Вадим: «Подозревать ангелоподобных сотрудниц пансионата в болезни было безнравственно»
"Я свободееееен...." — заорал внутри меня рекламно-кипеловский голос, как только я втопил разрешенные 110 и даже немного больше километров в час по Новой Риге. И возражать внутреннему Кипелову было некому. Как из чумного барака, как из осажденного крымскими татарами города... По ощущениям это был именно побег, а не банальная поездка на три дня и четыреста километров на отдых.
Хотя сам я провел изоляцию нетипично. Во-первых, каждый день мотался в офис, чтобы обеспечить коллегам возможность работы из дома. Во-вторых, живу я за городом. Не поместье, но 8 соток покрытых травой имею. И все эти прогулки только с собакой, но не с ребенком; электронный пропуск в дальний магазин и по подъездам рассчитай-с меня не коснулись.
Идея сбежать от реальности посетила семью синхронно. Почти в один час в двух разных редакциях Москвы два человека не сговариваясь вбили в поисковики: отдых на Селигере. Потом долго спорили о соотношении дикой природы и возможного комфорта в предстоящем путешествии. За время споров как всегда самый лучший вариант был упущен, пансионаты и турбазы на день России разлетались как горячие пирожки. Но и доставшийся нам вариант был шикарен: на троих 4 дня — 3 ночи в отдельном двухэтажном коттедже (40 кв. м) с трехразовым кормом за 17 тыс. рублей. Цены для москвичей непомерно даже пугающе низкие. Завистливые знакомые пророчили какой-то подвох. Но подвоха не было.
Официальный сайт правительства Тверской области настаивал на продлении режима самоизоляции. Но и селигерские отельеры, и знакомая журналистка (отдохнувшая на озере еще 9 мая) призывали ему не верить. И все же к границе Мособласти я подъезжал немного на нервах. Но нет. Ни заградотрядов, ни патрулей. Только качество асфальта заметно ухудшилось, да заправок стало попадаться в два раза меньше.
Первый город на нашем пути — Ржев. На улицах еще есть люди в масках. Но первая же остановка у особенно затейливо оформленной местной пивоварни показала, что столица кончилась. Конечно, мы тоже расслабились и зашли внутрь без перчаток, а только в масках. Одинокая продавщица сидела посреди моря разливанного пива и, увидев нас, лениво надела маску. Хотя, может быть, торговый зал без покупателей может считаться ее личным кабинетом, где, согласно властным декретам, ношение средств защиты необязательно. Или это вообще учебник «Как поднять продажи»: чтобы войти в доверие к покупателю, надо подражать его манере держаться, тембру голоса, используемой лексике (НЛП на службе у капитализма). А может, это просто: на улице было +28.
Вот где мы не увидели вообще ни одной маски, так это в самом пансионате. Я вовсе не ковид-диссидент, и немаловажной причиной выбора конкретно этого места отдыха было обещание некой уединенности: «Своих соседей мы видели только во время ужина» — убийственный отзыв «за». И этот отзыв был правдив. Но вот совместные приемы пищи. Своеобразная групповуха едоков. Вынесение ставшего почти интимным за карантинное время процесса приема пищи на всеобщее обозрение. Сначала мы волновались. Но за все три дня трехразового питания никогда за соседними столиками никто не сидел. Не в том смысле, что нас сторонились, а просто рассадка в столовой была идеально «шахматной». Мы не могли понять: пансионат полон, а столовая полупустая. Но моя природная наблюдательность и знание русских реалий помогли. От нарушения социальной дистанции нас спасли рыбаки! Они приехали с удочками — и поэтому не ели. Они только пили. Иногда мы видели их посланцев за столовскими котлетами, но никогда не видели их самих.
И да, был в том пансионате еще один грех: официантки без масок. Но персонифицирован этот грех был двумя ангелоподобными школьницами, подрабатывающими во время каникул. Они так очаровательно краснели, когда мы дружно говорили им, что «было вкусно» (и ведь не врали), что подозревать их в хворях казалось безнравственным.
Да. Пансионат был зоной, свободной от карантина. От атрибутов опостылевшей 70-дневной самоизоляции. И мы поддались этому соблазну. Мы позабыли на три дня обо всем. Да так, что, увидев на обратном пути где-то под Ржевом белеющую в сгущающихся сумерках маску, все разом не то чтобы вздрогнули, но сморгнули от неожиданности. И я рад, что мы разорвали суровые будни такими приключениями.
