Светлана Кузнецова: «В Питере меня считали лентяйкой»

Знаменитая теннисистка объяснила, почему предпочла корт велотреку

Именитая российская теннисистка, первой из наших покорившая корты Открытого чемпионата США, происходит из самой что ни на есть спортивной династии. Папа — тренер, мама — многократная чемпионка мира, родной брат — серебряный призер Олимпийских игр. Все — по велоспорту. А она, Светлана Кузнецова, оказалась белой вороной. Выбрала теннис. Но и среди подруг по сборной России и женскому мировому туру Света смотрится обособленно. Она не выходила на корт в шокирующих нарядах, не замечена в скандальных фотосессиях и не выступает героиней дешевых таблоидов. Зато чаще, чем другие россиянки, играла в финалах главных турниров. О современном теннисе и его оборотной стороне Света рассказала «МК».

Знаменитая теннисистка объяснила, почему предпочла корт велотреку

— Светлана, в 2011 году вы с итальянкой Скьявоне стали соавторами рекорда по продолжительности матча на турнирах Большого шлема. Недавний мужской мегаматч его участник Джокович прокомментировал так: «Я заставил себя наслаждаться болью». А вы?

— Сколько они играли? Ну да, 5 часов 53 минуты. Мы с Франческой немногим меньше — 4 ч. 44 мин. А мы ведь девочки. Но, знаете, это был кайф! Кроме последних геймов, конечно. Я не наслаждалась болью, как сказал про себя Новак, но к концу той битвы я уже не понимала, что происходит! При счете 14:13 пыталась даже смотреть на табло и понять, кто из нас впереди. Это происходило со мной первый раз в жизни. И не забывайте, что мы играли днем, а не ночью. В Мельбурне столбик показывал 35 градусов тепла. Это я помню лучше, чем то, как развивался счет.

— Представляю, каково после этого проиграть!

— Просто ужасно. Думаешь: блин, ну как так? Примиряет с реальностью то, что игра была очень красивой, без быстрых розыгрышей. Я грустила недолго.

— И в этом году там же, а Австралии, вы с Верой Звонаревой выиграли чемпионат в парном разряде.

— Эти заслуги нельзя сильно преувеличивать. Мы с ней прежде всего игроки одиночного разряда. Хотя в этом году мы сильно страдали из-за погоды. Бросало то в жар, то в холод, то ветром все сдувало.

— История про гигантских жуков, атаковавших корты, это правда или выдумка?

— Нереального размера насекомые! Вроде безобидные, но звуки издают такие, словно это трещотки в руках футбольных болельщиков. Многие мои знакомые с криками от них убегали. А те прилетают — и давай по корту ползать! На одной из площадок я играла трехсетовый поединок. В перерыве ушла под трибуну — там туалет, массажный столик и еще много чего. Так вот, вижу: по углам помещения семь штук таких сидят и смотрят. А я плохо в насекомых разбираюсь, от тараканов вряд ли отличить смогу. Была просто в шоке. Серена Уильямс так больше всех возмущалась в прессе, но она на ночные матчи попадала, а ночью этих созданий больше всего прямо на корте появлялось.

— Все-таки вы универсальный игрок, что видно из послужного списка. Успели составить пару Аранче Санчес-Викарио, Амели Моресмо, Мартине Хингис и Мартине Навратиловой. Как дуэт составляется? Соглашение подписываете?

— Совсем не так. Просто две теннисистки дают согласие на один турнир или на больший срок. Все началось с того, что академией в Испании, где я начала карьеру, руководил брат Аранчи Санчес. И она решила со мной составить пару. Это было под закат ее карьеры, она была опытной, и мы часто тренировались. В спортивной юности особенно важно с кого-то брать пример. Поражений совместных я с ней даже не вспомню: сама держала заднюю линию, а Санчес-Викарио с ее опытом работала у сетки. И вот мы победили Мартину Навратилову с Сереной Уильямс. Испытала шок — это раз, свой первый автомобиль выиграла — два. В 16 лет! Как сейчас помню, что за одиночный разряд «Тойоту» почему-то не вручали. А нам — по одной, и я выбрала «Селику», хотя по возрасту водительских прав не имела. Но как вернулась в Питер — по достижении нужного возраста сдала экзамены. Потом на этой самой «Селике» ездила по Испании. С тех пор полюбила автомобили.

