Как бы не так! Я, досконально изучив егозливую натуру взбалмошных созданий, иллюзиями не обольщался. Наоборот: коль дал слабину и впрягся в череду обязательств, обрушатся новые притязания и вожделения. Аппетиты и амбиции разгорятся с невиданной силой.
Чтобы нарисовать портрет полонившей его чаровницы, достаточно единственного красноречивого штриха: охмурив охломона, которого не очень-то жаждала заполучить, она извела беднягу многочасовыми свиданиями в кафе и изнурительными обсуждениями: стоит ли ему бросать семью и надо ли ей самой рвать с милым ее сердцу мужем? Отдам должное точности ее расчета, она моего друга не неволила, напротив, всячески отговаривала, это послужило раззадоривающим фактором. Расписавшись, они упорхнули в путешествие. Я не мог присутствовать на приторно-напыщенной церемонии и позвонил на третий день после торжества.
— Вы, наверно, в койке, отвлекаю?
— Я — в койке, — недовольно сказала она.
— А он?
— На пляже.
По интонации я понял: медовый месяц не задался.
По возвращению они подали на развод. Но не сразу расплевались, опять мыкались по кафе и решали — расставаться или терзать и мучиться дальше? Меня призвали третейским судьей, я тонул в их излияниях, но извлекал крайне важные уроки из доставлявшего им обоим радость нескончаемо скандалить конфликта: ее раздражало жужжание его электробритвы (бывший супруг предпочитал безопасные лезвия), его бесило ее пыхтение, когда пьет чай.
Она вернулась к своему предыдущему, который и до того, как она его намахала, исправно канифолил ей мозги, теперь опять взялся за старое: де пропадает месяцами на военных сборах, она окольными путями навела справки и открыла — он белобилетник. Несмотря на этот изъян, продолжала ему симпатизировать. А мой приятель слетел с катушек, хныкал, горевал, что остался у разбитого корыта, но верил: корыто поддается склейке.
Пример их вздорного раскардаша обогатил мою копилку неоценимым опытом. Я приобщил добытые сведения к своей универсальной жизненной концепции и, добавив толику собственного разумения, подготовился к будущим изощренным перипетиям и каверзам, кои горазды преподносить представительницы слабого пола.
Правильный способ
Перегрузившись спиртным во время одной из затянувшихся встреч с моими не могущими найти общий язык конфидентами (они щедро угощали меня, умудренного советчика, а я горячо им пособлял), следующим утром чувствовал себя неважнецки: мутило, побаливала голова, но, креативно осмысливая почерпнутые накануне откровения, я не стал на глазах у жены осушать реанимационную рюмку и тем паче облагораживать электробритвой подбородок. Более того, решил вообще не бриться.
Жена, демонстрируя неудовольствие моим непрезентабельным видом и конкретно — щетиной, собралась в магазин.
— Помочь? — вызвался я. — Да-да, я быстро...
Взял сумку и поспешил в бар через дорогу. Где оприходовал сто грамм и кружку пива. После чего в супермаркете купил что требовалось по списку.
Ненаглядная встретила меня виновато.
— Забыла о подсолнечном масле… Вылетело из головы.
— Нет вопроса, — сказал я. И устремился в бар. Где выпил двести грамм и две кружки пива.
На этот раз она отнеслась к моему возвращению не столь благосклонно. Жены никогда не бывают довольны.
— Ты долго отсутствовал!
— Стоял в очереди. Да и масло взял по рассеянности кукурузное, пришлось менять.
Она повеселела.
— Что с вас, мужчин, взять? Теперь понимаешь, каково вести хозяйство?
К вечеру, после того как я еще три раза отлучался за продуктами, отношения натянулись. Она усвистала, хлопнув дверью.
Порочный навык возвращать жен
Закончилось швахом и крахом семейных пут — я, аналогично моему продолжавшему скитаться по кафетериям другу (он и его сопяще-пыхтящая суженая продолжали собачиться и попутно выяснять, сколь драматично обманулись в своих надеждах) изредка (после посещения баров) звонил бывшей половине.
— Все же мы не посторонние люди, надо пересечься...
— Перетопчешься, — отвечала она.
— На десять минут, — канючил я. — У меня на работе неприятности. Мне одиноко... Я перестал ходить по барам, — врал я. — Купил тебе флакон духов. — Тут она оттаяла и посерьезнела.
