Сын легендарного футболиста, классный боксёр, автор десятков детективов про графа Соколова и не только, много лет печатавшийся в «МК», лауреат Госпремии МВД и Шолоховской премии, академик РАЕН – конечно, у него на каждый вопрос припасено с десяток баек: говорить с Валентином Викторовичем можно часами. Точнее – слушать, изредка вставляя свои реплики. А начнём всё же с футбола – куда без него?
***
- Отец забил за «Локо» немало классных мячей, но два и вправду стоят особняком: в финале Кубка СССР-1936 – второй, решающий; а также – тот, что стал первым в истории чемпионатов страны. Кстати, на финальной игре Кубка мне – и это не шутки – довелось присутствовать. Причём добирался туда с мамой… на машине Кагановича. Да-да, того самого, руководителя Наркомата (так называли министерства) путей сообщения.
Отец очень хотел, чтобы мама была на стадионе. Он говорил ей: «Шурик, мне от тебя везёт!» Но меня, годовалого, оставить было в тот раз не с кем. И тогда мамин брат Павел Иванович Михайлов, помощник наркома, попросил у Лазаря Моисеевича «эмку» цвета кофе с молоком, чтобы доставить нас на «Динамо». Так я оказался на Северной трибуне на руках у мамочки рядом с Кагановичем. Он, увидев столь юного болельщика, в шутку даже распорядился выдать мне пропуск на матчи!
***
- Перед войной в чью-то «умную» (без кавычек не обойтись!) голову пришла мысль расформировать «Локо» и некоторые другие команды, объединив их в некое подобие двух профсоюзных сборных. Зачем?! Отец обиделся за упразднённый «Локомотив», а тут ему предложили хорошие деньги в Сталинабаде (ныне – Душанбе – А.Л.). И, судя по газетным вырезкам, играл он и там с блеском: в каждой игре забивал, стал кумиром местной публики.
- К вопросу о кумирах – это правда, что ваш отец не просто дружил с Николаем Озеровым, но знаменитый комментатор даже носил за ним чемоданчик?
- Да, но тогда, конечно, он ещё не успел стать комментатором (смеётся). Юный Коля был восторженным поклонником «Локо», сам занимался теннисом на том ещё – старом – «Локомотиве» на Новорязанской улице (сейчас там «Арена Сокол» – А.Л.). На этом же стадионе тренировались и даже проводили официальные встречи футболисты. Хотя часто играли и на «Динамо», и на «Сталинце», что находился на месте «Локомотива» нынешнего. А после войны иногда проводили встречи (возможно, товарищеские) на стадиончике на Лосиноостровской. Однажды встретились с ЦДКА. Отец, которому было под сорок, встал в центре защиты. Позже он с удовольствием вспоминал, что «не дал забить Севке Боброву».
Так вот, Николай Николаевич жил по соседству с нами, на Старой Басманной: дом 7, квартира 9. Видите, как сейчас помню! И иногда со стадиона он нёс отцовский чемоданчик с формой – по тем временам это была огромная честь. Кстати, и сам Озеров рассказывал об этом в телепередаче, посвящённой 70-летию отца. Моя бабушка нередко усаживала юного Колю за стол. И он с удовольствием уплетал её пирожки – очень уж они вкусными были. Наверное, Озеров уже был тогда чемпионом Москвы.
Случалось, я сам относил по просьбе бабушки дяде Коле эти пирожки. Случалось, меня встречал его отец, крупный человек с бархатным голосом. Он тоже был звездой – солистом Большого театра. Когда прохожу мимо дома Озеровых, с грустью вздыхаю: «Ведь здесь жили сразу три народных артиста России (брат Николая Юрий – кинорежиссёр, вы наверняка видели его «Освобождение», «Битву за Москву» или «Сталинград»), но не удостоились памятной доски!»
***
- Отец был удивительно талантливым в разных областях. Хорошо рисовал – по материнской линии ведь он потомок Перова, автора легендарных «Охотников на привале». Даже учился во ВХУТЕМАСе (Высшие художественно-технические мастерские – А.Л.). Затем серьёзно увлёкся радиотехникой, собирал приёмники. В 1938 году сам собрал миниатюрный телевизор: передачи шли с Никольской. А с начала войны он руководил цехом радиосвязи на 315-м авиационном заводе, что неподалёку от «Динамо».
