Бориса Шпигеля и его супругу задержали в марте 2021 года. Еще когда его поместили в ИВС, он заявил: «Я не жилец». Это были не просто эмоции. Бывший член Совета Федерации дважды перенес клиническую смерть, и с 2003 года при нем постоянно находились медики, которые не раз спасали от смерти. Любопытно, что первые дни врачи провели у дверей изолятора временного содержания, полагая, что их пустят внутрь в случае кризиса. Не пустили, но разрешили Шпигелю постоянно иметь при себе аппарат, помогающий при остановках дыхания (а спал он только в специальной маске).
Уже в первые дни пребывания за решеткой стало понятно: Шпигель не может самостоятельно ухаживать за собой, в том числе надевать специальное белье, предотвращающее тромбоэмболию. Помогали ему сокамерники, среди которых волей судьбы оказывались сердобольные люди.
Из ИВС заключенного перевели в больницу «Матросской Тишины», где он и провел все это время. Палаты-камеры менялись, соседи - тоже. Но однажды члены ОНК Москвы обнаружили Шпигеля в новой камере очень странной компании. В нарушении статьи 33 закона «О содержании под стражей» его соседом стал дважды ранее судимый по тяжким статьям УК уголовник (впервые арестованных не должны помещать в одну камеру с рецидивистами). Могучий мужчина с богатым криминальным опытом нас тогда заверил, что вылечит Шпигеля. Прозвучало это довольно жутко, в голове уже нарисовались картинки вариантов такой «терапии». В общем, мы сразу же потребовали отсадить «целителя»-рецидивиста от экс-сенатора. Важный момент — сам Шпигель ничуть не опасался «пахана» и, глядя ему в глаза, заявил, что перевод в новую камеру с таким соседством осуществлен с целью оказания на него давления.
После смены сокамерника Шпигелю повезло: когда у него случился приступ, то находившийся рядом новый сосед (врач-реаниматолог) смог оказать ему первую помощь.
Об этой истории стоит рассказать поподробнее. За неделю до инцидента Борису Шпигелю продлили меру пресечения - несмотря на мнение кардиолога с мировым именем Абрама Сыркина и главного невролога НИИ неврологии Марины Максимовой. Оба присутствовали на суде и говорили, что дальнейшее пребывание заключенного в СИЗО угрожает его жизни. Однако судья посчитал это, как он выразился, «частным мнением». И вот через несколько дней Шпигель в камере побледнел, захрипел, упал. Сосед - врач-реаниматолог Павел Наумов (сотрудник клиники «Медицина 24/7», на днях за неоказание помощи 83-летней женщине, приведшее к ее смерти, получил 3 года исправительных работ) понял, что у Шпигеля предынфарктное состояние. Он стал стучать в дверь камеры железной миской, чтобы привлечь внимание охранников. Но ждать помощи не стал, а сам начал ее оказывать. Прибежавшие сотрудники больницы вызвали скорую, и Шпигеля госпитализировали. В больнице медики констатировали, что он «входит в инфаркт», и, если бы помощь ему была оказана на 15 минут позднее, то спасти бы не удалось.
Любопытный нюанс: даже тюремные врачи в откровенных беседах признавались, что Шпигель вряд ли выживет. Но он взял - и выжил. Пока заключенный находился в больнице «Матросской Тишины», многие ее пациенты (которые были в менее тяжелом состоянии) умирали. А он жил. Объяснить это не иначе как сильной волей невозможно. Сложно представить и ежедневные мучения, которым он подвергался. Образ Шпигеля, который обложен аппаратами и лекарствами, с трудом поднимается на нарах, чтобы достать пакеты с медицинскими документами, сложно стереть из памяти. В этих бумагах черным по белому написано — нуждается в паллиативной помощи, которую обеспечить в СИЗО невозможно. Пациентов и с менее тяжелыми диагнозами отпускали под домашний арест. Но не Шпигеля. Как это можно объяснить? Сам он считал, что это месть ему за отказ признавать вину и желание отобрать его коллекцию. О ней стоит рассказать подробнее.