Да, удалось приблизиться к поставленной цели. Все средства хороши, чтобы добиться своего. Надо пытаться достичь желаемого даже в заведомо невыигрышной ситуации — зная наперед: вряд ли выгорит. Женская душа — потемки, но не кромешные, коль запастись фонариком или факелом, помогающими осветить дальние закоулки феминистических стереотипов и прибамбасов.
— Приезжай, — смилостивилась она. — Ко мне не поднимайся. Увижу из окна твою машину и спущусь. У тебя полчаса, не больше.
Я домчал быстро: светофоры горели зеленым, дорога была свободна — судьба споспешествовала.
Припарковался. Вышел из машины. Задрал голову. Занавески на окнах были задернуты. Она, видимо, не догадывалась, что могу прибыть столь стремительно, вот и не удосуживалась бросить взгляд. Помотылялся возле дома. Залез в машину и посигналил: напомнить о себе. Показалось, занавеска на одном из окон шевельнулась.
Прошло пять минут, десять. Я снова посигналил, и снова — никаких последствий. Позвонил с мобильного, хотя беспокоить и поторапливать — не комильфо. Не отзывалась. Может, перед встречей со мной решила навести марафет, побежала в парикмахерскую? Я наведался в ближайшую, потом в булочную, потом в продовольственный. (Неужели чаем с тортом напоит?)
Возникло и окрепло нехорошее предчувствие: что-то стряслось. Спешила ко мне, поскользнулась на глянцевом паркете... На влажном кафеле? Я представил: лежит, не может подняться. Если в сознании, отчаянно молит, чтобы я, единственный, от кого зависят жизнь и смерть, догадался прийти на помощь. Я шагнул к подъезду, потянул на себя дверь.
Навстречу выплыл мужик в перепачканной мелом рабочей одежде, с лестницей-стремянкой наперевес.
— Спасибо, открыл, а то руки заняты, — поблагодарил он. И посмотрел насмешливо.
Я впрыгнул в лифт, он полз дьявольски медленно, выскочил из кабины, надавил кнопку звонка. Никто не откликнулся.
Так и есть: стряслась беда! Спустился вниз, разыскал в ближайшем дворе жилконтору — наверно, глаза мои были широко открыты от ужаса — и навел на скучавших там женщин страху.
— Мы договорились встретиться, — повторял я.
Они порекомендовали обратиться в МЧС и органы правопорядка. Прибыл наряд полицейских. Вызвали плотника. Им оказался встреченный мною мужик в перепачканной робе. Ему поручено было произвести взлом. Большой группой двинулись на выручку. Я продолжал набирать ее номер. Безрезультатно.
Всем кагалом мы не поместились в маленький лифт. Пришлось разделиться. Плотник и женщины остались внизу. Они не могли проникнуться трагизмом момента и неумолчно болтали и веселились. Полицейские хмуро молчали. Один из них стал давить кнопку звонка, другой колотил в дверь кулаком и ногами. Какое-то время в квартире было тихо, потом раздался ленивый недовольный голос. Ее голос:
— Кто там?
Возможно, она очнулась, доползла до прихожей и медленно приходила в сознание.
— Полиция, — сказал один из стучавших и грубо на меня посмотрел.
Она предстала в распахнутом махровом халате поверх голого тела, с распущенными, как у нимфы, волосами. И капризно повела бровью. И завизжала:
— Было сказано: не подниматься! — И отбросила со лба золотистую прядь.
— Я думал… Я звонил... — лепетал я. — Ты обещала выйти.
— Значит, не смогла!
В это мгновение у нее за спиной возникла могучая фигура в плавках.
— В чем дело? — спросил громила.
Подоспели высыпавшие из лифта женщины и плотник.
— Ну, шалава... И когда только успевает! — восхитился плотник. И пояснил хихикающим спутницам. — Это мой напарник, штукатур. Делаем ремонт.
Полицейские — изготовившиеся спасать пленницу бедственных обстоятельств суровые стражи — заулыбались и направились к лифту. За ними последовали женщины и качавший головой плотник. Я стоял, не в силах двинуться с места.
— В чем дело? — повторил колосс с рельефной мускулатурой, протиснулся сквозь узковатый ему проем на лестничную площадку и схватил меня за грудки.
Я болтал в воздухе ногами, он меня не отшвырнул, а мягко приземлил, приостановленный возгласом.
— У него флакон. Где духи? — спросила она.
— Отдай обещанное и вали, — сказал он. — Чтоб больше я тебя не видел.
