Подозрительная папка
Но сначала — о ситуации, которая на данный момент складывается в суде. Дочь известного советского композитора Елена Баснер, которая уже второе заседание дает показания, напирает на то, что ошибка с картиной Григорьева была случайной — такое может произойти с каждым экспертом. И что она свято верила: у нее в руках подлинник, и только в 2014 году, когда следователь показал ей обе работы (Григорьева, купленного Васильевым, и работу из Русского музея с точно таким же сюжетом), осознала свой прокол. Из-за чего очень переживала, однако деньги ($20 тыс.), полученные за посредничество, возвращать Васильеву не собирается.
Многим история женщины, вроде бы втянутой в мошенническую схему волею судеб, кажется правдоподобной. И даже косвенные доказательства не выглядят убедительно.
Например, то обстоятельство, на которое обратил внимание один из адвокатов Васильева Александр Касаткин: папка в компьютере обвиняемой, где лежали фотографии фальшивого Григорьева и снимок сотрудницы Русского музея, хранительницы работ авангардиста Юлии Солонович, держащей в руках подделку, называется «Григорьев. Парижское кафе». Именно такое имя носит оригинал работы, находящийся в ГРМ, хотя подделку Баснер продавала под именем «В ресторане». На это замечание Баснер реагирует с раздражением: «Я могла назвать папку как угодно». Конечно, могла. Но в свете подозрений, что Баснер с самого начала знала о существовании «Парижского кафе» и могла быть не просто невольной участницей мошеннической схемы по продаже фальшивки, а ее активным участником, эта деталь имеет значение.
Баснер еще в 80-х годах в составе комиссии принимала коллекцию Бориса Окунева, завещавшего свое собрание ГРМ, в фонд музея. То есть видела работу еще тогда. Хотя говорит, что среди сотен произведений не вспомнила «ресторанного сюжета» Григорьева, когда ей принесли картину в 2009 году, да и дело было давно. К тому же она дружит с Юлией Солонович, которая за несколько месяцев до сделки с Васильевым фотографировала «Парижское кафе» в Русском музее, причем во время следствия упорно отрицала этот факт. Но Солонович почему-то не вспомнила о «Парижском кафе», когда держала в руках его клон.
На последнем заседании Баснер уже открыто заявила, что в тот момент думала, будто в Русском музее, скорее всего, подделка, а вещь, купленная Васильевым, выглядит качественнее, лучше. И Солонович наверняка подтвердила подлинность работы «В ресторане», если бы решение не принималось в Русском музее коллегиально и не было отправлено на согласование замдиректора музея Евгении Петровой (у Баснер с ней отношения, прямо скажем, так себе). «Тяжело в такой ситуации идти поперек…» — сказала Баснер.
Вопрос судьи: «А что, в Русском музее не принято принимать решения самостоятельно?» — повис в воздухе.
Несмотря на все эти обстоятельства, Баснер и ее адвокатам пока удается довольно убедительно отстаивать позицию: ошибка была непреднамеренной. А если так, то приговор может быть вынесен оправдательный.
Театральный эпизод
На другие «ошибки» Баснер суд почему-то не обращает пристального внимания. А стоило бы. Например, на случай с продажей с аукциона Bukowskis театрального эскиза, якобы написанного Николаем Сапуновым — учеником Коровина и Серова. На самом деле сюжет принадлежит кисти известного художника Сергея Судейкина, который тоже обучался в мастерских Серова и Коровина и работал вместе с Сапуновым над театральными постановками. Оригинальный театральный эскиз Судейкина находится в коллекции предпринимателя и коллекционера Перта Авена. А его клон, приписанный Баснер Сапунову («МК» публиковал положительное заключение эксперта на подделку в номере №26448 от 7.02.2014), уже второй год — в распоряжении следствия, занимавшегося делом о подделке Григорьева. Тем не менее арт-директора галереи «Коносьеръ» Марию Юсупову, которая купила в 2007 году подделку с аукциона Bukowskis, в суд ни разу не вызывали.