В декабре 41-го завод эвакуировали в Пермь. Так вся семья оказалась там в старинном домишке по Большевистской улице (теперь Екатерининской). Причём до этого мы с бабушкой уже были в эвакуции – ещё в начале июля того же 41-го. Нас отправили в чувашское село Ильинское. Прекрасная природа, всё свежее, вкусное. Но тут – такое дело: к бабуле начал свататься сосед. Зажиточный, своя пасека, коровы, овцы... Бабушка написала об этом в Москву. Отец переполошился – вдруг она останется там? Хозяйство-то в Москве на ней держалось. Отправил телеграмму: «Срочно возвращайтесь!» Все бежали из Москвы, а мы припёрлись…
Вернулись в октябре. Увы, в Москве была страшная паника. Повсюду патрули. Шершавые осколки от зенитных снарядов. Во дворе рыли окопы: «Обороняться от гитлеровцев!» Каждую ночь выли сирены – авианалёты. Родители дежурили на крыше – тушить «зажигалки». И вот в начале декабря снова эвакуация – в Пермь. Помню бомбёжку, под которую попали в Петушках: самолёты среди бела дня не спеша бомбили станцию, да промахнулись… Нам, пассажирам, приказали покинуть вагоны и залечь в поле. Фрицы на бреющем полёте поливали из пулемётов. Несколько человек с того поля не поднялись. Почему-то по самолетам никто не стрелял, хотя рядом с нашим составом стояли под брезентом зенитки – шли на Запад. Видать, приказа не было – стрелять!
- А какие воспоминания остались от Перми?
- Всё время хотелось есть. Две недели лежал в больнице: «катаральная желтуха». Впрочем, отец с мамой ездили в деревню – меняли вещи на еду. Это помогало выжить. Летом бабушка варила щи из крапивы и щавеля. По выходным мы с отцом ходили в баню, где выдавали кубик мыла. Однажды испытали ужас: в мыльное отделение санитары ввели несколько живых скелетов – это были ленинградские блокадники. Кости, обтянутые жёлтой кожей, с лысыми головами, но живыми глазами. Они едва держались на ногах. Что довелось пережить этим несчастным – представить трудно.
Летом 1942 года свершилось знаменательное событие: в Перми начался футбол. Стадион (теперь его зовут «старый») был забит зрителями. Для них – замечательный праздник, словно возвращение в довоенную жизнь. Я ходил на все игры, заглядывал в «нашу» раздевалку. Она была под трибунами, слева от входа на стадион. Отец меня не прогонял. Просил: «Разомни икры!» Ложился на кушетку, и я кулаками долбил по его могучим ногам. До сих пор помню удивительный вкус пирожков с мясом: игрокам после каждой игры давали по 15 штук.
Не так давно с известным журналистом и замечательным человеком Павлом Алёшиным, много писавшим об истории «Локомотива», посетил Пермь. На новом стадионе есть стенд – «История футбола Перми». Увы, про игры 42-го военного года – ни слова. Хотя уверен, что местные газеты в своё время давали об этом информацию. Да и кто-то из зрителей оставался живым. Событие знаменательное, надо его помнить!
***
- Когда вернулись в Москву?
- В конце марта 43-го. Мама с бабушкой оставались в Перми, но отец срочно понадобился в Москве, его вернули на авиационный завод. Он рискнул, нелегально прихватил меня. Вместе с очарованной им проводницей (отец был красавцем!) втиснул в ящик под потолком, изъяв оттуда фонари. Вагоны бдительно проверяли военные патрули. В позе эмбриона находился несколько часов, дышать было невозможно, мне мерещилось, что я умираю... Патруль с Джульбарсом меня не унюхали.
В Москве отец начал тренировать на стадионе «Юных пионеров». Забыл фамилии, но двое из того «призыва» позже стали заслуженными мастерами спорта. Кстати, упомянутый летописец Алёшин тоже тренировался там и уже позже успешно выступал за клубный «Локомотив»... Кончилась война. Не все вернулись из этой кровавой мясорубки. Погиб приятель отца, часто бывавший в нашем доме нападающий «Локомотива» Жуков. За нашим столом, как прежде, собирались старые друзья: Хлопотин (позже стал отличным судьёй), Сердюков, Мошкаркин и, конечно, ближайший друг отца – Михаил Киреев, шутник и балагур.
