– Возможно ли в обозримом будущем воссоединение Севера и Юга?
– На данный момент шансы на воссоединение двух стран крайне малы — по целому комплексу причин. Во-первых, расхождения между северянами и южанами довольно велики, и на Юге, по крайней мере, понимают, что это, скажем так, не совсем разделенные родственники, а, скорее, несколько другие люди. Это, кстати, очень четко видно по положению перебежчиков из Северной Кореи в Южную, где они оказываются в нише людей второго сорта. Настолько, что увеличивается тенденция, когда сбежавший с Севера человек в конечном итоге вновь бежит в КНДР. Существует довольно жесткая дискриминация в отношении северных корейцев. Быть женатым в Республике Корея на перебежчице с Севера — это все равно, как если бы у нас некий бренд-менеджер женился на беженке из Таджикистана.
Во-вторых, многие понимают, что с чисто экономической точки зрения объединение двух стран будет сложной задачей. ГДР, если вы помните, входила в первую десятку экономик Европы, и все равно там были проблемы с тем, чтобы после объединения поднимать Восточную Германию. На Корейском полуострове разрыв гораздо больше.
Есть целый комплекс политических проблем — куда, например, девать северокорейских врачей, учителей, военных? Что делать с американскими военными, которые из Южной Кореи никуда не уйдут? И так далее.
– Каковы настроения в южнокорейских политических кругах?
– Существует, конечно же, определенная группа людей, которые воссоединения хотят, но это ультраконсерваторы. Остальные же прекрасно понимают, что это обернется морем проблем. Но дело в том, что открыто высказаться против идеи об объединении — значит совершить политическое самоубийство. Поэтому обычно заявляется о необходимости объединения, с оговорками, что произойти оно должно не в краткосрочной перспективе, а через довольно большой промежуток времени, что оно требует значительных подготовительных усилий и т.п..
– Эти консерваторы под объединением подразумевают не слияние, но поглощение?
– Да, воссоединение для них это, безусловно, уничтожение северокорейского режима и поглощение Югом всего того, что было на Севере. Северокорейский вариант воссоединения это конфедерация. Разумеется, такой проект весьма утопичен, поскольку являет собой попытку впрячь в одну телегу коня, трепетную лань, лебедя, рака, щуку и няшного кота для симметрии. Но, в основном, речь идет именно о поглощении, поскольку еще Ли Мен Бак (президент Южной Кореи в 2008-2013 гг. – Авт.) говорил, что объединенная страна будет просто большой Республикой Корея.
– Есть ли «золотая середина» между двумя вариантами?
– Компромиссные варианты – теоретически – есть, но для этого ведь обе стороны должны идти на уступки. А если посмотреть на политику той же Республики Корея, то она остается весьма бескопромиссной, несмотря на заявления нынешнего президента Пак Кын Хе о необходимости восстановления доверия. Северянам выдвигаются многочисленные предварительные условия, подразумевающие, что уже после их выполнения южане будут думать об ответных шагах. И эти предварительные требования звучат в одностороннем порядке. Когда обе стороны смогут отойти от подобной практики, тогда, возможно, что-то забрезжит.
– Имеются ли в Республике Корея политики, готовые на уступки КНДР?
– Такие люди есть, но это, естественно, представители оппозиции. Многие из них, например, считают, что те санкции, которые были введены против Северной Кореи после истории с потоплением корвета «Чхонан» (по итогам расследования, проведенного международной комиссией, был потоплен северокорейской подводной лодкой 26 марта 2010 года — Авт.), необходимо отменить. И потому что они эффекта не дали, и потому что, на самом деле, до сих пор не очень понятно, кто же этот корвет потопил (сомнения относительно виновности КНДР высказывали даже южнокорейские специалисты — Авт.).
Оппозиция имеет некоторый вес, но, скажем так, недостаточный для противодействия консерваторам, разыгрывающий антисеверокорейскую карту. Дело в том, что довольно часто северокорейская угроза используется как универсальный предлог в различных сферах. В Южной Корее действуют законы национальной безопасности, по сравнению с которыми наше экстремистское законодательство — это цвет либерализма. Там. В частности, можно получить тюремный срок за «действия, приносящие пользу врагу» – вот такая замечательная широкая формулировка. Раньше, например, согласно ей сажали очень много профсоюзных лидеров. Почему? Вы пытаетесь бороться за права рабочих. Таким образом вы снижаете выгоду и прибыль компаний, ослабляя и развитие экономики страны. А, значит, приносите пользу Северу. Я не шучу.
Что касается режима в КНДР, то он, безусловно, довольно жесткий. Но, насколько я знаю, наказания, за, допустим, прослушивание чужого радио и информирование об этом других, примерно сравнимы на Севере и на Юге: до двух лет, а с отягчающими обстоятельствами — до пяти.
– Говоря о воссоединении двух стран, люди часто рассматривают это как некий идеальный вариант, забывая о непосредственных интересах Севера и Юга — надо ли двум странам быть вместе?
– Проблема во многом в том, что случился поколенческий сдвиг. Пока это была свежая рана, об этом думали, об этом читали. Сейчас же, в общем-то, количество разделенных семей реально сокращается, у людей появляется своя жизнь... Прошло же фактически 60 лет с момента окончания Корейской войны, и страны разнесло в разные стороны. Да, «корейская мечта» об объединении есть, но сегодня для ее реализации надо прилагать уже гораздо больше усилий. И в обществе проблема столь остро не стоит. Просто, как я уже сказал, заявить открыто о неприятии идеи воссоединения невозможно — это сравнимо с построением коммунизма в СССР, когда значительное количество людей, мягко говоря, не верили, что он будет построен. Но оспаривать публично этот тезис никому не хотелось.
– Позиция Пхеньяна не всегда ясна: с одной сторона там декларируется некая готовность к объединению, с другой — звучат весьма агрессивные заявления...
– Концепция конфедерации со стороны Пхеньяна выдвигается, в основном, как ответ южнокорейской концепции поглощения. Но и, естественно, северяне понимают, что у них нет возможности поглотить Юг. Просто надо понимать, что, когда страну разъединяли, это было сделано по живому. Представьте, если бы сейчас через Бологое была проведена черта и было бы сказано, что отныне есть Северная Россия со столицей в Санкт-Петербурге, и Южная — со столицей в Москве.
– Что касается международных игроков — какова их роль?
– Разумеется, никому из соседей Корей не нужна горячая точка в регионе. Более того, не нужна она и более удаленным странам. Можно, конечно, приписывать США действия по превращению Корейского полуострова в проблему для остальных, в то время как Вашингтон находится на отдалении, но не будем играть в конспирологию.
Главная деталь антипхеньянской пропаганды заключается в том, что есть единый международный фронт, которому противопоставила себя КНДР. А картина несколько сложнее. Достаточно сравнить списки стран, у которых есть дипотношения с КНДР и с Республикой Корея — они не сильно отличаются.
– Как можно оценить роль президента Республики Корея Пак Кын Хе? С ее избранием мировое сообщество связывало некоторые надежды.
– Эти надежды до сих пор остаются, но у Пак Кын Хе есть серьезные проблемы. Она, безусловно, гораздо более умеренный политик, чем Ли Мен Бак. Но ее возможности расставлять на ключевые посты своих людей сильно ограничены. Потому что, с одной стороны, у нее масса противников справа. А с другой, она является бельмом на глазу для левых, так как приходится дочкой Пак Чон Хи (имеющий репутацию диктатора президент Южной Кореи в 1963-1979 гг. – Авт.). И что бы она не делала — а в Южной Корее существует целый комплекс реформ, направленных на построение там, скорее, социального государства, – для левых это безразлично. Представьте, если бы у нас президентом оказался внук Сталина. А дискуссия вокруг роли личности Пак Чон Хи мало отличается от той, которая ведется в России вокруг сталинской эпохи...
Проблема и в том, что некоторые вещи Пак Кын Хе делать приходится. Например, осуждать Север за провокации. Но надо отметить, что, например, когда в августе произошел инцидент с минами на границе, Пак Кын Хе заявила, что это не отвергает возможности ведения диалога. То есть, в отличие от Ли Мен Бака, в ее заявлениях нет попыток рубить мосты.
– Значит, это риторика, которая, с одной стороны, направлена на поиск некоего компромиссы, но, с другой, на то, чтобы не потерять лица?
– Да, стоит помнить, что на Дальнем Востоке такие категории, как «сохранение лица», всегда должны учитываться.
– Что ждет в ближайшее время полуостров? Запуски, проводимые КНДР, и с такой тревогой воспринимаемые международным сообществом, продолжатся?
– Программа запусков будет продолжена, и есть большая вероятность, что следующий состоится уже в октябре. Возможно, Россия и Китай будут давить на КНДР с просьбой не обострять ситуацию. Но, естественное, если межкорейский накал будет нарастать, Северная Корея будет показывать зубы.
– Создается впечатление замкнутого круга — КНДР демонстрирует способность ответить на агрессию, а ее действия порождают новое обострение ситуации, – можно ли разорвать этот круг?
– Да. Однако для этого надо менять что-то не только на Севере, но и на Юге. Но в Республике Корея к этому пока не готовы.
