У нас есть повод вспомнить об этом несчастном императоре, зверски убитом в построенном им Михайловском замке, куда он переселился из Зимнего дворца, где не чувствовал себя в безопасности. Павел I после пребывания в Первопрестольной по случаю коронации в Успенском соборе в холодный день 5 апреля 1797 года (и сейчас в апреле не жарко) четыре года занимался делами города путем переписки с «военными губернаторами и главнокомандующими гражданской частью в Москве и Московской губернии». Он вернул свободу издателю Новикову и Радищеву, пострадавшему за книгу «Путешествие из Петербурга в Москву», но закрыл все частные типографии.
По его повелению Екатерининский дворец в Лефортове перестроили в казарму. Дворяне и купцы заслужили благодарность императора за желание на свои средства построить четыре казармы. Тем самым они освобождались от тягостного постоя солдат в своих усадьбах. Лейб-хирург Павла I инспектировал Главный, Городовой и два полковых госпиталя Москвы. Занимало его благоустройство, ремонт зданий, строительство водопровода, отделка камнем кремлевской набережной, мост над Неглинкой. Он прислал чертежи и смету моста через Яузу.
Проявляя самодурство, император часто поступал справедливо, постоянно рассматривал жалобы от всех сословий, не исключая крепостных. Действительному тайному советнику Свиньину, дважды обманувшему «девицу Алексееву», пришлось с ней обвенчаться. Камергер Нарышкин, князь Мещерский и бригадир Дмитриев вернули давний долг купцу, чего делать не собирались. Жалоба крепостного повара на помещицу, зверски мучившую его, жену и малолетних детей, подтвердилась, и садистку пожизненно заключили в монастырь…
Возможно, в роковую для Павла ночь он бы мог спастись от заговорщиков, скрывшись в соседней комнате императрицы. Но сделать это не смог. Опасаясь за жизнь матери десяти детей, врачи запретили ей интимные отношения с мужем. Поэтому император, чтобы избежать опасной беременности, заколотил дверь в спальню жены. И попал в западню.
Памятник убитому императору недавно установлен во дворе Михайловского замка. В Москве монумент Павлу I можно увидеть в галерее Зураба Церетели на Пречистенке. Там же выставлены отлитые в бронзе его предки и потомки: начиная от основателя династии Михаила Романова, кончая Николаем II и его семейством.
Построенные по велению Павла гостиницы встречали перед въездом в город приезжих дворян, купцов и иностранцев. Выглядели они, как их описывают, «каменными двухэтажными зданиями с одинаковыми фасадами в классическом стиле, по 30 сажень длиной и 13–16 сажень шириной» (в зависимости от места расположения).
Довольно быстро на рубеже XVIII–XIX веков открылись гостиницы у Пречистенских, Арбатских, Никитских, Мясницких и Яузских ворот, от которых не осталось ни следа. У Петровских, Сретенских и Покровских ворот в торце бульваров стоят дома на месте гостиниц. Как они выглядели, дают представление во дворе у Покровских ворот остатки былого здания «без лишних украшений, характерных для конца ХVIII века».
В Москве сохранилось единственное творение зодчего, которого называют последним архитектором эпохи классицизма. (Первым считают его тезку, Василия Баженова.) Василий Стасов родился в Москве в 1769 году в царствование Екатерины II в семье мелкого чиновника, рано умершего. Когда за ним скончался старший брат, подросток Василий стал опорой семьи, матери и сестры. В автобиографии Стасов записал: «обучался в Московском университете». Это так и не совсем так. Как дворянина, его приняли в закрытый университетский Благородный пансион, в сущности, привилегированную гимназию при Московском университете, где воспитанники за шесть лет получали среднее образование и готовились для поступления на факультеты университета.
В пансионе мальчиков учили рисовать и чертить, азам архитектуры. Эти знания позволили Василию в 14 лет быть принятым в звании «архитектуры капрала» чертежником в Управу благочиния при Экспедиции архитектурных дел, ведавшей градостроительством в Москве. Произошло это 14 февраля 1783 года.
Спустя полгода им был выполнен чертеж дома купца в Замоскворечье. По этому поводу сын архитектора, признанный художественный критик и историк искусства XIX века, Владимир Стасов заметил: «Конечно, не бог весть знает, что требовалось от 14-летнего мальчика, чтобы поступить чертежником в Управу благочиния, но все-таки этот мальчик, наверное, умел кое-что чертить. Кто его этому научил — не знаю». В пансионе, где издавали журнал и играли в театре, обучали детей лучшие преподаватели своего времени.