Впрочем, и отец умел пошутить по его поводу. Так, однажды Киреев, осушив рюмашку, упрекнул его: «Помнишь, в 38-м мы играли со «Спартаком»? Если бы ты дал мне пас под правую ногу, то я попал бы в ворота!» Отец кивнул: «Виноват! Я забыл, что твоя левая только для танцев. Но, Миша, не скромничай, ты попал всё-таки в ворота – во входные!» Все грохнули смехом, который, наверное, было слышно у Курского вокзала. Жизнь продолжалась!
***
- В пятидесятых отец трудился инженером Центрального стадиона в Лужниках. Любил вспоминать, как сумел без схемы собрать электронное табло. Дело в том, что аппаратуру закупили у венгров. Те были уверены, что без их помощи в СССР с таким совершенно новым делом не справятся. И потребовали внушительную плату за схему, монтаж громадного табло и работу трёх инженеров, которых готовы были командировать в Москву с проживанием в «Метрополе». Советская сторона по своему обычаю платить отказалась: «Нашли дураков!» И поручила разобраться «Левше», бывшему левому полусреднему «Локомотива» Лаврову.
Электроника была не просто новым – невероятно сложным делом. Фактически надо было всё с нуля начинать! Но отец справился, совершил чудо – смонтировал как надо, сами венгры так не сумели бы. За что получил устную благодарность руководства, почётную грамоту и премию – 150 рублей. Дело обмыл с Киреевым и Сердюковым. А пустые бутылки я, помню, отнёс в пункт приёма – и на вырученные деньги купил несколько пачек мороженого.
***
- Почему я пошёл в бокс, а не в футбол? От кого только не слыхал сей вопрос… От Валентина Бубукина, от своего приятеля Володи Маслаченко (дружили семьями), от того же дяди Коли Озерова, от известного журналиста Юрия Ваньята из газеты «Труд» (в его отделе я подвизался в семидесятые). Ведь с довоенного времени я часто жил на базе «Локомотива», путался под ногами у взрослых, часами гонял мяч. После войны играл за юношей – бегал по правому краю, нередко забивал. Участвовал и в парадах открытия сезона на «Динамо» 2 мая… Прямой путь в футбол!
Но отец скептически говорил: «Классным футболистом ты никогда не станешь!» А тут вышел фильм – «Первая перчатка». Плюс увлечённо прочитал книгу знаменитого тяжеловеса Николая Королёва. К тому же в моём классе учился некий Самойлов, который уже года три занимался боксом в «Локомотиве» и звал меня. Ради любопытства пришёл на тренировку – и навсегда влюбился в бокс. Занимался десять лет, победил в нескольких крупных турнирах, в том числе в отборочных соревнованиях к Дружеским играм в Лужниках летом 1957 года (они были приурочены к Всемирному фестивалю молодёжи в Москве – А.Л.). Стал мастером спорта.
Последний бой случился в апреле 61-го. В финале первенства вузов победил такого сильного боксёра, как Борис Степанов из «Динамо». Я ведь окончил институт физкультуры по кафедре бокса, которой руководил легендарный боксёр и киноактёр Константин Васильевич Градополов. И твёрдо усвоил его принцип: «Главное – защита. Лучше не нанести пять ударов, чем пропустить один!» Так что по первой профессии я тренер по боксу. Воспитал Льва Чеманкова, замечательный человек, дружим по сей день.
***
- А когда начали писать, Валентин Викторович?
- Сохранились довоенные письма отцу на весенние сборы. Там, конечно, печатные каракули, в каждом слове по ошибке. Но отец хвалил… Подрос, зачитывался классиками русской литературы. А моим вдохновителем, учителем и заочным другом стал Лев Николаевич Толстой – «вершина русской литературы», как охарактеризовал его Иван Алексеевич Бунин.
Я писатель-историк. Меня особенно интересуют материалы по первой волне эмиграции. Плодом работы стали 6 томов антологии «Литература русского зарубежья» и два исторических романа о Бунине, первом русском писателе – лауреате Нобелевской премии. Замечу, что том о бурных событиях начала прошлого века, о Бунине и русской творческой эмиграции легли в основу «Катастрофы», только что переизданной «Центрполиграфом», как и ещё одиннадцать моих книг.
…Будущий помощник Президента России Анатолий Афанасьев возглавлял отдел в издательстве. Заключил со мной договор и в 1989 году напечатал мою первую книгу, роман-хронику «Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции». Два тиража 250 тысяч моментально снесли с прилавков. Позже вышла новая редакция книги, благо перестала существовать цензура – «Катастрофа». Там издавались мои исторические детективы «Кровавая плаха», «Русская сила», «Блуд на крови», «Граф Соколов гений сыска» и другие. Я часто встречался с читателями, с удовольствием отвечал на их вопросы. Газеты, в первую очередь «МК», писали о «книжных рекордах Валентина Лаврова». Так, в июле 1998 года во время праздника «Московского комсомольца» в Лужниках было продано 4 800 экземпляров, «на которых автор оставил автографы. Этот рекорд достоин Книги рекордов Гиннесса».
А всё началось с того, что редакция «МК» во главе с мудрым Павлом Николаевичем Гусевым и ответственным секретарем красавицей Еленой Василюхиной обратилась с предложением: «Напишите о каком-нибудь преступлении прошлого!» Обсудили тогда с популярным в народе Лёвой Новожёновым план действий. Писалось легко, с наслаждением. И уже в ближайший четверг появился документальный рассказ «Двойное убийство в доме воеводы». В метро, на улице, на ходу люди читали «МК»: «Утром 10 сентября 1754 года Москву со скоростью молнии облетела страшная весть...» В редакцию пришла гора писем: «Продолжайте печатать подобное!..». Продолжили, конечно. А радио «Говорит Москва» 12 лет четыре раза в неделю передавало инсценировки. Их осуществлял блестящий актёр – народный артист России Виктор Зозулин. Всем им сердечно благодарен.
Какая из книг – самая любимая? Как обычно бывает – последняя. Осуществил давнюю мечту, написал детектив-хронику «Царство безумных». Издана великолепно Рязанской областной типографией. Книга-красавица вышла только что. К сожалению, книжные магазины на карантине. До читателей пока не дошла. На этом занавес закрывается, с творчеством закончил. Больше ничего писать не буду. Если только долговые расписки.
- Ну теперь давайте к делам семейным…
- У меня было две жены, пятеро детей. Первая жена Лида – ангелоподобное существо, умерла в 43 года. Скорблю о ней – по сей день. Со второй развёлся 16 лет назад и испытал громадное облегчение: «Слава Тебе, Господи!»
Дочь Екатерина живёт и работает в Барселоне, обладает ярким литературным даром. Пишет книгу о счастливой любви и крушении надежд сердечных. Читал отрывки, был потрясен! Талантище! Жду с большим интересом выход шедевра. Младшая Олечка – красавица, замечательное миролюбивое существо, полное очарования. Недавно вышла замуж за парня богатырского телосложения Александра (агентурная кличка – Македонский). Фамилию Олечка оставила девичью – Лаврова, за что ей признателен.
Младший сын блистал на треке. В 15 лет выполнил норматив мастера спорта, стал 3-кратным чемпионом страны. Увы – талант не ценил, больше не гоняет! Жаль!
***
- Знаете, ещё мечта сбылась: руководство футбольного «Локомотива» минувшей осенью в Черкизове открыло на аллее памятную звезду отцу – я благодарен всем, кто таким образом увековечил память о легенде клуба. В первую очередь, разумеется, генеральному директору «Локо» Василию Александровичу Кикнадзе. Теперь остаётся только мечтать о том, чтобы возле первого подъезда дома 3Б по Садовой-Черногрязской установили памятную доску – игроку «Локомотива», всегда верному команде и забившему первый гол в чемпионатах страны. Отец здесь родился и прожил более полувека. Отсюда он начинал свой славный путь в большой футбол. Уверен, замечательные болельщики придут на открытие памятной доски Виктору Лаврову.
…Валентин Викторович говорит, а у меня перед глазами – картинка. Не так давно ему предложили на домашнем матче любимого «Локо» торжественно открыть игру. Первый удар по мячу, как принято в таких случаях, нанёс уверенно и чётко. А потом бодро в свои «80 плюс» пробежался – так не каждый и в сорок рванёт!
Ну конечно, трибуны провожали его громоподобными аплодисментами…
