Почему столь суровы были судьи и руководство страны (именно оно ужесточало ответственность, делая все больше статей «расстрельными»)? Если ли этому иное объяснение, кроме того, что так власть боролась с возрастающей преступностью? И почему это происходило, даже если общество требовало помилования?
Дело первое. Кино и мандолина
Краткая справка: Преступник — директор кинотеатра Александр Кулешов.
Жертва — сторож кинотеатра (скончалась на месте).
На момент расстрела Александру было 19 лет.
Эта история, если можно так выразиться, про плохое советское кино.
27 декабря 1956 года на железнодорожном вокзале в Ростове был задержан красивый юноша с мандолиной в руках. В его сумке-авоське лежали шахматы и книги, в том числе рассказы китайских писателей. Молодой человек с воспаленными от переживаний глазами рассказал милиционерам, что он работал директором кинотеатра. И что он украл всю кассу и убил женщину-сторожа.
Александр Кулешов окончил кинотехникум с отличием. А дальше был по разнарядке отправлен в Тмутаракань — в забайкальский поселок Карымское. 14 августа 1956 года он прибыл туда. 18-летнего парня сразу назначили директором кинотеатра «Комсомолец». Поселился у кого-то из местных, чтобы самому хотя бы не топить дом.
О такой ли жизни он мечтал? Он хотел путешествовать, как в книгах, которые читал, как в фильмах, которые смотрел. Хотел играть на мандолине — для него этот итальянский инструмент ассоциировался с временами отважных рыцарей и прекрасных дам.
Вместо всего этого перед его глазами предстала сельская серость и убогость. А еще Александру, родившемуся и выросшему на Украине, тяжело было жить в забайкальском климате. Когда ударили первые морозы, оказалось, что у него нет никакой теплой одежды (купить ее было не на что). Молодой директор кинотеатра стал прикладываться к бутылке.
Из показаний сдававшего ему комнату Дмитрия Никифорова: «Получка у того не задерживается — просиживает в чайной да буфете. Оставит себе тридцать рублей на еду, а остальное на водку. Очень часто сидел вообще без хлеба: только много курил и пил воду. И манера была у него такая: обгоревшие спички заталкивать под дно коробка». Кстати, эти спички, найденные на месте преступления, стали потом одной из улик.
Кулешов мечтал, чтобы его отправили в другое место — где теплее и интереснее. Жаловался на то, что в поселке его не приняли и что кто-то даже подбрасывал записки с угрозами. Они попали потом в материалы уголовного дела. На клочке бумаги нарисован череп с костями (пиратская «черная метка») и написано: «Сашка, уходи». Подпись: «Невидимый». Есть еще записки: «Уходи из клуба. А то (нарисована тюремная решетка)» и «Это последнее предупреждение». Как установит потом следствие, эти записки он писал и подбрасывал себе сам.
«Я начал пить, — говорил потом он в своих показаниях. — Перестал совсем ходить на работу, чтобы выгнали за прогулы, но мне платили деньги, а мер никаких не предпринимали. Будучи пьяным, хотел (покончить с собой - «МК»), потому что надо мной смеялись из-за того, что окончил техникум, а сам хожу, сшибаю копейку».
Уволили его в итоге за то, что кинотеатр плохо работал (Кулешов едва не заморозил здание, не подготовив его к зиме), коллектив распустился, выручки стало меньше. 4 декабря Кулешова получил на руки свою трудовую книжку и сразу уехал из поселка.
Из показаний: «Денег у меня было только до Читы, а я хотел уехать домой. В Чите стал думать, что делать, и тогда мне и пришла в голову мысль похитить деньги из кассы кинотеатра. Я тайно вернулся в Карымское 16-го и до двух часов ночи был на станции, а потом пошел к кинотеатру. В сарайчике возле здания взял напильник длиной почти полметра, открыл дверь».
Попасть в кинотеатр ночью было легко: входная дверь, даже запертая изнутри, свободно открывалась снаружи, если оттянуть ее на себя, а в образовавшуюся щель просунуть палочку и откинуть железный крюк, который легко снимется с петли. Знали об этой особенности только работники учреждения.
«Шел в темноте, сторож спала. Запнулся и задел стул, она проснулась и стала кричать: «Караул, спасите, убивают!» Я сначала ударил ее по голове, но она не унималась, тогда я достал нож и перерезал ей горло. Взломал ящик и достал деньги, после чего вернулся на станцию, сел в поезд и уехал в Читу, а уже оттуда поехал к себе на родину».
