Из жизни Планшетной крысы

Удивительные истории театрального художника

Кто такая планшетная крыса и чем она отличается от амбарной? Тем, что эта — планшетная — не что иное, как почетное звание. Его удостаивались мастера театра, достигшие в своем ремесле высот. Один из них — замечательный театральный художник Эдуард Кочергин — написал книгу «Записки Планшетной крысы». Труд оказался настолько востребованным, что пережил уже второе издание. Мимо него никак не мог пройти обозреватель «МК».

Удивительные истории театрального художника
Эдуард Кочергин

Эдуарду Кочергину уже 77. 50 из них он проработал в легендарном ленинградском (теперь питерском) БДТ на Фонтанке. Человек с удивительной судьбой, острым взглядом, прямым характером, который принес ему немало сложностей. А что делать таланту — или правда, или никак. Третья по счету книга — только правда.

Ее герои — те, кого не принято даже упоминать не то что в рецензиях и статьях, даже в театральных программках. Это те самые планшетные крысы — бутафоры, макетчики, красильщики, закройщики и представители театральных профессий, без чьих рукотворных работ и таланта не мог обойтись советский, а позже российский театр.

Планшетная крыса — не образ. «Шутовское посвящение в сан Планшетной крысы происходило раз в год в день святого Новгородского епископа Никиты — 13 февраля по новому стилю. Этот святой считался не то покровителем зубасто-хвостатой живности на земле, не то борцом с ней, во всяком случае, день памяти его являлся самым благотворным днем борьбы с крысами, — пишет в начале книги Кочергин. — Посвящала в сан высокая комиссия, состоявшая из именитых, мудрых театральных профессионалов, обладающих с давних времен этим славным титулом. Обряд проводился в затемненном, закрытом от посторонних живописном зале театральных мастерских, при многочисленных свечах, и иронически имитировал масонскую церемонию. Члены комиссии в треугольных колпаках с кисточками восседали у восточной стены зала за длинным столом, покрытым мышиного цвета сукном. От макетной через весь зал к центру стола вела такого же цвета дорожка. Посвящаемого выставляли на нее, и по звону колокольца главного заседателя виновник начинал медленно приближаться к столу под звуки марша солдатиков из балета Чайковского «Щелкунчик».

Эскиз декорации к спектаклю "Тихий Дон"

Да уж, обряд сей имел характер более чем театральный, и новый посвященный получал заветную шкатулочку, в которой лежал (внимание!!!) засушенный мышиный хвостик. Кочергин застал несколько выдающихся планшетных крыс и подробно, вкусно описал их в книге.

Поразительные портреты скромнейших людей — осколки императорской армии, чудом сохранившиеся в театрах, последний портной из деревни, — строивших мундиры (именно строивших) для членов царской семьи, крестьянин-вепс с чухонского хутора. Удивительные мастера, удивительные судьбы. Вот, например, последний швальник российского императора. Швальник хоть и похож на ругательную «шваль», на самом деле означает «военный портной». Звали его просто Александр Сергеевич, а его деды и прадеды, холопы Романовых, шили своим боярам военное обмундирование. Но будем точными по Кочергину — не шили, а строили военные мундиры, потому как:

«В них хребет человеческий выпрямлялся, в седле воина держал. А в теперешнем, шитом, ты уже не воин, а аника-вояка… Уважение к делу потеряли, вот и слова пошли не те. Смысел слов перевернут, и жизнь вся наша наоборот-нашиворот покатилась. Ранее у нас портачить значило портки тачать, и ничего такого плохого в этом слове не было. А счас портачить — портить значит. Ходите вы в порченом, и сами-то порченые, а что делаете — все портачите, жизнь портите».

Так говорит реальный герой книги театрального художника. И таких на 300 с лишним страниц хватает. Язык сочный, непричесанный, таким сейчас не говорят. Да таких и нет. И время то ушло. А жаль, особенно как почитаешь свидетеля Кочергина и позавидуешь ему: ответственные люди были за слово, с честью, и достоинство имели. Все на продажу — не делали.

Эскиз декорации к спектаклю "Волки и овцы"

Например, был такой актер Шамбраев, служивший в областном театре драмы и комедии. Острохарактерный, чистой души человек, он пел колыбельные больной и лежачей жене (старше его была лет на 30). И держал в доме куриный театр. Да-да, именно куры были его актрисами — он их дрессировал и тем подрабатывал на жизнь. Когда Эдик Кочергин, тогда еще молодой художник, пришел к нему домой, то лицезрел немыслимое представление: куры ходили строем, по очереди раскланивались. Или мебельщик Иван, вепс по народности, делал мебель без единого гвоздя — кровать, шкаф, буфет. Малоразговорчивый, к тому же беспалый, он творил настоящие чудеса. В доме у него, за шкафом, стоял гроб, также сделанный без гвоздей. В нем его и схоронили. «Знатную сработал для себя домину», — восхищенно говорили другие мастера, без ужаса принимавшие сам факт смерти: Бог прибрал человека.

Эскиз костюма Телка к спектаклю "Король Генрих IV"

Интересны «Записки Планшетной крысы» с исторической точки зрения: много фактов, о которых даже опытный театрал не подозревает, и смешного в них хватает, и невероятного. Некоторые факты режимной Совдепии потрясают. Да не была она режимной, если в ней директор театра Янковский (умница, полиглот) погасил жуткую бабскую интригу с помощью аморалки. А дело было так: кинули Янковского в театр, где труппа сожрала худруков и вообще был кошмар. Не робкого десятка человек оказался, раз согласился войти в клетку с разбушевавшимися «хищниками», но поставил руководству города два условия: ему выделят машину «Волга», по тем временам жуткий дефицит, и шоферу в два раза поднимут зарплату. Выхода нет — на условия согласились.