— Великая Навратилова тогда и узнала о вас?

— Одна из лучших парниц, с кем я когда-либо играла. В тот самый вечер Мартина пошла с Санчес поужинать, а я очень стеснялась: то был новый для меня и сверстниц мир. Это не как нынешние молодые: даже без стеснения в раздевалку заходят, вступают в разговоры, к месту и не к месту… Пропало как будто уважение к игрокам, исчезла ценность момента. Более наглые стали — впрочем, не мое дело судить. Мартина сказала Аранче: «Когда ты закончишь, я хочу играть со Светой — сегодня на корте она была лучшей из вас». Понимаете, от такого комплимента у меня мурашки побежали по коже. Ну ладно, сказала — и забыла. Но нет! Я была как раз в офисе у брата Аранчи в Испании, когда позвонила Навратилова и выразила твердое желание выступать со мной дуэтом. Он отвечает: «А что я? Поговорите с ней сами» — и трубку мне протягивает. Если честно, я испугалась, трубку не хочу брать ни в какую… Он лично за меня согласие и дал. Так мы с Навратиловой стали выступать. То ли вторыми, то ли третьими сезон закончили.

— Это были времена, когда за женский теннис становилось тревожно: игра пошла в силовом направлении, и это началось как раз с Мартины…

— Вот смотрите. В юности на турнире я могла прийти в тренажерный зал и никого там не встретить. Сейчас свободных мест не бывает. Все понимают, что «физика» идеальной должна быть. Но пиара и элементов шоу прибавляется. Кто в чем вышел на корт и так далее. Меня же мода интересует не на корте, а за его пределами. Зато в мужском туре сейчас расцвет разноплановых игроков. Монфис, Федерер, Надаль…. Нереально красивый теннис!

* * * 

— Все говорят о перегруженности календаря тура, а вы что скажете?

— Слишком длинный, конечно. Но не могу жаловаться: у мужчин он еще хуже. Все познается в сравнении. Я вот не пропустила ни одного турнира Большого шлема за 10 лет. Травм серьезных не было — да, но и перерывов тоже не бывало. Больше, чем полторы недели за год, я не отдыхала с 2002 года! Это в ноябре, а на декабрь, свободный от турниров, приходится больше всего тренировок. 10 лет подряд я 10 месяцев в году должна быть в форме.

— Света, что представляет собой ваш отпуск?

— Раньше я практически ничего не делала. Старалась так или иначе совершать пробежки, поддерживать форму. Теперь позволяю себе дней пять полнейшего релакса. Но и это надо контролировать. Иначе обратно в теннис не вернешься. Известно, что высокие нагрузки нельзя резко как сбавлять, так и набирать. И отпуск для меня — это прежде всего возможность не мотаться по аэропортам и самолетам. Побыть дома — и все. С друзьями и с родными встретиться.

— Опять же выспаться.

— Нет, я настолько привыкла вставать рано, что теперь мне очень трудно от этого ритма отойти.

— А в самолете чем заняты? Уснуть в любой позе, говорят, способен любой спортсмен высших достижений.

— Это не относится ко мне. Не могу уснуть в любой позе. Я сажусь в кресло и даже не смотрю, сколько нам лететь, — все расстояния выучила. Только ближе к концу полета смотрю на часы. А вообще, пытаюсь накопить задания к каждому рейсу: посмотреть фильм, послушать какую-то запись, чтобы надолго хватило. Слава богу, летать я не боялась никогда, а то было бы очень сложно выступать в WTA.

— Семья у вас очень спортивная. Даже не возникает вопросов, как вы выбрали себе такую судьбу.

— У меня все сложнее, чем в «рядовых» спортивных семьях. Папа, мама и брат — все занимались одним видом: велоспортом. Отец тренировал и был главным в команде. И мне безумно повезло, что я не попала в велоспорт. Я не люблю гонки. Да, обожаю просто кататься на велосипеде — делала я это очень много. Но мне скучно было бы всю карьеру по прямой ездить. Я играть люблю.

