— Я в последнее время болею, плохо себя чувствую, — вздыхает Вера Ивановна. — Старость не радость. Но, несмотря на неважное самочувствие, каждую минуту вспоминаю про Леню. Со дня его смерти прошло уже 27 лет, а мне без него очень плохо. Я стараюсь делать все, чтобы его не забывали не только близкие, но и народ.
— Леонид Петрович писал для многих звезд: они до сих пор им восхищаются в своих интервью!
— Может, они и восхищаются, но ни на Новый год, ни на день рождения никто из бывших подопечных Лени мне не позвонил, не спросил: «Как ты живешь?» Я уж не говорю, чтобы помощь какую-то материальную предложить. Мне она и не нужна: есть пенсия, есть авторские. Леня при жизни предвидел, что такая ситуация возникнет. Он мне всегда говорил: «Им нужен не я, а мои песни. Если вдруг такое случится, что я перестану писать, никому сразу буду не нужен». Так и вышло. Песен нет, и артистов нет. Ни Алла, ни Филипп, ни Маша Распутина, с которыми Ленечка сотрудничал наиболее тесно, — никто из них не звонит.
— Алла сейчас находится в Израиле. Может, там связь дорогая?
— Алла, когда и здесь была, не звонила. Она сейчас совсем не та, какой была раньше. Две разные Аллы. Я с ней очень давно не разговаривала. Она мне не звонит, а я тем более. Хотя была уверена, что мы будем дружить вечно. Мы впервые познакомились сорок лет тому назад. Леня ее сразу вдохновил. У них были прекрасные отношения. Я старше Аллы на 14 лет, но мы сразу с ней нашли общий язык, подружились. Она со мной делилась всем, что происходило в ее жизни. Алла в те времена действительно была очень милой девочкой. Помню, пришла ко мне и говорит: «Вер, у меня появляются поклонники. Они восхищаются тем, как я пою. Пишут письма, просят автографы. А еще хотят, чтобы я прислала им косметику, которой перестала пользоваться. А у меня ничего уже нет. Ты не можешь мне помочь?» Я, конечно, Алле не отказала. Сказала жене Зацепина. И мы с ней собрали все наши помады, тени, тушь. Алла приехала, мы ей все передали. Она была очень рада, благодарила нас. Алла нас и со всеми своими ухажерами тогда знакомила. Мало кто знает, что именно мы с Леней познакомили ее с будущим мужем Сашей Стефановичем.
— Как это произошло?
— Однажды Алла пригласила меня в ресторан познакомиться с молодым человеком. Им оказался известный дирижер Константин Орбелян, которому она очень нравилась. Мы пошли, посмотрели. Но Леня был против Орбеляна. «Не нужен тебе он! Еще увезет тебя на Кавказ, будешь там петь «Сулико». Мы тебя здесь выдадим замуж». Так и случилось. Мы познакомили Аллу со Стефановичем. Их первая встреча произошла у нас на кухне. На свою голову. В те времена Алла буквально бредила Дербеневым. Пела только его песни, у них был очень тесный контакт. Но Стефанович Аллу от нас отдалил. Сказал ей: «Пиши музыку сама, а поэтов у нас много. На Дербеневе свет клином не сошелся». Алла послушала Стефановича. И ее общение с нами постепенно сошло на нет.
— Леонид Петрович обиделся?
— Конечно, ему было неприятно. В те времена они писали для Аллы вместе с Сашей Зацепиным. Тот тоже очень на Аллу обиделся. Я не особенно вдавалась в их отношения. Мое дело было, когда приходили Алла и другие артисты, приготовить чай, всех накормить-напоить. В те времена в СССР с продуктами было тяжело. Но нам всего хватало. Кеша Смоктуновский, с которым мы были соседями по даче, всегда удивлялся. Помню, однажды пришел и говорит: «Леня, откуда у вас столько продуктов? Я только сапоги смог из-под полы купить». Леонид Петрович был человеком с юмором. Ответил ему, что из ресторанов привозят, так как его песни там постоянно поют. Кеша поверил. А на самом деле в те времена достаточно было иметь одного человека, связанного с торговлей. У нас такая девушка была, она торговала бананами. И приносила нам все продукты.
