Директор Центра Помпиду Бернар Блестен еще пока не произнес своей блистательной речи на открытии: «Для нас это очень важное приобретение, поскольку в центре Помпиду уже есть объемная коллекция советского модернизма: Малевич, Гончарова, Ларионов и другие. В этом несложно убедиться, поднявшись на пятый этаж, где все ваши знаменитые авангардисты, но, к сожалению, до настоящего момента у нас не было коллекции российского советского искусства второй половины ХХ века. И нам показалось совершенно необходимым иметь в нашем собрании такую коллекцию, заполнить этот пробел».
Вернисаж состоялся 13 сентября, и этот жаркий сентябрьский день (а на улице плюс 30), без сомнения, войдет в историю как дело государственной важности.
А пока — четвертый этаж Центра Помпиду, одного из самых посещаемых музеев мира. Странное дело, думаю я: еще не произошло открытия, не произнесены речи, еще не выпито шампанское, а люди уже вовсю разгуливают по выставке, картины с объектами разглядывают, и это в то время, как их развешивают и прикручивают таблички. Некоторые даже собак с собой привели. У нас это невозможно.
— Не понимаю, все-таки выставка открыта или закрыта? Откуда столько посетителей? — спрашиваю у куратора с французской стороны Николя Люччи-Гутникова. Он наполовину русский, говорит, что вопрос понял, но отвечает по-французски:
— Публика ходила и тогда, когда мы только начали монтировать выставку. Мы создали такую сложную систему захода/подхода, чтобы, с одной стороны, оградить те 1200 метров пространства, где идет развеска экспозиции, а с другой — ни разу не закрыть музей. Вообще вся эта выставка делалась в такие короткие сроки, что это потребовало усилий всех служб музея. Это был как вызов для нас, такое пари, и, надеюсь, мы его выиграем.
История этого уникального проекта началась год назад. Директор «Мультимедиа Арт Музея» Ольга Свиблова приехала в Париж, чтобы найти большой музей, где можно сделать серьезную выставку к празднованию установления дипломатических отношений России и Франции: в 2017 году будет как раз 300 лет, как Петр Первый впервые организовал во Франции свое посольство.
— Я хорошо знаю французские музеи: у них планы расписаны на два года вперед, — рассказывает Ольга Львовна, — и в «Помпиду» тоже было все расписано. Но тут звезды сошлись: Центру Помпиду исполняется 40 лет. Его директор Бернар Блестен объявляет 16‑й год годом дарителя. Он думает о расширении коллекции. «А если мы тебе соберем коллекцию русского современного искусства, которого у тебя крайне мало?» — спросила я его. Он согласился.
Свиблова — куратор с российской стороны. Началась работа по поиску картин, разбросанных по всему миру. Полная бесконечных переговоров и подчас изнурительных уговоров коллекционеров, художников или их наследников, приключений шедевров и широких жестов. Ведь стоимость работ немалая, и представить себе, что коллекционеры или родственники художников легко захотят расстаться с картинами, стоимость которых зашкаливает, трудно.
— Я нашла две работы Рабина 64‑го года у коллекционеров, но коллекционеры сказали, что две не дадут, а дадут только одну. Или Бернар Блестен всего один день был в Нью-Йорке, но поехал к черту на рога, чтобы увидеться с Риммой и Валерием Герловиными, которые были первыми концептуалистами. Гордимся, что достали такую работу Андрея Монастырского, что Тейт Модерн теперь может плакать.
В общем, из 1000 работ на старте до финиша, то есть до выставки, дошло 250, по мнению французского куратора, а по мнению российского — под 400, потому что Свиблова считает еще и каждый документ, справедливо спрашивая: «Фотография акции — это не произведение?».
О принципе отбора рассказывает французский куратор Николя Люччи-Гутников.
— Те художники, что были выставлены прежде в западных музеях, не были понятны нашей публике. А для нас было важно поместить их в исторический контекст. И здесь есть видео, которые показывают манежную выставку, «бульдозерную», чтобы публика могла войти еще и в контекст исторический.
Теперь выставка представляет собой карту современного русского искусства — если не детальную, то контурную, но с четко выстроенной системой. Нонконформизм, родившийся в период хрущевской оттепели и Хрущевым же загнанный в подвалы, лишенный публичной жизни. Хорошо презентованы московский концептуализм, соцарт, есть залы Ленинграда и перестройки. Здесь как главные имена в художественной истории СССР и России — Кабаков, Булатов, Пригов, Рабин, Штейнберг, Монастырский, Пивоваров и другие, — так и подзабытые: группа «Мухоморы», «Чемпионы мира», «Перцы», первые концептуалисты Герловины. А рядом с ними таблички частных музеев и многих российских коллекционеров — Семенихиных, Цуканова, Ильина, — кто пожертвовал работы и тем самым увековечил свое имя.
