработная плата, заработная плата моей жены... — начал, немного растерявшись, Дрыманов, также вспомнив, что в тот период продавал земельные участки, один из которых пополнил семейную копилку аж на 5 миллионов рублей.
— А заработная плата жены сколько составляла?
— Я сейчас не помню. Там в декларации написано.
— Примерно.
— Примерно 60 тысяч рублей.
— А у вас?
— А у меня 3,5 миллиона в год.