Кассы «Комсомольца» (почти 5500 рублей лежало в железном ящике) хватило преступнику на билет до Ростова, заветную мандолину и рассказы китайских писателей. «Вычислили» его быстро — работник железнодорожной станции узнал в нем бывшего директора кинотеатра. Задержали Кулешова в Ростове. В кабинете у следователей он будет много плакать, отказываться смотреть на фото убитой Татьяны Лукониной, у которой осталось восемь детей.
Читинский областной суд приговорил Кулешова к расстрелу и конфискации имущества. Не помогли ни жалобы в последующие инстанции, ни прошение о помиловании: «Я глубоко осознаю, что за преступление я совершил, и готов ответить за него. Но я слишком молод, мне так тяжело расстаться с жизнью. Но мне еще тяжелее будет умереть, сознавая, что я не только ничего полезного не дал родине, а еще и стал ее врагом».
— 16 августа 1957 года приговор был приведен в исполнение, — рассказывает пресс-секретарь Забайкальского краевого суда Виктория Михайлюк. — В уголовном деле хранится свидетельство о рождении Александра Кулешова, который появился на свет в 1938 году. Такая вот короткая жизнь.
Неужели Кулешова нельзя было пощадить? Попробуем разобрать историю. Молодого человека на преступление толкнуло отчаяние. Изначально он замышлял только кражу, а не убийство. В деле есть признание и раскаяние. Если бы он остался жив, то смог бы в колонии работать и выплачивать хоть какие-то деньги детям убитой. И наконец: анализ показал, что за преступления при схожих обстоятельствах сегодня суды дают от 10 до 14 лет.
Дело второе. «Друг-отец Хрущев, помилуй Гену!»
Краткая справка: Преступник — работник машиностроительного завода Геннадий Балагуров. Жертва — учительница (два ранения, выжила).
На момент расстрела Геннадию был 21 год.
Это преступление можно описать одним абзацем. 8 мая 1961 года трое пьяных работников Читинского машиностроительного завода напали на учительницу, возвращавшуюся с вечерних занятий. Женщина выжила благодаря тому, что один из них, самый молодой, 21-летний Геннадий Балагуров вызвал «скорую помощь» (впрочем, ранения ей нанес тоже он). Геннадия приговорили к расстрелу.
Но вот что осталось за этими сухими строчками? За ними и страдания, и общественное возмущение.
Для начала расскажем про Геннадия. И лучше, чем он сам, это не сделает никто.
Из СИЗО он написал предсмертное письмо. Балагуров знал, что в помиловании ему отказали, но все равно надеялся.
«Я родился в 1940 году, а через два года в боях с немецко-фашистскими захватчиками погиб мой отец. Мы с матерью остались одни... С раннего детства я не чурался никакой работы и всячески помогал матери. Умел все: рубить дрова, мыть пол и даже варить обед. Мать и соседи шутили, что нужно было мне родиться девочкой.
Я очень любил возиться с растениями, которым отдавал почти все свободное время. У себя во дворе каких только плодово-ягодных деревьев и кустарников я не посадил — целый ботанический сад! Жившие там люди будут, наверное, с благодарностью отзываться обо мне. Еще я любил литературу. Случалось так, что за книгой я забывал все и даже читал по ночам и на уроках.
Вместо пионерского лагеря пошел летом на работу, и, хотя было очень трудно, я гордился этим и на первые заработанные деньги купил матери шерстяную кофту.
Окончив школу, я устроился на машиностроительный завод — в авиационное училище, куда хотел поступать, не прошел по зрению. Участвовал в спортивной жизни, играя в волейбол за заводскую команду.
Здесь, на работе я познакомился с Григорием Кравцом и Константином Саранцевым. Я знал, что Кравец был судим, но сейчас честно работает, а про Саранцева слышал массу всевозможных негативных историй: то он отбирал стипендию у студентов училища, то собирался обокрасть магазин.
8 мая мы с Саранцевым решили пойти на танцы в клуб Управления железной дороги. По дороге он мне сказал, что сегодня на заводе вторая смена получает деньги и поздно вечером будет возвращаться домой. Он еще добавил, что к нам примкнет Кравец, который сидел в тюрьме и знает толк в таких делах. Я даже не задумывался, что буду участником разбойных нападений. Мне казалось это пустой болтовней...