— И как в такой семье выросла теннисистка?

— Все началось с того, что у папы в Санкт-Петербурге была на Крестовском острове база. Там и велотрек недавно построили. Там я провела свое детство, с ребятами моего папы. Можно сказать, была в их банде. И выросла полностью в спортивной атмосфере. Но потом уехала к бабушке и дедушке по маминой линии в Севастополь. Когда мама закончила карьеру велогонщика, стала осваивать теннис. Я тогда вернулась в Питер, и меня тоже отдали в группу — детскую. Мы поменяли нескольких тренеров, даже обратили взоры на Москву, но в этот круг не вписывались. С детства чувствую, что Москва — все-таки закрытый город.

Вообще, в России было дорого теннисом заниматься. Отец отдал практически последние деньги. А я легкомысленная была, могла и кроссы халявить. Больше любила бегать по двору с парнями. Тренеры честно говорили, что, возможно, и есть какой-то талант. Но я лентяйка, и у меня ничего не получится. Все изменилось в одночасье, когда папа отправил меня учиться теннису в Испанию. Очень дорого оказалось, папа отдал последнее. Тогда у меня что-то в голове поменялось. Я захотела доказать, что я могу. Пахала как проклятая, но одновременно тащилась от этого! Интересно, что в Испании мне довольно скоро дали оценку, что я буду очень здорово играть. Может, с кем-то перепутали, подумала. Брат Аранчи вообще напророчил, что скоро в первой сотне буду. Я не верила, конечно.

— Почему так получилось, что Испания разглядела то, что в Питере не увидели?

— У нас ориентируются на тех, у кого родители состоятельные. Да и не факт, что даже такие пробьются. У состоятельных и так все хорошо. Как правило, все девочки происходят из небогатых семей, они прошли через огонь, воду и медные трубы. Мы, теннисистки нашего поколения, обязаны своим родителям.

— Ваш брат — серебряный призер Олимпийских игр в Атланте на треке. Вы понимаете друг друга?

— У нас 12 лет разницы. А поскольку оба по гороскопу Раки и оба Быки по Восточному календарю, то понимаем друг друга с полуслова. Я фанатею от брата. Мы подолгу не виделись. Он закончил карьеру, а я уехала в Испанию. Сейчас у Николая двое детей, моих племянников. И один из них, Саша, неплохо играет в теннис. Но ему, как и всем будущим профи, необходимы дисциплина, самоутверждение и самоцель. Иначе не дойдешь до вершины.

Помню то «серебро» в Атланте. Но это была команда, а не просто мой брат. И это явные отголоски советской школы. Дай бог это перенять. Мне кажется, спорт переходит в более расслабленное русло, и поэтому российские результаты снижаются.

* * *

— Многие связывают подъем тенниса с Ельциным и Тарпищевым.

— Обстоятельства сошлись. Были Борис Николаевич, Шамиль Анвярович. Были первые наши успехи. Вот Аню Курникову зря оговаривают: мол, ничего не выиграла, только массу денег заработала и красивыми формами засветилась. Это бред! Она умница. Принесла теннису столько позитива, сколько, наверное, никто не принес. У нее была бешеная популярность — так учтите, сколько девочек пришли благодаря ей играть в теннис и равнялись на нее! Помню себя, как брала у Марата Сафина автограф, как подражала в детстве его манере тенниса. А Ельцин искренне любил наш вид спорта, и спорту было, конечно, легче. Разом выстрелили все. Пекин-2008 чего стоит! Или четыре российских игрока в первой десятке! А 12-я ракетка мира не попадает на Олимпиаду. Обидно, но это великий показатель. Есть же страны, от которых вообще некого делегировать.