— Вы с ностальгией вспоминаете те времена, когда на кухне у вас собирались все звезды?
— По телевизору они были звездами, а когда приходили к нам на кухню — паиньки. Все Леню слушали, внимали. Муж, кстати, меня никогда не пускал, когда артисты приходили. Все время говорил: «Вера, посиди в другой комнате». И я уходила. Честно говоря, даже обижалась на него за это. Они там беседуют, а я одна в другой комнате сижу. Однажды я не выдержала и, когда гости ушли, говорю мужу: «Неужели ты думаешь, что я глупее Маши Распутиной или Филиппа Киркорова и не смогу поддержать беседу?» А он мне ответил, что во время общения с ними строит из себя гения. «А ты этого делать мне не дашь: начнешь смеяться! Поэтому тебе лучше побыть в другой комнате», — объяснил мне муж. С тех пор я на него не обижалась.
— Маша Распутина в жизни Дербенева появилась из-за конфликта с Аллой?
— Маша Лене вообще очень нравилась. Она была яркой, бесшабашной. Маша импонировала Лене своей непосредственностью. Она внимала ему очень. Хотя, я считаю, что Ленечка немножко Машке биографию подпортил. Он же стал ей писать песни «Городская сумасшедшая», «Я родилась в Сибири», «Отпустите меня в Гималаи». А ее амплуа это «Живи, страна!», серьезные произведения.
— А почему он решил сделать из Распутиной «городскую сумасшедшую»?
— Я не знаю. Маша, кстати, была против изначально, не хотела петь эту песню. Помню, она пришла к нам, а Леня говорит: «Теперь ты будешь «городской сумасшедшей». Она попыталась сопротивляться: «Я хочу петь про любовь, Петрович!» Но Леня был категоричен. Сначала «городской сумасшедшей», а уже потом про любовь.
Маша всегда приходила к нам вместе со своим мужем Володей Ермаковым. У них хорошая была пара. Володя многое для нее делал, но и многое портил. Как-то редактор одной из программ у меня спросила: «Вера Ивановна, у вас нет хорошего артиста для нашей программы?» Я предложила пригласить Машу, она в то время была уже очень популярной. Но редактор замахала руками: «Только не ее. Сейчас она придет с мужем. Он будет нас учить, как снимать, какой свет ставить. Лучше без них обойдемся». С Машей, кстати, я дружила и после смерти Лени. Она меня приглашала в Крекшино, где жила, на смотрины ее нынешнего мужа Виктора. Помню, звонит: «Вера, я собралась замуж. Приезжай, с Витей познакомишься». Я поехала. Потом она у меня спрашивала: «Как тебе он?» Неплохой мужчина. Живет с ним, и слава богу. А потом и наше общение с ней сошло на нет.
— Артисты хорошо платили за песни?
— Сначала Леня отдавал бесплатно. Мы хорошо жили. Лене платили авторские, и денег у нас было навалом. А потом, когда Союз развалился, с отчислениями начались проблемы. Денег у нас не было. Помню, на нашей кухне собрались артисты, и он им сказал: «Ребята, вы сейчас на стадионах выступаете, вам из карманов вынимают деньги, платят безумные гонорары за ваши выступления. Поэтому я ввожу рыночную экономику для вас. Будете за песни мне платить». Они все возмущаться начали: «Как же так? Как это мы будем платить?» Леня ответил: «Как хотите. Если не хотите платить, пойте таблицу умножения». И после этого каждое свое новое произведение Леня продавал.
— Говорят, за Филиппа платила организация?
— Да, Филипп тогда еще был небогатым. Нас с ним познакомила наша приятельница Светлана Ильинична Анапольская, которая работала на телевидении. Однажды она пришла к нам и сказала: «Есть очень хороший мальчик. Он прекрасно поет, посмотрите». И она привела к нам Филиппа. Вскоре Леня написал ему первую песню «Не смотри ты на часы». Филипп часто приезжал к нам. Леня же еще с его отцом работал. Помню, мы на теплоходе плавали в Углич, и там были и Маша, и Филипп. Муж предложил: «Давайте дуэт сделаем: у вас очень хорошо голоса подходят». Но тогда не получилось: они вместе уже спели после смерти Лени. Филипп хороший мальчик был. Он и сейчас, наверное, хороший. Но я его тоже вижу только по телевизору. Ко мне действительно почти никто из артистов не приезжает. Сегодня Игоречек Наджиев с супругой приехали. Слава богу, хоть кому-то я нужна.
