В данном случае театр не только пошел на поводу у «кассы» и любителей классики, обожающих этот балет. Такой шаг со стороны руководства, традиционно делающего ставку на классическую составляющую репертуара, является насущным и стратегически важным и для развития балетной труппы. Балет «Баядерка», созданный Мариусом Петипа для Большого Каменного театра Санкт-Петербурга в 1877 году, на кремлевской сцене до сего времени никогда не ставился. И не случайно… Такой балет, хотя и является непременной частью репертуара всех уважающих себя балетных компаний, далеко не каждой труппе по зубам. Чего стоят одни шествия!
Так (согласно скрупулезным подсчетам Мариуса Петипа) в шествии третьей картины тут должно быть занято около 200 человек! А из реально танцующих только в сложнейшей картине третьего акта «Тени» театр должен выставить 32 отлично выученные балерины (на премьере у Петипа их было вообще 64 (!), что сегодня не потянет ни одна балетная труппа мира). Именно они идеально, такт в такт, словно мантру, и повторяют, спускаясь с небесных отрогов, один и тот же известный теперь каждому балетоману классический текст: арабеск, пор-де-бра, шаг, арабеск, пор-де-бра, шаг... — завораживая и гипнотизируя зрительный зал этой «чудной молитвой».
Как и Музыкальному театру им. Станиславского и Немировича-Данченко, осуществившему «Баядерку» в версии Натальи Макаровой два года назад, «Кремлевскому балету» пришлось добирать для этой картины учениц Московской академии хореографии. Но это того стоило… Результат, представленный труппой «Кремлевского балета», впечатляет: вышколенный и собранный кордебалет, блестящие танцы солистов, красочные декорации в индийском стиле, по роскоши и колориту не уступающие декорациям Большого театра (художник-постановщик В.Окунев).
Разумеется, труппе есть над чем работать: рукам теней немного не хватает поэзии и одухотворенности… Великий брамин (Николай Желтиков) сильно перемудрил с гримом и был скорее похож на ходячий экспонат анатомического театра или зомби из голливудских ужастиков, нежели на живого, не чуждого «мирской суете» властолюбивого и мстительного жреца. Не дотягивает до соответствующего уровня и Никия — Ирина Аблицова, балерина опытная, но актерски не слишком выразительная. Гораздо лучше в третьей вариации из «Теней» смотрелась другая исполнительница — Жанна Губанова — одно из удачнейших приобретений театра за последнее время. Яркий и запоминающийся образ Гамзатти хорошо подошел технически подкованной американке Джой Уомак, как и положено дочери раджи, властной и стервозной. А Солору Михаила Мартынюка для знаменитого воина хотя и несколько не хватало чисто визуальной внушительности, тем не менее мужественности и харизмы было в избытке. Премьер «Кремлевского балета» покорял зрительный зал не только усложненными прыжками, вращениями и другими техническими наворотами, на которые он большой мастер, но и актерской составляющей: его Солор был убедителен и великолепен.
Андрис Лиепа ориентировался в своей «Баядерке» на и поныне идущую версию Мариинского театра, созданную на основе хореографической композиции Мариуса Петипа, и представил в Кремле вполне адекватную редакцию. Понятно, что для труппы в 70 человек и действия, урезанного до двух актов с одним антрактом (первая, вторая и третья картины здесь оказались объединены), ему пришлось делать необходимые сокращения. Поскольку народу катастрофически не хватало, в слуг, несущих палантин или обмахивающих опахалами царственных особ, он переодел девушек; в картине свадьбы Солора на сцену совсем не вывел жрецов, за исключением их главного представителя — Великого брамина. Да и вообще существенно купировал шествия. Кроме того, предусмотрительно ликвидировал утяжелявшую действие вставку в балет Константина Сергеева — дуэт Никии и раба, сократил танец ману, танцы с попугаями…
Зато все основные балетные шлягеры остались на своих законных местах: как и прежде, в первом действии заклинают огонь факиры, в сцене свадьбы по-прежнему радует зрителей джампе, а главное, зажигательный танец с барабаном и индусский танец, с драйвом исполненный Евгением Королевым, Алиной Каичевой. Несмотря на сокращение числа танцовщиков, центром третьей картины по-прежнему остается эффектнейшее grand pas, а финалом — танец Никии с корзиночкой, укус змеи и смерть баядерки.
Продолжил Лиепа и еще одну замечательную традицию этого балета, которую в Москве никто до него не использовал. К восторгу зрительного зала, Солор прибывает на собственную свадьбу, восседая на гигантском слоне. По задумке Петипа, слон сопровождает выход главного героя в Мариинском театре аж с 1900 года, когда спектакль восстанавливали для царской фаворитки Матильды Кшесинской (согласно сохранившимся записям самого хореографа на премьере 1877 года, слона, по видимому, еще не было). В наличии гигантский муляж слона на колесиках сейчас в Парижской опере — Рудольф Нуреев, перед смертью воссоздавший спектакль для этого театра, без слона его себе просто не представлял. Теперь слон есть и в Москве.
Единственным ноу-хау постановщика на премьере было перемещение танца Золотого божка (Егор Мотузов был в этой партии снайперски точен и органичен) в заключительный акт «Теней»… История этого персонажа, так же как и разные версии окончания балета, тоже небезынтересна… У самого Петипа третья картина являла собой, как известно, не сцену свадьбы, как это показано у Андриса Лиепы и как повелось с 1941 года, когда балет отредактировали Вахтанг Чабукиани и Владимир Пономарев. Раньше картина была приурочена к празднику в честь идола Бадрината, и этого самого идола тогда, как и слона, на сцену выносили в виде муляжа. В 1948 году идол затанцевал: чтобы украсить свадьбу Солора, виртуознейшую вариацию идола, которого переименовали к тому времени в Золотого божка, поставил её первый исполнитель Николай Зубковский. Андрис Лиепа придумал для этого персонажа и вовсе нечто необыкновенное: теперь божок в его редакции не только не танцует на свадьбе — он является «глюком» Солора курящего опиум…
Конечно, в Кремле в целях пропаганды здорового образа жизни опиум заменили на кальян, о чем и сообщили в программке… Но все равно возникающий в обкуренной голове Солора божественный мираж, по идее постановщика, должен выполнять функцию «почетного караула» и сопровождать великого воина в вечное царство теней. На деле в «Тенях» божок, конечно, не появляется, а появляется перед этим актом на диване, где только что восседал Солор, и после своего танца исчезает так же внезапно, как и появился. Солор же попадает в фантастическое пространство, где ему среди других теней суждено увидеть тень возлюбленной, и оттуда он уже никогда не вернется.
До революции за этим актом следовал еще один — с эффектнейшей сценой разрушения храма, носящей название «Гнев богов», впоследствии утерянной. Там-то и происходила у Петипа свадьба Солора, пробудившегося все-таки от своего опиумного сна. Сейчас этот акт модно восстанавливать — он присутствует в уже упомянутой нами редакции Натальи Макаровой, а также в реконструкции постановки 1900 года, осуществленной Сергеем Вихаревым для Мариинского театра в 2002 году… Этого Андрис Лиепа в своей версии делать не стал, благоразумно предпочитая держатся советской традиции.