Спустя семь лет службы, став «архитектуры помощником», Василий смог купить участок земли в нынешнем Большом Сухаревском переулке и по своему проекту построить собственный дом.
В судьбе Стасова сыграл особую роль выполненный им проект обустройства Сокольнического поля по случаю коронации Александра I. Его он описал так:
«…Это сооружение имело форму овала длиной в одну милю и было окружено земляным парапетом с сиденьями: площадь внутри была разделена на 12 частей… Были установлены 30 павильонов в виде храмов различных древних и современных народов.
Вокруг было расположено шестнадцать укрепленных галерей для пяти тысяч избранной публики, а снаружи устроены две дороги для десяти тысяч карет таким образом, чтобы они, двигаясь по кругу, могли бы наблюдать веселье народа…»
Автора грандиозного проекта представили молодому императору, после чего последовало «высочайшее соизволение» — и Василия Стасова за казенный счет отправили в заграничную командировку во Францию, Италию и Англию для «усовершенствования знаний примерами славнейших древностей» на три с половиной года. Продлилась увлекательная и деловая поездка на шесть лет. В Петербург Стасов вернулся с дипломом и званием профессора Римской академии живописи, скульптуры и архитектуры имени святого Луки. С таким же почетом предстал в столице после подобной заграничной командировки Василий Баженов.
В пожаре 1812 года сгорел собственный дом Стасова и все его постройки. Он переехал после двадцати лет службы в родном городе в столицу, где его избрали действительным членом Санкт- Петербургской академии художеств. На берегах Невы Стасов прославился проектами, превратившими столицу Российской империи в красивейший город Европы. Марсово поле, казармы Павловского гвардейского полка, Главные конюшни, Спасо-Преображенский собор, Троице-Измайловский собор, Триумфальные ворота у Московской заставы, памятники Кутузову и Барклаю-де-Толли у Казанского собора, ансамбль Смольного монастыря — это неполный перечень творений, связанных с именем академика Василия Стасова.
В Москве по его проекту, присланному из Петербурга, на Зубовском бульваре архитектор Федор Шестаков построил Провиантские магазины, состоявшие из трех одинаковых монументальных корпусов в классическом стиле. Каждый площадью 30х80 метров и высотой 6 метров. У архитекторов классицизма больницы, казармы, тюрьмы выглядели как дворцы, что можно сказать и о Провиантских магазинах. Редкие окна на стенах дают представление, что это не жилой дом.
По предписанию Николая I, одобрившего проект, следовало: «располагать постройки соответственно высочайше утвержденным планам и фасадам и иметь строгое наблюдение, чтобы сии постройки были производимы правильно, прочно, с надлежащим успехом и чтобы материалы были употреблены доброго качества». Что и было исполнено. Заказчиком выступал Провиантский приказ, рассчитывавший хранить здесь 35 тысяч кулей. Заложили здания в июне 1830 года и за пять лет возвели. Они с тех пор стоят неколебимо на своем месте, украшая Садовое кольцо.
Все историки русской архитектуры характеризуют Провиантские магазины как шедевр позднего классицизма. Лучше всех искусствоведов написал о них Алексей Щусев: «Простота архитектурного решения здесь не знает себе равной. Немногочисленные детали убранства прорисованы с исключительным совершенством. Три здания складов, несмотря на тривиальную форму участка, образуют неразрывное единство. Можно смело сказать, что эта группа сооружений чисто утилитарного порядка, окрашенная в простой белый цвет, — одна из лучших в архитектуре Москвы». Ограды, двери, ставни и решетки покрыли черной краской, а желоба и водосточные трубы были красного цвета.
В наши дни Провиантские магазины выделяются высокими побеленными стенами с черной крышей. На углу с Остоженкой на мемориальной доске давняя надпись гласит: «Здесь в октябре 1917 года происходил бой Красной гвардии и солдат 193-го пехотного запасного полка с юнкерами за захват интендантских складов». Проходя мимо Провиантских складов, я всегда вспоминаю выборного командира этого полка Алексея Померанцева, о котором написал очерк по случаю 50-летия Октябрьской революции. Он был сочтен погибшим в том бою, его именем назвали соседний, бывший Троицкий переулок между Остоженкой и Пречистенкой. Московскому военно-революционному комитету Померанцев докладывал 31 октября 1917 года: «Пречистенка наполовину занята войсками 193-го пехотного полка, противники громят из пулеметов, действия затруднительны…» Это выдержка из донесения в комитет, возглавивший вооруженное восстание, в поддержку которого выступил полк из Хамовнических казарм, оставшись без офицеров.
