То, что это событие государственного масштаба, понятно было еще на подступах к Большому. По узкому проезду, ведущему от Театральной площади к театру, вереницей въезжают авто солидных марок и сплошь черного цвета. В самом театре на лестницах, возле буфетов можно видеть крепких короткостриженых парней в добротных костюмах из службы безопасности. Да и сам контингент гостей не оставляет сомнения, что мероприятию в имперском театре придан имперский размах. Люди здесь собрались сплошь от власти и политики, театральных по пальцам можно пересчитать.
Сергей Кириенко, Александр Жуков, Михаил Задорнов, бывший министр культуры Владимир Мединский и нынешний — Ольга Любимова. Столичные и провинциальные олигархи, чьи имена широко известны в узком кругу. Нарядно одетые дамы сопровождают солидных господ, занимающих в партере лучшие места. В царской ложе с опозданием на 15 минут появляются Валентина Матвиенко, Сергей Шойгу и еще какие-то важные лица. Редкие «птицы» соблюдают масочный режим, в частности, министр культуры Москвы Александр Кибовский, Михаил Задорнов. На десятом ряду партера, где у меня место (хотя всю прессу загнали на ярус), я насчитала не более двух масочников.
Никита Михалков — художник статусный — для своего спектакля другую сцену в столице нашей родины вряд ли рассматривал. Похоже, его не смутили ни размеры зала, ни его золотой декор, ни мысль о том, что драма в Большом, к тому же актуального и социального характера, не сочетаются с помпезностью, историческим и художественным контекстом пространства. Но, может быть, решение взять Большой — это провокация от большого художника, подошедшего к серьезному возрастному рубежу? Что ж, посмотрим.
Пока гости рассаживаются, сцена перекрыта экраном: на нем погода под стать уличной — серость, морось, но надпись: «Не следует искать здесь правду, попытайтесь ощутить истину бытия» (Б.Тосья). Но вот открывается сцена, в глубине которой по сути реконструирована декорация фильма «12» — спортивный зал со всем, чему в нем положено быть (кольца, маты, мячики), теннисные столы, составленные в один. Входят 12 присяжных, которые должны решить судьбу чеченского юноши, обвиняемого в убийстве приемного отца. Виноват «чечененок» или не виноват?
Фильм Михалкова еще помнят, поэтому нет смысла пересказывать содержание, не теряющее своей актуальности и по сей день. Более того, события в других странах, такие как движение black lives matter, сделали его еще более актуальным. Мигранты, заполонившие российскую столицу и глубинку, где в любой момент может начаться открытый конфликт с коренным населением, и тогда black lives matter при характере российских крайностей покажется цветочками… Спорное понятие свободы, совесть, суета, заевшая всех и каждого, наконец, деньги, деньги и еще раз деньги, которые сегодня рулят и перекраивают ментальность российского народа — все это (а возможно, еще и большее) со сцены Большого театра Никита Сергеевич рассказывает истеблишменту, заполнившему партер и ложи. Как представители власти и политики реагировали — чуть позже. Пока же о том, как кинопродукция стала театральной. И стала ли?
С точки зрения законов театра Никита Михалков сделал все, чтобы убедить нас в одном: он человек кино, и никакие сценические законы ему не указ. Заявленная с первого акта одна мизансцена — все присяжные за столом, возле него и вокруг — практически не меняется в течение трех часов. Более того, она происходит в глубине, так что даже из десятого ряда партера трудно рассмотреть лица актеров, а стало быть — оценить их игру. Что говорить о тех, кто купил билеты в бельэтаж и на ярусы. Постановщик дерзко отказался от трансляции крупных планов на два экрана, размещенных на высоте по обе стороны сцены. А ведь практически у каждого из участников судебного заседания — какой-никакой монолог, но как он проживается, судить сложно.
Оставалась одна надежда — на голоса, но, увы, она не оправдалась. Можно, конечно, все списать на несовершенство звука радиомикрофонов, но ведь очевидна была разница в подаче текста актерами. Почему-то Сергея Степанченко из «Ленкома», Николая Бурляева, Владимира Майсурадзе было отлично слышно, но текст других часто был невнятен. Но кого именно — назвать сложно, поскольку в программке персонажи обозначены просто как «1-й присяжный», «2-й…» и так до «12-го…».
В спектакле, в отличие от кинофильма, где звезда на звезде (Сергей Гармаш, Михаил Ефремов, Валентин Гафт, Сергей Газаров, само собой Никита Сергеевич), заняты актеры Центра театра и кино Никиты Михалкова плюс он сам. Как и в фильме, он не на первых ролях, серый кардинал, наблюдающий со стороны, как развивается партия, финал которой им же и решен. «Мы кушать хотим как большие, а платить хотим как маленькие». «Вот правильно сказала Никита Сергеевич», — наверняка про себя подумал партер, одобрив его резюме аплодисментами. Но это же в театре... В жизни у нас слово делу не указ.
Реакция публики в Большом шла по нарастающей — поначалу аплодировали монологам, даже не всегда удачным, а потом по аплодисментам стало ясно, что солидный зритель следил за сюжетом и тем, как распределялись голоса на табло с надписями «виновен»/«не виновен». Театральный финал по содержанию не отступил от кинематографического, но был украшен зажигательной лезгинкой в исполнении большой группы мальчиков в честь освобожденного подсудимого.
Остался открытым вопрос: зачем для столь серьезного разговора, где ставка делается на текст, брать огромную площадку, любой спектакль обрекающую на формат радиотеатра? Если для статуса, то зачем тогда такой разговор нужен?