А еще через неделю, когда пройдут положенные 14 дней инкубационного периода и выяснится, что все обошлось, буду просто счастлив.
Екатерина: «Подмосковные дачи стали настоящим спасением для столичных самоизолянтов»
Многие в эти дни начали ценить возможность беспрепятственно выйти на свежий воздух хотя бы в границах своих шести соток — без страха заразиться или быть оштрафованными за нарушение режима. Некоторые, воспользовавшись переходом на удаленку, уехали на дачи сразу на весь период работы онлайн. Другие же свои драгоценные цифровые пропуска, которые в период самых жестких ограничений выдавали дважды в неделю на поездки в личных целях, тратили на дорогу на дачу и обратно. Некоторые москвичи, не имеющие дачных участков, стали выбираться погулять в лес или по историческим местам области — за МКАДом оказалось немало заброшенных усадеб, где даже в выходные не было ни души на километры вокруг и где шансы встретить наряд росгвардейцев равнялись нулю. Моя подруга делала такие вылазки каждую неделю – познавательно, безлюдно и никаких рисков подцепить заразу. К тому же смена обстановки полезна всегда и всем.
В Подмосковье действовали региональные пропуска, и на выездах из Москвы стабильно стояли патрули, которые останавливали примерно каждую вторую выезжающую на территорию области машину. Некоторые спрашивали пропуска, а иные начинали докапываться до людей, если те ехали в своем личном авто без маски. При том, что никаких законодательных актов, обязывающих водить строго в средствах индивидуальной защиты дыхания, не выходило. Впрочем, после вялых перепалок «гаишники», как правило, отставали.
Режим самоизоляции в Подмосковье отменили раньше, чем в Москве, после чего люди расслабились окончательно. По вечерам в выходные на соседних участках опять зазвучала громкая музыка, которой со всех сторон активно подпевают пьяные голоса.
Антон: «Патрульные и не думали считывать QR-код — только проверили меня на опьянение»
Буквально на следующий день после введения в Москве самоизоляции улицы мегаполиса опустели. Идти большинству людей стало некуда, кроме как в магазин за продуктами. А главное — москвичи действительно боялись патрулей и камер с распознаванием лиц — даром, что ли, их с таким жаром анонсировали, мол, мышь мимо камер не проскользнет? А штраф в 4-5 тысяч рублей платить в кризис никому неохота. В общем, к пропускам отнеслись серьезно: вплоть до того, что отменяли поездки к родителям или на дачу, если недельная квота пропусков на личные нужды была уже израсходована. Сейчас, оглядываясь назад, не могу не признаться: активно передвигаясь по городу и окрестностям, я ни разу не столкнулся с проверкой цифрового пропуска.
Даже в несколько недель самого жесткого пропускного режима передвижение на автомобиле между Москвой и областью не представляло особенных проблем. Вначале, когда о цифровых пропусках еще не объявили, но нерабочие дни уже были анонсированы, я положил в свою сумочку вместе с «правами» и техпаспортом еще и книжку садовода — документ на свой дачный участок. На всякий случай, вдруг будут останавливать и спрашивать, куда я направляюсь. Однако этот документ не пригодился мне на дорогах ни разу.
Цифровые пропуска меня, как журналиста, не особенно коснулись — то есть я сразу получил «вездеход», который единственный раз продлял в конце апреля, а в мае он был продлен уже автоматически. Поэтому ничего не могу сказать о слежении при помощи камер — возможно, оно было, но штрафов для меня ни в Москве, ни в Подмосковье быть не могло. А вот патрули я несколько раз встречал. Точнее, в Талдомском районе Московской области (крайний север региона, граница с Тверской областью) — это были стационарные блокпосты на въезде и выезде в районный центр. Несколько раз меня останавливали (а несколько раз — нет), я показывал полицейским, что у меня есть QR-код (один раз — полицейский взглянул на него, другой раз просто увидел, что я что-то достаю и кивнул, пропуская) и проехал дальше. Блокпосты видел и на въезде в Москву по Ленинградскому шоссе — но на них меня не остановили ни разу. В самой же Москве ночью, около 2 часов пополуночи, меня останавливали на явно «коронавирусном» блокпосту, но проверили только на состояние опьянения. Ни разу за 2 месяца пропускного режима QR-код мне не пригодился по прямому назначению: никто из патрульных и не думал его считывать.