Перед танцами мы решили выпить, что и сделали в сквере на вокзале. В клубе мы были до 11 вечера, а потом пошли домой, я был сильно пьян... Саранцев увидел темный силуэт, идущий нам навстречу по улице Журавлева, и, толкнув меня, сказал: «Вон!» Это была женщина. Я к ней подошел и сказал: «Стой! Сумочку и часы!» Как позже оказалось, это была учительница вечерней школы. Она сказала мне, что в сумочке лишь тетради и учебники. Я взял ее за руку, но часов не нашел, а она стала дико кричать: «Помогите!» Я искренне рад, что она выжила, что я не убил ее. Растерявшись сначала, я бросился прочь. Но потом одумался и побежал к проходной машзавода, откуда позвонил в «скорую помощь». Я не понимаю, как так произошло. До этого случая я никогда физически не обидел человека...
Сегодня меня мучают угрызения совести, и я не могу смотреть честным людям в глаза. Хотя с момента совершения преступления прошло 8 месяцев, я не забыл и никогда не забуду то, что совершил. Нисколько не жалею себя, но мне очень жалко свою мать. На кого как не на меня она возлагала надежды? Ведь я ее единственный защитник и кормилец. Если меня расстреляют, она не выдержит. Она и сейчас вся седая, и все это из-за меня...»
Когда был вынесен смертный приговор Балагурову, все присутствующие в зале суда (а он был битком) возмутились. Стали кричать о несправедливости. Волнения едва удалось утихомирить. Людям объяснили, что есть еще кассационная инстанция и она обязательно учтет их мнение.
«Мы против расстрела Балагурова Гены!» — под этим обращением в кассационный суд стоят 150 (!) подписей работников Читинского машиностроительного завода. И дальше приписка: «Город Чита стонет от слез. Просим Верховный суд рассмотреть наше заявление и отменить суровый приговор». Сохранить жизнь Геннадию просят соседи, знакомые и незнакомые. В деле сотни таких обращений. «Мы советские люди, имеем детей... Примите во внимание наше мнение. Не убивайте Геннадия!» «Он попал под влияние нехороших людей. Совершенно случайно, в пьяном виде, в первый раз в своей жизни. Мы, семья Леоновых, просим Верховный суд не применять смертную казнь». «Мы, пенсионеры города Чита, возмущены суровым приговором Геннадию Балагурову. Ребенок со школьной скамьи трудился. В первый раз оступился. Мы бережем наших детей для Родины и со слезами просим оставить сохранить жизнь ребенка».
Мать Гены написала письмо Хрущеву, вот оно передо мной. «Дорогой отец-друг всего народа Никита Сергеевич!» — начинает свое послание несчастная женщина. Она рассказывает о своей трудной жизни, о погибшем на войне муже, о сыне. Просит милости.
Постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР в помиловании было отказано. Геннадия Балагурова расстреляли 31 июля 1962 года. На тот момент ему был 21 год.
И снова тот же вопрос: почему не пощадили? Тем более что в этой истории общественное мнение было на стороне приговоренного. Люди просили, требовали. Да и суд разве тогда был не народным?
Искала ответа на этот вопрос, перебирая материалы дела, пока не добралась до одной оперативной справки. В ней все трое преступников, включая Гену, представляются бандой грабителей, а банды тогда не щадили. На одной чаше весов вот эта, фальшивая по сути, справка, а на другой общественное мнение. Выходит, руководство страны сделало выбор не в пользу людей. Эта история мне лично напомнила современное дело «Сети», когда общественные деятели просили отпустить молодых людей, спровоцированных спецслужбами. Их не услышали.
Дело третье. «Крови на нем не было»
Краткая справка: Преступник — вор Анатолий Зубарев.
Жертв (раненых, убитых) — нет.
На момент расстрела 30 лет.
Со старых фотокарточек смотрит молодой человек, похожий на актера. Он имел немало талантов, и они — криминальные. Он поменял фамилию много раз и имел как минимум шесть паспортов (они все есть в уголовном деле). Был Иваном Гавриловым, Иваном Беловым, Анатолием Муромцевым, Виктором Кулагиным и Игорем Кузнецовым. На самом же деле он родился в 1932 году и был наречен от рождения Анатолием Зубаревым.
Из его биографии изначально известно немного. Семь классов образования, несколько раз был судим за хищение государственного и общественного имущества.