Дмитрий Пригов в Центре Помпиду имеет две комнаты, кто-то уголок, а чьих-то работ вообще нет. Интересуюсь, кто решал в конечном итоге судьбу произведений — быть им в музее или... Предложения кураторов проходили серьезный фильтр: сначала кураторский совет Центра Помпиду из 30 экспертов, затем национальный совет на уровне Министерства культуры, и только после этого 99,9% произведений получили печать и стали частью коллекции. Несмотря на то что Центр Помпиду всегда был в авангарде и первым, например, показал персональную выставку Эрика Булатова, Бернар Блестен признается, что за год работы над русской коллекцией открыл для себя многих художников — например Дмитрия Пригова. Или художников, много лет живущих и работающих в Париже: Шелковского, Янкилевского, Рабина.
Продолжаем экскурсию со Свибловой. Перед глазами советская история 70–80‑х, полная парадоксов, наива, идиотизма, который весело в невеселое время препарировали художники. Вот известная тема — работа/зарплата (два этих слова написаны в столбик на темной доске). Вспоминается герой из «Иронии судьбы»: «Зарплата у меня хорошая, но маленькая». Знаменитое «Молоко» Игоря Шелковского (здоровый треугольный пакет с маленьким металлическим райончиком, одиноко так прилепившимся на одной плоскости), дивные носовые платочки группы «Перцы» — с наивными картинками из советской жизни. Мавзолей из пожелтевшего домино Александра Косолапова. Комнатка с портретами девочек-подростков из далеких 90‑х. Группа АЕС+Ф снимала в самом начале 90‑х девочек, совершивших немотивированные убийства при отягчающих обстоятельствах. Половина детей на портретах — убийцы. Кто? По милым лицам не понять.
За стеклом выложены документы: обязательства «Мухоморов» на 40 процентов повысить эффективность и качество, концептуальность работ, хеппенингов — на 25 процентов. Их глаголы — призывы списочком: овладевайте, воспитывайте, трудитесь, напрягайтесь и так далее. А с цветными коробочками Герловиной, веселенько-весенними, не по сезону, у Свибловой связана своя история.
— На одной, видишь, написано: «Душа. Не открывать, а то улетит». 73‑й год, замечу. А в 90‑е в сквоте в Фурманном я завела для художников раз в неделю выставки на тему «Искусство как удовольствие и удовольствие как искусство». И вот мы как-то подумали, что живем в 91‑м году, получаем из Европы гуманитарную помощь, а ничем хорошим не можем ответить. Придумали: у нас есть русская душа — и стали дышать в коробочки, запечатывать их сургучом и дальше пытаться отправлять. Пригов дышал, Рубинштейн дышал, я дышала — везем с собой в аэропорт 30 коробок. Проходим таможню. Таможенник спрашивает: «Что у вас там?» «Душа», — говорю. «Как душа?» — «Русская душа. У тебя она есть?» — «У меня есть. Открыть можно?» — «Можно, но она вылетит». — «Проходите», — и машет рукой. Мы же не знали в 91‑м, что еще в 73‑м Римма Герловина делала кубики с душой. Я здесь столько удивительных ниточек увидела.
Все, что мы сделали, — это ради художников. 65 русских художников, 60 из которых и не мечтали оказаться в Бобуре, теперь здесь. Второе: коллекционеры объединились и поняли, как это хорошо — дарить. Наконец, эта акция важна и для молодого русского искусства, у нас появилась плеяда талантливых художников. Им трудно: рынок стоит, и, чтобы они не задохнулись, надо, чтобы на них смотрели. Наша задача, чтобы такие коллекции русского искусства появились везде в мире.
Спрашиваю директора Центра Помпиду:
— За год подготовки русской выставки вы испытывали политическое давление? Ведь отношение у Европы к России сейчас вполне определенное — «империя зла».
— Ни одной секунды, абсолютно. Я бы никогда не позволил, чтобы на меня оказывали давление. Более того, скажу, что для меня эта выставка ни в коем случае не завершение. Все только начинается. Я верю в силу искусства, в силу образования, именно поэтому я принял решение, что эта коллекция будет показываться полгода, и я верю, что благодаря этому мы сможем пробудить интерес к тому, что было совершенно незнакомо европейскому современному зрителю. И я хотел бы снять шляпу перед вами, русскими, потому что то чувство гордости, которое вы испытываете по отношению к своей культуре, — именно оно стало двигателем этого проекта.
Выставка «Коллекция» продлится до конца марта и будет сопровождаться большой образовательной программой с участием российских художников.
Париж.