Отдельно стоит сказать о старательно циркулировавших слухах насчет санитарных кордонов в сопредельных с Москвой регионах. Личным опытом и опытом знакомых это, увы, не подтверждается: многократные въезды в Тверскую область показали отсутствие, как минимум, в Кимрах и окрестностях проверок или предвзятого отношения к машинам с московскими номерами. Полицейских или хоть каких-нибудь людей в форме — на дорогах теперь практически нет, даже если сравнить с 2000-ми годами. А вот масочный режим — да, его жители Тверской губернии соблюдают намного строже соседей из Подмосковья. Учитывая, что медицина в Твери хотя бы по финансированию явно уступает подмосковной — очень даже разумное поведение.
Можно ли из личного опыта сделать вывод, что пропускной режим был больше декорацией, чем реальностью? Разумеется, нет — иначе не было бы массового выписывания штрафов за проезд по ложно-просроченному пропуску (сейчас они успешно оспариваются, деньги возвращаются автовладельцам). Видимо, отслеживание автомобилей по их номерам — особенно на магистралях, ведущих в Москву, и в самом городе — действительно работает. Но как только речь идет о проверках, требующих «человеческого фактора», или о распознавании лиц сплошным потоком — скажем так: доказательств того, что эти два способа контроля за передвижением горожан работали, в моем распоряжении нет.
Ольга: «Тульские таксисты считают, что от москвичей — одна зараза»
Если большинство людей стремились выехать из столицы просто для того, чтобы сменить опостылевшую обстановку, то для некоторых россиян визит в другой регион был необходим для решения важных дел.
Мои родители с братом жили в Туле, я — в Москве. Расстояние между городами вроде бы небольшое — 200 километров. При необходимости добраться до места можно за 3-4 часа. Я всегда считала, что решить экстренно возникшие проблемы куда сложнее коллегам из Красноярска или, например, Сочи. И подумать не могла, что именно небольшое расстояние, и именно в силу близости к Москве, создаст мне столько трудностей.
...Осенью прошлого года ушла мама, меньше чем через три месяца, скоропостижно, — отец. Потом я даже шутила, если позволительно назвать это шуткой, что в каком-то смысле мне повезло — смогла похоронить родителей по-человечески, ведь в ту пору кладбища еще не ограничивали доступа посетителей. Документы на вступление в наследство после смерти мамы я подала буквально перед кончиной отца, и вот теперь предстояло снова собирать справки и идти к нотариусу. Друзья сочувствовали: очередное хождение по инстанциям требовало не только моральной выдержки. Нужно было постоянно мотаться между двумя городами, а ведь у меня работа, семья. Самые умные рекомендовали не затягивать с оформлением документов — они как чувствовали приближение «цифровой» эры. Кстати, я уже почти с ними согласилась, наплевав на личные переживания, но не срослось — слегла с воспалением легких. Судьба словно играла со мной, раз за разом отсрочивая поездку.
О коронавирусе тогда только-только начинали говорить. В России в феврале и в начале марта «всё было хорошо» — большие медицинские светила с экрана телевизора рассказывали нам о преувеличенной опасности инфекции, заболеваемости исключительно азиатов и вообще — «происках империалистов».
Придя в себя после болезни, я собралась в Тулу. Но не только ради оформления наследства. Брат попал в больницу, и я была намерена его навестить. Те самые умные друзья, еще недавно предлагавшие поторопиться, теперь отговаривали. И неспроста — из оружейной столицы им было виднее, ведь Тула ввела «лайт»-режим. Местным уже не разрешалось посещать салоны красоты и парки, приезжие из других регионов должны были отсидеться в самоизоляции 14 дней. «Ты даже из дома выйти не сможешь — будешь приравнена к коронавирусным больным. Нас тут на улицах проверяют — дружинники по всему городу. Спрашивают, с какой целью идем по улице», — пугали меня знакомые.