— Крови на нем не было, — рассказывает историю похождений одного из самых дерзких бандитов 60-х пресс-секретарь Забайкальского краевого суда Виктория Михайлюк. — Зубарев слыл удачливым вором, обладал харизмой. Не поверите, но многие сами отдавали ему свои паспорта, чтобы вор мог вклеить туда фотографию.
А еще он был очень проворным — не единожды бежал из-под стражи.
26 ноября 1960 года Анатолий смог скрыться из тюремной больницы Иркутской области. Так и бежал по городу в больничном халате и тапках на босу ногу. На одном из заборов увидел старые брюки, надел на себя и укрылся в заброшенном доме. Просидел там до наступления темноты, а потом выбрался наружу. Навстречу ему попался сильно выпивший мужчина. Зубарев его раздел, забрал документы и толкнул к дому, где горели окна: «Стучись!» На улице был сильный мороз, Зубарев не хотел, чтобы пьяница замерз. В этом его поступке на самом деле весь характер Анатолия. Жизнь для него как игра, но никто не должен от нее пострадать иначе, чем финансово. После этой истории с пьяницей Зубарев приехал в Читу.
В Чите Анатолий нашел убежище в доме супругов Герасимовых. Собственно, здесь же и образовалась (как уверяет следствие) банда, в которую вошли 11 человек, в том числе одна женщина — супруга хозяина дома.
Зубарев залезал в магазины и выносил все, что считал нужным: пальто, костюмы, часы... в деле десятки ярлыков.
30 декабря ограбили «Военторг», добычей стало в числе прочего ружье «Белка», из которого сделали обрез. Потом на суде Зубарев пояснит: «Я знал, что в некоторых магазинах находятся собаки, и мне не очень хотелось попадать в лапы этих лучших друзей человека, потому что ранее я задерживался органами милиции при помощи собаки, которая меня здорово покусала…» Справедливости ради заметим: от выстрелов из этого обреза впоследствии ни человек, ни собака не пострадали — грабители лишь пугнули сторожа 3 января (причем вновь в «Военторге», из которого в этот раз вернулись без добычи).
А потом Зубарев отправился в Хабаровск, где 10 февраля «взял» очередной магазин промтоваров. Оттуда (с багажом награбленного аж в 72 кг!) вылетел самолетом в Благовещенск, где все распродал скупщикам. Новосибирск, Омск, Барнаул и вновь Чита — Зубарев воровал в одном городе, а потом продавал все в другом. Отпечатков пальцев он не оставлял. И все же Зубарева задержали 2 апреля в Алтайском крае, позже этапировали в Читу.
Читаем документы: «27 июня 1961 года в 17 часов спецвагон с заключенными прибыл на ст. Чита-2. В момент следования заключенных к тюремной автомашине Зубарев резким броском вправо пересек линию охраны и бросился бежать». Перебежав под вагонами через многочисленные железнодорожные пути, Зубарев выбрался на берег Читинки. Бросившиеся в погоню конвоиры открыли стрельбу, но Зубарев был как заговоренный — ни одна пуля его не задела.
«При задержании заключенный Зубарев напал на рядового Хохлова, пытался забрать у него пистолет, набросился с перочинным ножом». Но ничего плохого не случилось. Хохлов уложил беглеца на лопатки. А дальше были следствие и суд. Зубареву вменили создание банды и руководство. Подсчитали, что меньше чем за год государству был нанесен ущерб на сумму 45 тысяч рублей.
Как подсчитала Михалюк, в ту пору средняя зарплата инженера — молодого специалиста — была 110–130 рублей, а на награбленные деньги можно было купить 8 автомобилей «Волга».
Читинский областной суд 20 апреля 1962 года приговорил Зубарева к расстрелу. В кассационной жалобе он пытается убедить Верховный суд в неправильной квалификации своего дела.
«Гражданин судья! Я не был бандитом, я не организовывал вооруженной банды и не желал этого. Я хотел свободы». Вором, грабителем он себя согласился бы признать. Но точно не главарем банды.
Верховный суд РСФСР оставил приговор Зубареву без изменений. Считая правосудие несправедливым, он отказался писать ходатайство о помиловании, о чем в деле есть специальная справка. Несломленный Зубарев был расстрелян в сентябре 1962 года.
В момент исполнения приговора ему было 30 лет.
Вообще, судя по материалам дела, Зубарев «работал» один и никакой ОПГ не было. Да, кто-то из товарищей помогал продавать украденное, кто-то вместе с ним на эти деньги «красиво» отдыхал. Но банда ли это в том понимании, что мы имеем сегодня? И снова сравниваю с тем, что нынешние правоохранители делают ОПГ из людей, которые были бухгалтерами, сторожами, уборщиками и т.д. Ничего не меняется?