— До того, как песни Леонида Петровича стала петь вся страна, вам, наверное, трудно жилось?
— Нет, все было нормально. Ленечка был компанейским товарищем, у него было много друзей. Они иногда собирались на какой-нибудь квартире в карты поиграть. Леня мне говорил: «Мне даже не столько сам процесс интересен, сколько общение». Я зарплату получу и выделяю ему какую-то сумму. «Выиграешь — твое, проиграешь — жди следующей зарплаты». А потом они стали писать с Сашей Зацепиным песни для фильмов Гайдая. На мой взгляд, это была их самая большая творческая удача. Песни сразу шли в народ: их пела вся страна.
— С другими поэтами конкуренция была?
— Он дружил с Таничем и Шафераном. Они близко общались, каждую новую песню обсуждали. Помню, Леня написал песню «И снится мне деревня», которую Сережа Беликов исполнил. Там были такие строчки: «Дорогу гуси переходят важно». Читается нормально. А если воспринимать на слух, то слышится как «дорогогуси». И Танич с Шафераном над Леней все время подтрунивали: «Леня, скажи, пожалуйста, а «гугуси» это кто такие?» Они ревностно относились друг к другу, но зависти не было. Они дружили.
— Вера Ивановна, а почему Леонида Петровича не принимали в Союз писателей?
— Считали, что он не годится как поэт-песенник. Хотя он написал 2500 песен — больше, чем кто-либо другой. В Союз его не принимали из-за газетной статьи. Леня написал песню для фильма «Земля Санникова», которая называлась «Есть только миг». И вскоре появилась статья, что Леня пишет неправильные, несоветские песни. Его признали едва ли не диссидентом. Именно из-за этого не брали. Я его пыталась успокаивать. Но Леня очень переживал. Из-за этого муж был лишен всех прав. Мы не могли ни за границу выехать, ни кооперативную квартиру построить, ни автомобиль купить. Леня действительно очень расстраивался из-за того, что его не принимают в Союз. Он лет 15 писал им: «Прошу принять меня». А в ответ отказы, отказы. Это было несправедливо. Мне кажется, что из-за внутренних переживаний у него развилась и смертельная болезнь — онкология. Я не медик. Но ведь говорят, что все болезни от нервов. С чего бы ему раком заболеть?
— Он лечился в Москве?
— Да, конечно. Леня болел долго: года три или четыре мы с ним по больницам ездили. У него был друг очень хороший. Он договорился, чтобы нам в больнице двухместную палату предоставили. Мы там лежали с Ленечкой вместе. Врачи, когда заходили, поначалу удивлялись, что мужчина и женщина находятся в одной палате. Я с ним ходила на все процедуры. Его возили на коляске, а я рядышком шла. Года полтора так продолжалось. Леня боролся за жизнь. Он был уверен, что обязательно поправится. В те времена все деньги, которые у нас были, шли на лечение. Когда Лени не стало, встал вопрос, где и на что организовывать поминки. Я позвонила Алле. Она подсказала: «У меня есть знакомая, она директор ресторана. Все организуем». И Алла все сделала. Я только боялась, что в одном углу ресторана будут свадьбу праздновать, а в другом — поминки. Но все прошло хорошо. Маша Распутина, правда, даже обиделась: «Вера Ивановна, а почему не я организовываю?» Я ее успокоила: «Маша, впереди еще 40 дней. Устраивай их ты».
— Леонид Петрович вам сейчас снится?
— Нет, не снится. Хотя я очень прошу: «Ленечка, ну приснись ты мне, ради бога!» Я каждый вечер поминаю его в молитвах об упокоении. Переживаю из-за того, что он не приходит ко мне во сне. Однажды даже у батюшки в церкви спрашивала: «Почему мне муж не снится?» Он ответил: «У Ленечки, значит, там все хорошо». И слава богу.