Вскоре Тула организовала систему цифровых пропусков для въезжающих в регион и проезжающих транзитом. Получил код — и с этого момента в течение 24 часов можешь обернуться туда-сюда, с учетом дороги. Я прикинула: получу код в 6 часов утра, в 8.30 сяду на электричку, в 11 буду на месте, съезжу в больницу и побегу собирать справки. А к ночи вернусь обратно. Нет, не получалось — и даже не из-за страха, что в момент получения пропуска произойдет сбой (страх был реальным — люди на форумах жаловались на ошибки при оформлении кода). Больница принимала навещающих один раз в неделю с 10 до 12 часов дня, а справки в управляющей компании, как выяснилось, не выдавали — карантин же. Некоторые управляющие компании хоть и работали не на удаленке, а в «живом» режиме, но все равно отказывались обслуживать посетителей. Несколько недель были закрыты и МФЦ — впрочем, они выдают далеко не все необходимые документы.
Внезапно выяснилась еще одна неприятная деталь: в больнице родственников к пациентам не пускали, с врачом разговаривать не разрешали. Единственное — можно было отдать «передачку». Но приезжать в больницу для этого нужно было заранее — желающих порадовать близких хотя бы томатным соком и домашними котлетами было много, а сотрудники вели строгую опись продуктов. Женщину, которая добралась в стационар из Москвы в начале двенадцатого дня, оказалась в хвосте огромной очереди — и в итоге продукты у нее не приняли.
Так, может, стоило попробовать прошвырнуться в обход странного распоряжения?
— Без пропуска на территорию региона тебя не пустят, — сообщила однокурсница, работающая в РЖД. — Из поезда на Курском вокзале сразу высадят, а если поедешь на машине — на границе региона развернут обратно. Моей свекрови гаишник так и сказал: возвращайтесь, иначе на следующем посте вас в больничку отправят. Ну, они и поехали обратно в столицу.
Сколько еще продержится «блокада», было неясно, и я позвонила нотариусу. «У нас с вами пока еще есть время, — сказала она мне. — Приплюсуйте к нему длительность всероссийской самоизоляции, мы же с вами не виноваты, что попали в такую историю».
Как же она ошибалась.
1 июня Тула объявила об отмене электронных пропусков. В тот же день я оформила недельный отпуск и рванула по делам. Опасалась, что цифровой ужас не сегодня-завтра вернется, а сроки оформления документов поджимают. Даже с обещанным нотариусом запасом. Бюрократия, знаете ли, может преподнести любые сюрпризы. Она и преподнесла.
Нотариус меня похвалила — дескать, вовремя пришла, даже с запасом в полтора месяца. Я удивилась: а разве мой запас не предполагалось продлить на время самоизоляции?
«Предварительно мы настаивали, чтобы сроки вступления в наследство были отсрочены для жителей города, а тем более других регионов на время карантина, — ответила юрист. — Ну то есть должен человек подать документы, условно говоря, до 1 июня — значит, срок для него после месяца пребывания в закрытом режиме перенесется на 1 июля. Власти вроде с нами согласились, мы наших клиентов успокоили. А потом оказалось, что «продление» дат по закону невозможно. Ведь официально чрезвычайное положение никто не признавал. Так что не успел оформить завещание вовремя — добро пожаловать в суд, там и будешь объяснять свою задержку».
Странная вещь получается. Если бы карантин сняли лишь через полгода — в стране появились бы сотни тысяч людей, которые не смогли вовремя сделать необходимые дела? — задала я вопрос нотариусу. — «Увы, — ответила она. — В этом, возможно, заключается одна из причин неожиданно быстрого выхода из самоизоляции».
Инфекционные отделения в Туле, организованные специально для лечения коронавирусных больных, сейчас переходят в режим «мирной» жизни. Однако посещения пациентов все еще под запретом. Возможно, и правильно — один заразный родственник способен «наградить» вирусом всё отделение. И — понеслось сначала…
А в целом Тула живет, как и прежде. Так же целуются на улицах парочки, так же матерится на улицах подвыпившая молодежь, так же хохмят некоторые водители.
— Как хорошо, что москвичей долго к нам не пускали, от вас одна зараза, — заявил мне тульский таксист, когда я ехала на вокзал, чтобы вернуться в столицу. — Ну что вы молчите? Не хотите разговаривать? Какие же вы там все гордые. Заразные и гордые.
Спорить с ним я не стала. Даже на чай дала. Слишком устала сражаться с ветряными мельницами в последние месяцы. Да и не только с ветряными.
