8 российских сухогрузов стоят сейчас в городе Измаил Одесской области. Это коммерческие судна, которые еще в начале года прибыли в порт на ремонт. До начала спецоперации это была обычная история — ремонтироваться именно там, согласно заключенным контрактам.
— Мы приехали в порт Измаила 3 февраля, — рассказывает старший механик Александр Иванченко. — Стали на ремонт (у нас судно типа «омский» под названием «Рондо»), все шло хорошо. Украинская сторона выполнила все обязательства по проведению работ, мы собирались отправляться домой. И тут наступило 24 февраля... Было приказано ни нас, ни другие российские сухогрузы не выпускать. Но самое ужасное: нам было запрещено покидать свои корабли.
Ситуация развивалась интересным образом: вскоре украинская сторона заявила, что вопросов к сухогрузам и их владельцам не имеет (потому что за все выполненные работы было уплачено сполна), но вот экипажи задержаны. Как судно может уйти в море без экипажа? Никак. Так что моряки остались на борту, а теплоходы стали, по сути, их тюрьмами. После того как вышел указ о национализации всего имущества россиян, суда арестовали. Но что делать с моряками — не знают.
— Нам не сообщают наш правовой статус, — говорит один из членов экипажа. — Кто мы? Мы не можем быть военнопленными, потому что не принимали участия в спецоперации и прибыли на Украину задолго до всего. Мы не являемся следственно-арестованными, потому что нам ничего не вменили.
По факту члены экипажа считаются задержанными. Им запрещено покидать теплоходы. Все семь месяцев моряки так и живут, не касаясь ногой ни земли, ни воды.
— На территории есть магазин, куда иногда под конвоем нас могут проводить для покупки продуктов, — говорит Александр. — Но обычно еду нам доставляют прямо к борту — об этом позаботились владельцы судна. Какие-то запасы провизии у нас были. Были и запасы лекарств, однако они заканчиваются.
У многих болят зубы, суставы — все это последствия слишком долгого пребывания в такой ситуации. Вообще по закону мы может только 4 месяца работать, а потом смена заканчивается. Но некоторые из нас на судне уже в общей сложности по 12 месяцев. Лично я 5 марта должен был быть дома, потому что срок моего контракта истекал.
Чем можно заниматься на теплоходе, который стоит в порту? Моряки рассказывают, что каждый день у них, как день сурка. Просыпаются, завтракают, бродят по проходам, собираются на крыше. От безделья и неопределенности некоторые стали в прямом смысле сходить с ума.
21-летний Степан, к примеру, начал слышать голоса, которые его звали домой, в Россию. Он пытался покинуть судно, рискуя жизнью своей и всех. Прибывшие украинские врачи констатировали, что его немедленно нужно вывозить. 5 сентября удалось это сделать в результате неких переговоров.
До этого, в мае, обменяли на украинских военнослужащих 20 российских моряков (в основном поваров или, как их называют, коков). И тогда же пообещали, что все остальные тоже будут возвращены домой.
— Кажется, про нас забыли, — говорят моряки. — Мы устали, мы безумно хотим домой. Мы знаем, что приезжали в порт представители ООН и Красного Креста, но их не пустили на наши теплоходы то ли сотрудники СБУ, то ли пограничники.
— Среди наших моряков есть уже и погибший, — рассказывает сестра одного из членов экипажа. — Это Юрий Редько. Ему стало плохо. Вызвали «скорую», но, пока бригада украинских медиков добиралась до теплохода, он скончался. Представляете, он умер прямо на теплоходе. По нашим сведениям, до сих пор его тело там лежит в морозильной камере. Впрочем, всей информацией мы не владеем. Моряки не всем родным могут звонить. У некоторых СБУ отобрала телефоны на том основании, что они делали фото и видео.
Моряки и их родные опасаются, что скоро наступят холода и они просто не выживут. У теплоходов нет топлива (у половины не предусмотрена система отопления).
Прошу считать эту публикацию официальным обращением в МИД России.