- Эту коллекцию начал собирать еще мой дед, - заметил Шпигель во время нашей первой встречи (навещала его как член ОНК). - В ней больше 3 тысяч экземпляров книг, альбомов и писем.
В данном случае впечатляет даже не количество, а то, что все экземпляры — уникальны. Шпигель, по его словам, стал пополнять ее, как только занялся предпринимательством и появились финансовые возможности для покупки книг (удовольствие это, мягко говоря, не дешевое). Своей коллекцией он гордился, любил ее едва ли не как свое главное детище. «Что будет с книгами?» - это был первый вопрос, который он задал за решеткой. Причем его волновала сохранность их как таковых, поскольку для этого требуется определенный режим влажности и температуры.
- Все, что мы знаем о коллекции сегодня - место хранения коллекции. Это СК России, - говорит адвокат Зарина Фарниева. - Нам никто так и не ответил на вопрос, в каких она условиях. Вдруг часть коллекции уже съели грызуны? Кстати, ее оценили, но даже не по остаточной стоимости, а намного дешевле.
В коллекции есть оригиналы рукописей Александра Пушкина, Марины Цветаевой, Бориса Пастернака, письма Иосифа Сталина. Там же редчайшие экземпляры богато декорированных альбомов, изданных по случаю коронации императоров. Один из них — коронационный альбом Александра II (был издан в количество 200 экземпляров). На одном из мировых аукционов был продан за 630 тысяч долларов.
- Экземпляр, хранившийся у Бориса Исааковича, - на русском языке, что было редкостью (в основном альбом издавался на немецком и французском), - говорит Зарина. - Это очень большая и очень тяжелая книга, одному человеку ее даже не унести. В коллекции таких сокровищ немало.
Но даже раритеты не могут быть дороже людей. Борис Шпигель все три года больше всего переживал за супругу. Ее поместили в женское СИЗО №6. Какое-то время она была там одна, потом к ней поместили сокамерницу. Супруга экс-сенатора оказалась женщиной немногословной, ни на какие тяготы не жаловалась. Единственное, о чем спрашивала, - о муже. Но после того как ей пояснили, что правозащитники не имеют права передавать информацию заключенным об их подельниках, вообще прекратила задавать какие-либо вопросы. Она просто многозначительно молчала, смотря прямо в глаза.
Сами сотрудники признавались, что ей очень нелегко. Женщина в 2015 году перенесла операцию по онкологии, должна была с тех пор регулярно наблюдаться у специалистов. В СИЗО такой возможности не было.
Весной прошлого года дело попало в суд. Но тут встал вопрос — как возить на процесс Шпигеля, если он нетранспортабелен? Приняли решение проводить выездные судебные заседания. Они и раньше проходили в изоляторе по причине невозможности доставки заключенного в суд из-за болезни. Но впервые было решено не менять «место локации» до самого приговора. А тут и супруге стало хуже, ее тоже перевели в больницу «Матросской Тишины». Уж не знаю - хорошо или плохо — но ее поместили прямо в соседнюю палату-камеру. Так они и сидели, зная, что близкий человек на расстоянии метра, но за толстой стеной. Переговариваться было запрещено, да и невозможно - не слышно, что происходит в соседней камере. Виделись супруги только на процессе, в комнате СИЗО, которую оборудовали под выездное заседание суда.
Самым тяжелым для обоих был момент, когда гособвинитель запросил им сроки — 12 лет Шпигелю и 9 лет его супруге. Женщина на последнем слове побледнела и смогла сказать только фразу: «Я до сих пор не могу понять, за что я сижу. Я виновата только в том, что являюсь женой Бориса Исааковича. Отпустите меня к дочери и внукам». Когда встреча с внуками произойдет, предугадать сложно: Шпигель получил 11 лет заключения, его жена – 8,5.
Читайте также: «Прикрылся папкой»: бывший тесть Николая Баскова сенатор Шпигель слушает приговор