Директор появился в театре в сопровождении высокого красавца шофера Миши, и за несколько дней они новенькую «Волгу» переоборудовали в уютное гнездышко, сняв переднее сиденье. Дальше события развивались так: с утра Миша уезжал в лес с одной из актрис-заводил — и возвращал ее к вечеру притихшей и милой. Два месяца актрисы у Миши менялись, обстановка в театре постепенно успокаивалась, пока скандал не превратился в штиль. Миша уволился, вернулся в свой таксопарк, где его и нашел директор Янковский. Возможно ли такое сегодня? И найдется ли в директорском корпусе такой остроумец? Вряд ли. Социальные сети поднимут такой вой, что директору, усмирившему труппу таким образом, впаяют срок.

Эскиз костюма Генриха IV к спектаклю "Король Генрих IV"

А жалостливого сколько у Кочергина, а нежного и пронзительного — сердце сжимает, но… Вот что удивительно: при всей любви, с какой описаны люди, у Кочергина грустно кончается каждая глава. А может, потому, что с любовью — потерял человека, ставшего для него за долгие годы чем-то особенным, неформальным. И в связи с этим — несколько пронзительных глав, посвященных величайшему режиссеру прошлого века Георгию Товстоногову. Они писаны в виде «повиданок», то есть свиданий с режиссером, которого уже нет в живых. Кочергин приходит к памятнику, что поставлен возле дома мастера, и разговаривает с ним. А иногда и водочку с ним выпивает. Степень открытости и распахнутости автора даже пугает.

Звоню в Петербург Эдуарду Кочергину:

— Эдуард Степанович, а я помню в МХТ еще Лизу-красильщицу — удивительная была мастерица…

— Что вы, во МХАТе (я там четыре спектакля выпустил) были потрясающие мастера. Я там застал Серебрякову, дочь знаменитой художницы, она работала главным исполнителем. Мне повезло: я не просто знал — я работал с этими людьми. Красильщица... Да ей по телефону скажешь: «Сделай на полтона светлее» — она все понимала. А сейчас художники таких простых вещей не знают, как те люди без образования. В Питере у нас была потрясающая бутафор Маша — так ей все театры города заказывали овощи и фрукты, так она их шила. Отлично зарабатывала.

— Но все они у вас настолько подробно описаны, так сохранена речевая характеристика каждого, местами заковыристая, как будто вы вчера с ними расстались. Вы записывали за ними?

— Нет, наверное, у меня память такая хорошая.

— Насчет куриного театра… Это действительно было так уникально, не могу представить?

— Конечно, совершенно невероятное зрелище. И артист этот был удивительный, физиологичный — таким был только Евгений Лебедев. Дело в том, что куры — это была у него подработка. Тогда все артисты чем-то подрабатывали, зарплаты ведь были небольшие. И Шамбраев дрессировал кур, другой артист прекрасным был сапожником, кто-то переплетал книги… Вот Олег Борисов, между прочим, был исключительный переплетчик, хотя известный, с хорошим заработком. У него была шикарная библиотека, но он при этом делал самую чистую и самую вкусную водку, которую я только пил. А его соленья — грибочки, кабачки, цветная капуста, арбузные корки, морковь?.. Да ничего вкуснее нельзя было представить! И актер гениальный. Хотя никогда так себя не называл. Однажды только мне, когда я похвалил его переплеты, сказал: «Слава богу, на старости есть чем кормиться».

— Знаете, как-то грустновато после вашей книги, потому что понимаешь, что таких уникальных мастеров не осталось. Да вы, собственно, и сами об этом пишете.

— Сейчас все изменилось. Ручной труд, все руками делали, и не было таких станков, как сейчас. Я рассказывал Иосифу Бродскому, когда он четыре с половиной месяца жил у меня в квартире, с кем я работаю в областном театре драмы и комедии, — он очень хохотал и восхищался.

— Вы пишете, что исчезли режиссеры, которые готовы рисковать и которые ценят работу художника, берут от него идеи…

— Сейчас художники обслуживают режиссеров. Да, еще есть Додин, который работает с Боровским, есть Женовач… А большая часть использует художников как оформителей. Не могу сказать, почему так происходит. Время другое, да и люди. Я встречался и работал с режиссерами очень образованными. Вы знаете, что Товстоногов, кроме того, что он был очень умный и остроумный человек, прекрасно владел двумя языками — французским и немецким? Он пьесы, что ставил, наизусть знал. А сейчас резко упали культура и образование — ну просто стыдно. Главное сейчас — амбиции. У Товстоногова амбиции были другого порядка. Однажды я его спросил: «В чем суть вашей профессии?» Он ответил: «Философия крошки Цахеса: все хорошее — все мое». То есть он брал лучшее от всех людей, что его окружали, а не демонстрировал себя.

А в чем суть профессии художника театрального? Мне понравилось, как на этот вопрос отвечает в своей книге Эдуард Кочергин: «Театрального художника руки кормят, ноги носят, глаза рыщут, а башка в четырех углах пятый ищет».

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру