Дарья Юрская: «Мой папа получается со всех сторон проблематичный»

Обыкновенный гений

Дарье Юрской всю жизнь придется нести на себе печать дочери знаменитого отца. Ох, как же это непросто! Мало того что тебя все время сравнивают, так куда же девать еще эти комплексы, неуверенность в себе… Трудное счастье, да. Но сегодня, накануне 80-летия Сергея Юрьевича, замечательная актриса расскажет о папе честно и от души. А в общем, просто поздравит его. От себя и от всех нас.

Обыкновенный гений

— Даша, вы тоже считаете, что ваш папа гений?

— Вы знаете, я как-то не думала в таких выражениях. Он очень большой, разносторонний талант, а гений его заключается в том, что он умеет это все бесконечно развивать. И использует по максимуму своих возможностей. А разницу между гением и талантом я сама не очень понимаю.

— Но в вашей семье, где папа и мама известные актеры, вы-то пошли по их пути. Выбора не было?

— Ну как это не было, был, конечно. Более того, родители меня отговаривали очень сильно, как и все родители-актеры. Выбор всегда есть. Я хотела пойти на психфак, но все-таки не пошла.

— Ну а как же комплексы по поводу такого папы-артиста?

— Они есть, конечно. Но сейчас все меньше и меньше, а было очень много. И от этого родители тоже предостерегали меня. Ведь если бы я пошла в другую профессию, у меня бы были не комплексы, а просто гордость, что я из такой семьи. Но я выбрала трудный путь.

— При общении с Сергеем Юрьевичем вы чувствуете подспудно это давление? Или, наоборот, дома на нем отыгрываетесь?

— Ну, там много всего. Конечно, в какой-то степени давит, потому что слишком авторитетная для меня фигура. И, разумеется, его мнение мне всегда было очень важно. Может быть, важнее, чем мое. Но, с другой стороны, он имеет возможность общаться со мной на равных. Папа такой человек, который всю жизнь общается на равных с детьми, например, он по-другому не умеет. Поэтому у меня выработалась привычка быть взрослым человеком с детства и как бы партнером его во многом. По-человечески, а потом, когда я стала актрисой, и профессионально. В этом смысле я ему доверяю, знаю, что он относится ко мне по-честному. А от давления я постепенно с годами избавляюсь тоже, как и от комплексов.

— Знаете, как про Ростроповича говорили: что он на равных общается и с дворниками, и с президентами, и с королями. Признак интеллигентности. Юрский тоже такой?

— Я думаю, что да. Папа просто с детей (с меня, а теперь и со внуков) спрашивает как со взрослых. Может, это даже и не совсем педагогично. Дети в таких случаях с изумлением смотрят на него, но тоже общаются с ним на равных.

— И все-таки, что это такое — артистическая семья? Обычно же мужья-актеры стараются выбирать себе пару совсем не из этой среды.

— Это ведь всегда две стороны медали. С одной стороны, конечно, повышенная эмоциональность в воздухе, а с другой — абсолютное взаимопонимание. Потому что если люди из совсем разных сфер, то им трудно. Понимать актеров и принимать это всё могут все-таки люди из каких-то близких слоев, иначе это трудно выдержать, наверное, и объяснить специфику нашей жизни, мировосприятия. А когда два актера, этих проблем не существует. Я думаю, родителям просто очень повезло друг с другом, потому что у них действительно настоящий альянс. Им всегда друг с другом интересно. У них нет соперничества, все как-то распределилось гармонично, поэтому они везунчики.

— Ну, это идиллия какая-то! Но многие же не поверят.

— Просто в случае папы и мамы союз актеров между собой — удачное сочетание. Это совсем не значит, что у них идиллические взаимоотношения. Но есть некоторое совпадение характеров, что ли, дополнение друг друга, которое позволяет им жить вместе такую долгую и очень насыщенную жизнь. Ведь люди из разных сфер могут просто жить и друг друга не замечать, каждый живет своей жизнью. Здесь этого не происходит. А темперамент… Господи, да кто же говорит, что нет проблем. Проблемы есть всегда, но чего об этом говорить.

Папа, мама и я: Сергей Юрский, Наталья Тенякова и Даша Юрская.

* * *

— А когда вы были маленькой, а Юрский уже был Юрским… Вы на папу смотрели снизу вверх или… Знаете, недавно сын Листьева вспоминал, как Влад пришел за ним в школу, и все, кто был, высыпали… А потом сын сказал: «Папа, больше за мной не приходи».

— Нет, у меня такого не было. Как-то в моем детстве все было нормально и спокойно. Я знала, что он знаменитый человек, это было принято мною как данность. Пока я была маленькой и не актрисой, это вообще никак на меня не влияло. Ну, знаменитый и знаменитый, очень хорошо. Все проблемы начались тогда, когда я пошла в эту профессию.

— И что это были за проблемы?

— Как у всех несчастных детей знаменитых артистов. В принципе мы сами их себе во многом создаем. Думаешь: а может, мне выступать под другой фамилией? Папа говорил: «Ну, пойдешь под другой фамилией, скажут: да, это Петрова пришла, которая дочка Юрского…»

— …вот какая лицемерная, испугалась к тому же.

— Именно так. То есть никуда не скроешься. Но сразу думаешь: а как на меня посмотрят, будут сравнивать. Опять же, если берут, скажем, в театр, то честно ли берут, или все-таки: ну ладно, возьмем, неудобно же. И еще: я прекрасно понимаю, что при всей папиной знаменитости вовсе не все люди относятся к нему положительно. Есть очень много тех, которые относятся к нему либо никак, либо плохо.

— Да вы что! Я таких людей даже представить себе не могу.

— Ну, все-таки в театре у него очень своеобразная манера, не все ее принимают. Бывает, приходишь, спрашивают: а, это из семьи Юрского, тогда нам не надо. Или кто-то ему завидовал… Не все так благостно. Ну а я, как его ребенок, несу весь этот груз. Так что папа получается со всех сторон проблематичный. Вот такой он знаменитый, а ты, значит, не такая талантливая, а с другой стороны, может, кто-то и говорит: мне вообще эта семья несимпатична. Плюс еще внутри себя сама додумываешь: а, меня взяли потому, что… Или: меня не взяли потому, что… Очень трудно определить, где ты, а где твои семейные проблемы.

— Ну, так можно до того докопаться, что оказаться в очень определенном известном месте.

— Абсолютно! Поэтому надо просто в какой-то момент взять и плюнуть. Правда, это возможно только с возрастом. А вначале очень трудно.

— А вспомните, в детстве вы идете с папой, а на него все смотрят, узнают. У вас-то какие ощущения?

— А его всегда все узнают. Это данность, ко мне никакого отношения не имеющая. Я только радуюсь. Но вот ко мне очень часто подходит много-много людей: «Даша, мы видели вашего папу. Передайте ему, пожалуйста, что он наш любимый артист!» — «Да-да, конечно, передам, спасибо большое». А иногда мне просто говорят: «Мы очень любим вашего папу». И как мне на это реагировать? Но я всегда думаю: я тоже люблю своего папу. Так при чем здесь я? Скажите об этом ему. В таком случае я себя чувствую глупо.

* * *

— Даша, извините, но история русского театра не так много знает примеров, когда дети становятся на уровень своих родителей. Мне вспоминаются Константин Райкин, Михаил Ефремов, ну и, может быть, Василий Борисович Ливанов…

— Поймите, это некорректное сравнение. Мы живем не просто в разные времена с папой, а как будто бы между нами сто лет. Эпоха сменилась ровно тогда, когда я пошла в это дело.

— Начало 90-х?

— Да, я пришла в мир, в котором сначала вообще не существовало никакого театра и кино. А потом стало создаваться что-то совсем другое, новое. Папа с мамой жили во время театрального бума, огромного уважения, интереса к театру, расцвета театрального. То же самое можно сказать и о нашем тогдашнем кино. А я живу совершенно в другую эпоху. Да, и театр существует, и я в нем существую довольно активно. Что касается кино, то оно в прежнем понимании вообще перестало существовать. А знаменитость вся папина зиждется только на кино, потому что театр — это другой срез, уровень популярности.

— Ну да, вся слава Юрского вышла из советского кино, которого больше нет.

— А другое на смену пока не пришло. Но слава богу, я не балерина и еще не на пенсии, могу играть. Вдруг придет… Может, я еще успею сняться в хорошем кино.

— Даша, вспомните, пожалуйста, какой-то момент в жизни, когда папа вас удивил больше всего.

— Удивил? Он меня, в общем-то, все время удивляет. Его реакцию очень трудно предсказать, особенно в творческом смысле. Когда он идет в театр на мои спектакли, я никогда не могу понять, как он среагирует. При том что он очень взрослый человек, но как-то всегда по-детски в этом смысле откликается. Если ему нравится, то это видно всем сидящим рядом с ним в зале. У него такая счастливая улыбка на лице! Если ему не нравится, это тоже видно всем.

А вот это из жизни… Дурацкий случай расскажу. Лежу я в кровати, болею, а у папы гость в кабинете. Я знаю, что это его друг-физик, в Дубне работает, такой продвинутый… Затем гость ушел, папа заходит ко мне и достает какой-то предмет с кнопками. А это начало 80-х, тогда предметов с кнопками и не было почти. Вроде похож на современный планшет или гигантский калькулятор. «Вот, — говорит папа, — это разработка моего друга». И рассказывает про этот фантастический предмет. Я смотрю как завороженная. Папа подходит ко мне все ближе, ближе, я протягиваю руки: ну, дай, дай, я посмотрю. И он мне протягивает с такой радостной улыбкой… Вдруг я вижу: это книга, на которой сверху лежит блистер с таблетками. Вот такой розыгрыш. Я начинаю страшно реветь, просто страшно. Он сильно расстраивается, а мама ему: «Что ты выдумал, ребенок болен! Посмотри, она рыдает». А папа: «Я так хотел ее развлечь, повеселить».

Ой, слушайте, я вспомнила еще один розыгрыш. Мы отдыхали в Ялте. А папа хорошо плавает и уплывает очень-очень далеко и надолго. Поэтому я никогда не волнуюсь за него. Вот папа куда-то уплыл, и теперь моя очередь. Я иду по длинному-длинному пирсу, который уходит в море. В это время поднимается по лесенке папа, подходит ко мне и говорит: представляешь, вот сейчас плавал далеко, встретил знакомого, он мне письмо передал. И протягивает конверт, совершенно сухой. А сам стоит абсолютно мокрый, в плавках и в шапочке. «Ага», — отвечаю я машинально, а папа спокойно проходит мимо меня к пляжу. Я же остаюсь на этом пирсе, и у меня ум заходит за разум. «Этого не может быть», — думаю я. Потом иду плавать, возвращаюсь, подхожу к папе: «Ну, объясни мне, я же понимаю, что ты меня разыгрываешь. Где ты взял это сухое письмо?» Прошло много-много лет с тех пор, но я до сих пор не знаю, как это произошло — сухое письмо с нерасплывшимися чернилами на адресе.

— Ну а дедушка-то он какой?

— Очень серьезный. Опять же со всеми на равных: Георгий, Алексей. Беседы какие-то у них, разговоры. Алексея в шахматы сейчас научил играть, очень гордится, что у него способности обнаружились. С Георгием они любят ходить в церковь. Обсуждают архитектуру, литературу. Вот такие серьезные мужские беседы.

— Было такое, что Юрский вами просто гордился?

— Да, было. Недавно он пришел на мой новый спектакль «Каренин» в МХТ, который ему очень понравился. И спектакль, и моя работа. Я видела, что это было так искренно. Папа был горд и счастлив. И не от того даже, что понравилось, просто мы одинаково смотрим на то, что хорошо и что плохо. Мы совпали.

Из роддома он меня встречал, когда я старшего сына родила. Папа был очень нежный, растроганный, такой робкий даже, что для него нехарактерно. Он ведь с детьми с маленькими не сталкивался никогда, а тут роддом, совсем грудничок… Я открыла папе Гошино лицо, пеленочку отогнула, он так посмотрел внимательно, переварил и серьезно-серьезно говорит: «Даша, он мне очень понравился».

Когда маме с папой только сообщили, что у них родился внук, у родителей был просто шок. В этот момент папе кто-то позвонил по телефону, и он в трубку: «У меня родилась внучка». Мама так разворачивается на него, пауза, и папа тут же: «Почему девочка? Мальчик!».

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №26762 от 14 марта 2015

Заголовок в газете: Обыкновенный гений

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру