– Поиски не прекращены, – уточняет Светлана Торгашина. – Остановлены активные работы на местности, но при поступлении любой внятной информации мы их возобновим. Делать это будут подготовленные люди – альпинисты, спасатели. Сейчас в районе поисков никого не осталось: ни волонтёров, ни профессионалов там нет.
– В последнее время распространялись слухи о том, что сигнал телефона Сергея Усольцева слышали якобы недалеко от трассы.
– Речь не о трассе, а о дороге между посёлками. И это не точка, а выделен радиус: техника не даёт миллиметровых координат. В выделенную зону входят и тайга, и курумник.
– Рассматривается версия о том, что семья могла покинуть лес на машине?
– Лучше уточнять в пресс-службе СК.
– Родные просят продолжать поиски?
– Ну, конечно, просят. Люди не найдены, никто не понимает, где они. Но все осознают: в нынешних условиях на местности практически невозможно что-то обнаружить.
– Говорят, многие добровольцы заболели?
– Я одна из тех, кто заболела после поездки на Кутурчин. Были травмы, но серьёзных, насколько знаю, удалось избежать. Растяжений хватало. Курумник в снегу скользкий, упасть, как за нечего делать.
– Несмотря на то, что поиски остановлены, наверняка, найдутся добровольцы, которые сами решат продолжить поиски. Часто бывает, что родственники пропавших просят помощи у людей. Такое может произойти?
– Глупая, нелепая и опасная затея. Такой поход может привести к прямому риску для здоровья. Тот же медведь только начинает укладываться в спячку. Если его потревожить, трагедии не избежать. У нас была случай во время поисков, когда группа случайно подняла зверя с берлоги. Они шумели, он выбежал. Грубо говоря, люди пришли в чужой дом. Представьте, как себя хозяева поведут? Волонтеров было 8 человек, до штаба - 16 км. Все перепугались, кричали. Благо, медведь пронесся мимо. Думаю, зверье надолго запомнит эти поиски: столько авиации и людей в одном месте они ещё не видели.
– Помимо медведей, и волчьи стаи там есть.
– Мы видели всего четырёх особей один раз. А вот коз и косуль много, но их бояться не стоит, они сами осторожничают и уходят.
– Волонтеры говорили, что с них брали подписки о неразглашении. Зачем?
– Не знаю, откуда пошла эта информация. У нас никто ничего не брал. В нашем регламенте прописано: фото и видео публикуются только с разрешения руководителя. Когда изначально понятно, что поиск приведёт к обнаружению погибшего, мы не привлекаем добровольцев, работаем своими силами. Или же, если работаем по давнишним делам, когда понятно, что о живых речи не идет, тоже обходимся без посторонней помощи.
– Сын Ирины до последнего принимал участие в поисках?
– По последним дням не скажу, а вот в начале он и дочь Сергея активно участвовали. Помню, они прошли пешком восемь километров, путь, который мы проделали на машинах. А затем вернулись и ещё раз отправились с пришедшей на смену группой. То есть они не жалели сил.
– СМИ писали, что молодому человеку всего 17 лет. С кем он теперь будет жить?
– Не берусь утверждать, но мне кажется путаница произошла, он старше семнадцати. Я его как-то спросила, сколько лет их собаке? Он ответил, вроде 11. Родители подарили ему пса, когда парню было лет 12-13 лет. Вот и считайте.
– В районе Кутурчина, где проходили поиски нет связи. Как там люди живут? Если что случится, и на помощь никого не позвать.
– Там около 22 жителей, маленькая деревушка. Есть главная дорога, две базы отдыха. Связи почти нет, но местами ловит слабый интернет, оттуда мы отправляли отчёты и фото, когда удавалось. Люди ко всему привыкают. Более того, местная жительница на днях выложила видеоролик оттуда про то, как проходили поиски.
– Если весной или летом близкие Усольцевых попросят снова возобновить поиски, все продолжится?
– Для этого им не надо обращаться. Масштабный активный поиск остановлен минимум до апреля. Мы продолжим, когда начнёт сходить снег. Важно успеть, когда снег подсойдет, а медведи еще не выйдут из спячки.