— По-моему, это странно, — говорит «МК» супруг Марии, директор галереи «Коносьеръ» Кирилл Белянинов. — Когда у меня, кстати, в том же 2009 году — год был кризисным, богатым на преступления — украли Коровина, и в процессе следствия вскрылось уже 18 эпизодов, то в суд вызывали свидетелей по всем случаям краж. В итоге преступникам Казаряну и Гречихину дали по 12 лет. А если бы рассматривали только мой случай, они могли бы отделаться 4 годами. По делу Баснер мою жену в суд не вызывали.
— Какую роль в истории с Сапуновым сыграла Баснер?
— Супруга купила Сапунова в 2007-м с аукциона Bukowskis. Потом мы отдали работу в несколько экспертных организаций в Москва, и все подтвердили, что это подделка. Мы обратились в Bukowskis, и они прислали Баснер. Она приехала вместе со своим «химиком» (специалист по техническому анализу картины) Крусановым, забрала работу на экспертизу. В результате подтвердила авторство Сапунова. Но остальные-то специалисты не подтверждают! С тех пор мы вели переписку с Bukowskis, пытались вернуть деньги, не доводя до суда. Потом вещь забрали следователи, работавшие по делу Григорьева, — мы давно не видели работу. Если Баснер осудят, мы надеемся, что нам удастся решить дело в досудебном порядке. Если ее оправдают — очевидно, обратимся в суд в Швеции. Мы так просто этого не оставим.
— Что вы думаете о ситуации Васильева?
— Я считаю, что Баснер — звено в цепи. Есть организатор и участники. Это мафия. Следствие должно было найти других участников преступной схемы — если они не найдены, стоило бы отправить дело на доследование. Сейчас, по-моему, дело «сырое», и Баснер могут оправдать.
Серия ошибок и белые пятна
Действительно, в деле много белых пятен. Человек, который принес картину Елене Баснер, — некто Михаил Аронсон, — так и не был допрошен в России. С гражданином Эстонии беседовали местные правоохранители. Согласно законам Эстонии, срок давности по статье, вменяемой Аронсону (5 лет), уже истек, так что привлечь его к ответственности нельзя. Другой участник мошеннической схемы — Муслим Сабиров — так и не был найден. А он многое мог бы прояснить в деле. Ведь именно он еще в начале 2009 года принес на экспертизу в Центр им. Грабаря работу Григорьева и спустя несколько месяцев получил от искусствоведа Юлии Рыбаковой ответ: краски, использованные в работе, появились уже после смерти Григорьева. Вещь поддельная. Аронсон говорит, что попросил Сабирова отнести на экспертизу работу, которая много лет хранилась в его семье. Однако многие родственники эстонца уверяют, что семья никогда не имела контактов с художниками, никаких картин в наследстве не было. Так что кто знает, что мог бы рассказать Сабиров, если бы следствие его нашло.
Кроме того, в деле фигурирует еще одна подделка, купленная Васильевым в том же 2009 году. Заключение о подлинности «Похищения», якобы принадлежащего кисти советского художника Николая Калмыкова, подписано сотрудником Русского музея Сергеем Сирро и Еленой Баснер (на обороте), на бумаге стоит печать отдела кадров ГРМ. Впрочем, на суде г-н Сирро заявил, что печать лишь удостоверяет достоверность его подписи, но не делает документ официальной бумагой от Русского музея. Сейчас правоохранители расследует эпизод с Калмыковом. Но главное — налицо еще один случай ошибочной экспертизы Елены Баснер.
Есть и четвертый эпизод — с картиной, которая была продана галеристу Виктору Шпенглеру как работа армянского живописца и графика Мартироса Сарьяна. Подлинность подделки также подтверждает Баснер. Эти случаи имеются в материалах уголовного дела.
Но есть и другие эпизоды, о которых как раз и пытался заявить на последнем слушании Андрей Васильев. Судья Анжелика Морозова потребовала представить материалы в соответствии с правовыми нормами, то есть подать ходатайство. Именно эти аргументы предъявит обвинение на грядущем заседании 2 ноября.