В бою командира солдат достала пуля. Тяжело раненный, он выздоровел, вступил в Красную армию. После демобилизации вернулся на физический факультет Московского университета, откуда ушел в армию и жил так, чтобы о нем как о герое забыли. Потому что, по его словам, после разгона Учредительного собрания он разочаровался в Ленине, Троцком, революции. И потому что видел, как поступали с бывшими революционерами.
Я застал профессора Померанцева в квартире дома преподавателей университета на Ленинских горах с наушниками радиостанции «Урожай», хорошо принимавшей передачи «Голоса Америки» и «Свободы».
К тому времени Померанцева физики знали как автора учебника по теории теплообмена и монографии о «термических напряжениях в телах вращения произвольной формы». Советская власть награждала ученого орденами. О своей гибели Померанцев узнал случайно из вышедшего к юбилею революции сборнику «Октябрь в Замоскворечье». Смерть Померанцева опроверг в воспоминаниях «Думы о прошлом» академик Островитянов, бывший секретарь Замоскворецкого ВРК. Они случайно попались мне на глаза.
Провиантские магазины много лет служили армейской автобазой. Чтобы высвободить от машин памятник архитектуры, город построил за миллиард рублей два крупных автохозяйства, куда военные передислоцировали гараж, оставив после себя десять слоев асфальта, пропитанных мазутом. В 2008 году на Зубовский бульвар, 2, наконец переехал Музей истории Москвы.
Я не раз бывал в Карнавале, Музее истории Парижа, в его садах со скульптурами, ста больших и малых залах на этажах двух прекрасных дворцов XVI и XVII веков, заполненных старинной мебелью, картинами и литографиями, макетами зданий, редкими книгами. Ходил вдоль расписанных стен и думал, почему у нас для Музея истории Москвы ничего лучшего не нашлось, чем церковь Иоанна Богослова, что под вязом, и малые домики рядом с ней. Теперь у столицы есть замечательные здания XIX века, где можно показать томившиеся в запасниках экспонаты. В музее их собрано около миллиона: это коллекции, подобные тем, что обладает Париж, представляют Москву и москвичей начиная с XII по XXI век.
Реликвии еще не успели перевезти, как самопровозглашенные «эксперты» начали очередную обструкцию в СМИ против «проекта Юрия Лужкова»: «Краеведческий характер экспонатов принципиально не соответствует героическому масштабу ампирной архитектуры». «Грандиозное сооружение не подходит для краеведческого музея». Почему? «Героический масштаб ампирной архитектуры» не мешал хранению кулей с провиантом.
Масштабы французских дворцов XVI и XVII веков вполне соответствуют «краеведческому характеру» Музея истории Парижа. А наши монументальные здания XIX века почему не годятся для Музея истории Москвы? Эти «эксперты», хорошо помню, возмущались строительством Музея Отечественной войны на Поклонной горе, поскольку он «увековечивает миф о гениальности вождя». Они же выступали против воссоздания Иверских ворот: «Эстетическая глухота полная», против храма Христа («Нужен ли столице новый БАМ?»). Москва им напоминает «Рим эпохи упадка».
Мне нравится большой проект развития Музея истории Москвы, созданный академиком Юрием Платоновым и его коллегами. Они предложили на задворках Провиантских магазинов возвести четвертый подобный корпус, объединить все здания на подземном уровне, предусмотрев выход из станции метро «Парк культуры». И хотели перекрыть пустующий двор между корпусами, ныне залитый асфальтом, прозрачной крышей, подобной той, что нависла над Гостиным Двором и образовала великолепный универсальный зал. Тогда у музея прибавится свыше 45 тысяч квадратных метров, и он приблизится по масштабу к лучшим музейно-выставочным комплексам, современным городским музеям. В Шанхае, например, такой музей занимает 120 тысяч квадратных метров.
Замечательный проект, работа над которым заняла несколько лет, ошельмовали, загубили все те же «эксперты», полагающие, что он «исказит образ памятника». Его на самом деле искажает давний пустырь на задворках Провиантских магазинов. Самые крупные здания XIX века, 2400 квадратных метров каждый, не так и велики для Музея истории Москвы.
Не на задворках, посреди двора королевского Лувра французы возвели хрустальную пирамиду, ведущую в подземное пространство музея. Она стала такой же достопримечательностью, как Эйфелева башня. Наш Гостиный Двор не исказила прозрачная крыша. И музей истории Москвы от нее не пострадает, только станет лучше.