Дело четвертое. Пьяный водитель и заступничество Верховного суда
Краткая справка: Преступник — водитель грузовика Алексей Васильев.
Жертвы — 12 пассажиров пострадали, трое погибли.
Расстрел заменен на 25 лет лишения свободы.
История ДТП, произошедшего в Чите в 1958 году, была одной из самых громких в советское время по нескольким причинам. Во-первых, слишком много пострадавших — 15 человек, из которых трое скончались. Во-вторых, все произошло в день, когда состоялся торжественный пленум и сессия областного совета в связи с награждением Читинской области орденом Ленина (были приглашены первые секретари райкомов партии и комсомола всей области). И вот после мероприятия Совета народного хозяйства Читинской области люди высыпали на остановку, в которую врезался грузовик.
За рулем сидел 26-летний Алексей Васильев. Как потом будут говорить в суде — добрый, тихий и очень трудолюбивый парень. Воспитывала его бабушка (отец погиб на фронте, а у матери была новая семья, где сыну не нашлось места). Работал он с юности шофером, возил стройматериалы, кирпич. Успел жениться, родился сын.
5 марта после смены заехал в гараж к приятелям, чтобы помочь им починить автомобиль. Выпили. Потом решили продолжить — все залезли в самосвал (за баранкой Васильев) и рванули на берег реки Читинка. Еще выпили. Снова мало, так что отправились опять за водкой.
«В Читу нас вызвали на торжественный пленум и сессию областного совета в связи с награждением Читинской области орденом Ленина, — рассказывает свидетель, член КПСС, 1-й секретарь Шилкинского РК ВЛКСМ Виктор Забродин. — Мы с другом шли по правой стороне улицы Калинина, и я увидел вдали самосвал, несущийся на огромной скорости. На перекрестке он скорость не сбавил. На остановке стоял автобус, там было много людей, которые ждали посадки. Самосвал, не сбавляя скорости, почти вплотную подлетел к автобусу и около него вдруг круто свернул вправо и, сбивая людей, проехал по палисаднику. Машина заглохла метрах в 4 от автобуса, шофер вышел, постоял в свете фар, я увидел, что он одет в телогрейку и сапоги, и стал удаляться сначала шагом, потом бегом... На асфальте лежали люди, все в крови, и стонали...»
Задержал Васильева бывший моряк Юрий Нешин. Из его показаний: «Я стоял на улице Калинина, напротив облисполкома, в ожидании такси. В это время по улице Калинина в направлении улицы 9 Января с большой скоростью прошел самосвал. Эта машина ударила в автобус, стоявший возле кинотеатра «Забайкалец». Я тотчас побежал туда, увидел покалеченных людей. Из самосвала выскочил водитель и побежал по направлению к улице Полины Осипенко, я быстро его догнал, задержал и доставил в отдел милиции, где он снял с себя телогрейку и лег спать».
В том ДТП погибли двое мужчин (член КПСС, который участвовал в пленуме, Иван Карпович и бригадир комплексной бригады ПВРЗ Александр Тихолазов) и одна женщина (продавец магазина Светлана Тюрина).
Васильев, когда проснулся, подумал, что находится в вытрезвителе. Ничего из произошедшего он не помнил. Даже на суде он не смог рассказать, что произошло. Но просил не расстреливать.
Читинский областной суд приговорил его к высшей мере наказания. Бабушка Васильева написала в Верховный суд РСФСР трогательное письмо, просила не отнимать у нее внука. Спас Васильева от расстрела председатель Верховного суда РСФСР Анатолий Рубичев. Он внес протест, где написал, что квалификация действий Васильева не совсем правильна, что ему излишне вменено обвинение в умышленном убийстве людей. Постановлением Президиума ВС РСФСР приговор Читинского областного суда был изменен, и в итоге Васильеву смягчили наказание и назначили 25 лет лишения свободы.
Ратующие за возврат смертной казни, прочитав эти истории, возможно, изменят свое мнение. Ни один из «героев» не был страшным маньяком, которого невозможно исправить. Ни один не мог даже предположить, что когда-то услышит страшные слова «высшая мера наказания». И даже тогда общество не хотело крови, а призывало суд и власти к милосердию. Так что же изменилось сейчас?