Речь идет о двух картинах, которые были проданы с аукциона Bukowskis в ноябре 2007 года (тогда же с молотка ушла фальшивка, якобы написанная Сапуновым). Это пейзаж, приписываемый Борису Кустодиеву (бумага, 70х87,5 см, 1917 г.), и работа якобы Валентина Серова «На площади» (67х98,5 см). Обе вещи еще в 2006 году (то есть за год до аукциона) были признаны подделками Русским музеем (экспертные заключения имеются в распоряжении «МК»). Их можно найти и в каталогах подделок, некогда выпущенных Росохранкультурой. Несмотря на это, Елена Баснер, которая тогда являлась единственным экспертом русского отдела Bukowskis, не забраковала вещи, и они были выставлены на аукцион. «Кустодиев» был продан, «Серов» не нашел своего покупателя. Что поразительно в этой истории: прежде чем попасть на аукцион, работы побывали на выставке в Россия — и не где-нибудь, а в шведском посольстве.
— Выходит, картины сначала — после экспертизы в ГРМ — нелегально вывезли за границу, а потом официально ввезли в Россию, чтобы прорекламировать в посольстве. Представляете, какое нахальство! — комментирует эпизоды Андрей Васильев.
Заметим, что на прошлом заседании суда, говоря о своей деятельности в Bukowskis, Баснер заявила, что коллегам из Русского музея, где она работала до 2003 года, верит безоговорочно и заключения ГРМ никогда не оспаривала. Отчего же тогда она подтвердила подлинность картин, признанных Русским музеем фальшивками?
Еще один любопытный штрих к портрету Баснер: в 2010 году она почему-то подписалась под заключением о работе Ивана Шишкина не только как эксперт Bukowskis, но и как куратор Русского музея, хотя не работает в ГРМ с 2003 года.
Итак, мы перечислили шесть ошибок Елены Баснер. Четыре из них фигурируют в материалах уголовного дела, еще о двух будет заявлено на следующем заседании. На последнем слушании Баснер признавалась, что совершала ошибки и до злополучного Григорьева, но всегда они были ненамеренными. Так ли это? Вот мнение Андрея Васильева.
— Человек имеет право на случайную ошибку, но в данном случае ошибка далеко не одна — это уже похоже на образ жизни. Лучшей гарантией в антикварной сделке является порядочность и честность ее участников. Но тут мы видим ситуацию, когда в ведущем национальном музее клонируется вещь, и в продаже этой фальшивки принимают участие сплошь и рядом уважаемые люди. И странно, что в зале суда за год не было слышно критического отношения к ситуации от сотрудников Русского музея, которые были на заседаниях.
Если бы на Западе эксперт был замечен в серии ошибок, то он уже не смог бы заниматься искусствоведческой деятельностью.
— В Европе любой эксперт страхует свою деятельность, получает лицензию, — рассказывает Кирилл Белянинов. — Страховая компания гарантирует: если что вдруг — она вернет деньги. Если эксперт ошибся два-три раза, его уже ни одна страховая компания не возьмется страховать. На Западе была громкая история: в Израиль лабали фальшивки, продавали их в Германия. В итоге банду взяли. Но эксперты там не участвовали: никто бы не подписался под фальшаками. Там все строго. Пример — история с профессором Кристианом Паризо, которому итальянцы предложили возглавить госфонд Модильяни — он до того был частным и находился в Париж. И тут вскрылось, что он давал положительные заключения на подделки под Модильяни. В итоге он сидит в тюрьме. Я считаю, что эксперт должен нести ответственность перед государством. А пока у нас — такая ситуация, что за ошибки никто искусствоведу ничего предъявить не может, такие мошеннические схемы будут работать.
С ним согласен и составитель каталогов подделок Владимир Рощин: «Государство, на мой взгляд, должно урегулировать экспертную деятельность, чтобы в случае неоднократных ошибок или мошеннических действий со стороны экспертов иметь возможность лишать их права заниматься этой деятельностью».
Впрочем, даже в случае оправдательного приговора Елена Баснер вряд ли сможет работать экспертом: репутация запятнана. Однако прецедент будет на руку людям, которые живут махинациями в сфере искусства. Логика простая: раз Баснер оправдали — значит, и нам все сойдет с рук.