Но теперь почему-то решили, что и так все хорошо, и игроки сами делаются. Понимаете, к чему я? Дальше так продолжаться не может. Я сейчас очень обеспокоена ситуацией. Я и с Валентиной Матвиенко, большой поклонницей тенниса, об этом говорила. Вот кто действительно интересуется теннисом и переживает за него! Сама уже 10 лет играю — через несколько лет нас всех в WTA не будет. Нас постоянно критикуют за результаты, но мы еще держимся высоко. А что будет дальше? Оценят, но будет поздно. А все любят обсудить, какие деньги мы зарабатываем, и то, что нас по телевизору показывают…

— Это мешает?

— Да не очень, ведь привыкаешь. Сидя на диване, очень хорошо писать посты в Интернете про наши миллионы. И никто не берет в голову, что почти половина уходит на налоги. Еще четверть — на содержание всей твоей команды, перелеты и жилье. Мы сами содержим себя и свой персонал. Чем лучше ты хочешь играть, тем больше у тебя должно быть в штате людей.

— Представляю, как девушек из WTA раздражают все эти списки «Форбс» и тому подобные рейтинг-листы!

— Мне до «Форбс» далеко, так что лично мне все равно. И среди олимпийцев, например, мы немало зарабатываем. Иные трудятся порой не меньше, чем мы, кто-то и больше. Гимнастика — тяжелейший труд, а доходы не сравнить с теннисными. Но потом вспоминаешь, что в хоккее, футболе, баскетболе еще больше денег можно заработать. Все относительно.

Да, я чувствую себя обеспеченным человеком. Деньги дают свободу. Но мне хочется посмотреть на того, кто остался с этими деньгами в полном одиночестве! Да, с ним будет много услужливых, улыбчивых людей — но это ли счастье? С другой стороны, иногда на кассе в магазине я вижу бабушек, которые считают копейки, чтобы хватило на покупку. Душа моя разрывается: я охотно заплачу за них, но не все согласятся на это.

— В прессе или на интернет-форумах вас часто задевают?

— Я не говорю, что нас надо расхваливать. Вам, журналистам, тоже приходится хлеб зарабатывать. Новость вкусную дать, яркий заголовок. Понимаю. Но можно и из «Твиттера» взять мой пост, вывернуть все наизнанку. Бывает, неправильный перевод дают. Я вот новости про коллег читаю, чтобы быть в курсе событий, и еще общаюсь с болельщиками. Надо их периодически благодарить. Успокаивать после моих неудач их не нужно: я же не могу быть психологом для своих поклонников! Их слишком много. А надо просто рассказывать о себе, как можно интереснее. «Твиттер» этим хорош. На нормальные вопросы можно отвечать. И хорошо, что крупные комменты там публиковать не позволяют.

* * *

— Вы живете сейчас в Москве, сами уроженка Ленинграда. Где вам привычнее?

— Москва мне нравится. Здесь колоссальная энергетика, сумасшедший ритм, который сейчас, по крайней мере, мне подходит. Я даже в дорожных пробках нахожу занятие: изучаю лица водителей вокруг себя. Это как рассматривать окна домов. Они все непохожие, вплоть до цвета штор, рисунка потолка. И свет в окнах везде разный. Понимаешь, что там, в каждом окне, жизнь, у каждого своя. А в родном городе я долго не жила. К тому же человек солнечный. 9 лет пробыла в Испании, до этого — в Севастополе. В Питере зимой очень темно и снежно. К этому сложнее всего привыкать заново. Но все равно выражение «культурная столица» не зря городу на Неве дано. Не хочу обижать Москву — просто здесь коренных жителей осталось немного. Такое же Большое Яблоко, как Нью-Йорк.

— Светлана, а кем вы себя видите после окончания карьеры игрока?

— Конечно, мечтаю о детях, муже, очаге. Доме с камином. Это даже не обсуждается. Первым делом надо в спокойной обстановке с друзьями общаться. Друзей много быть не должно по определению, мне кажется. Но со мной есть близкие люди, и я этому рада. И мечтаю что-то полезное делать для нашего тенниса. Есть пара предложений, но еще несколько лет я хочу оставаться игроком в туре. Мне Марат Сафин сказал однажды, что, когда пропадает в жизни цель, жизнь останавливается. Хорошо, что у меня эта цель есть всегда, где бы я ни оказалась.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру