Летчики-полярники, снявшие челюскинцев со льдины, стали первыми Героями Советского Союза. Но самую большую народную любовь снискал Василий Молоков — он вывез рекордное количество людей. В его честь называли улицы, самолеты, острова и даже мыс! Правительство выделило герою-полярнику 1,25 гектара земли, из которых летчик оставил себе только 39 соток — по числу спасенных им челюскинцев.
Сын летчика, Валерий Молоков, рассказал «МК» неизвестные факты из жизни отца и о том, как последние годы борется за эти 39 соток-«челюскинцев».
«Первый самостоятельный полет! Словно именно в этот день ты стал вольной птицей, слившись с машиной в одно целое… Это — твой праздник. Всего 10 минут, а помнишь всю жизнь». Эти строчки, написанные Василием Молоковым, говорят о нем всё.
— Папа любил небо так, что я иногда ревновал, — рассказывает Валерий. — Меня он никогда не баловал. Я, признаться, не помню ни одного подарка от него, да у нас это вообще не было принято. Но отец заботился обо мне как мог. В выходные усаживал меня на велосипед, и мы катили к морю. На берегу он выкапывал небольшую лунку и усаживал меня туда — чтобы волной не унесло. Море папа тоже любил, изначально даже был морским летчиком, связал себя с гидроавиацией. Но небо у него будто пропечаталось в глазах.
Валерий родился и провел детство в Севастополе. Отец тогда работал инструктором на тренировочном аэродроме (его учеником был Анатолий Ляпидевский, ставший первым обладателем Золотой Звезды, вместе с которым он потом и спасал челюскинцев).
— Помню до сих пор во всех деталях расположение отряда, где отец проводил почти все время, — продолжает сын полярника. — Он часто брал меня с собой. Я был хулиганистым ребенком. Как-то засунул все белье в печку-буржуйку, которая стояла в отряде. Еще я постоянно сбегал из детского сада. Но папа никогда меня даже не ругал, не то что наказывал. Ремнем? Что вы! Он говорил, что ремень не для того придуман. Жили мы в комнате, где, кроме двух кроватей, стула, стола и абажура с металлическим «флаконом», ничего не было. Но мама с папой как будто этой бедности не замечали и ни в чем не нуждались.
А с тем самым велосипедом, на котором катал Молоков-старший сына, целая история вышла. Началось все с того, что Василию дали премию — мотоцикл с коляской марки «Харлей». Мечта любого мужчины! Но Молоков его поменял на… велосипед, потому что жена попросила: «Я кататься буду по берегу моря на нем, а тебе и самолета достаточно».
— Потом мы переехали в Красноярск, и папа стал полярным летчиком, — продолжает Валерий Молоков. — Ему дали самолет Р‑5. Он нас с мамой часто оставлял, а сам улетал в длительные командировки: развозил грузы, экспедиции, занимался поиском оленей, разведкой льдов. Он в тот период был счастлив как никогда. Арктика стала его любовью.
«В полете мы были так заняты, что вообще забывали про время. Я очень дорожил хорошей погодой, считал, что эти драгоценные для Арктики часы надо использовать максимально… » — писал в мемуарах полярный летчик. Сыну рассказывал, как в одну из ледовых разведок туман накрыл море. Лететь было нельзя, и Молоков с бортмехаником сварили кашу, достали бутылочку вина, завели патефон. И тут к ним в гости пожаловали тюлени — высунули морды из воды и слушали музыку. Ради таких историй можно было стерпеть бессонные ночи, холод и поджидающую на каждом повороте опасность.
А потом настало время самого большого испытания в его жизни.
— Отец всегда был не особо разговорчивым, а про историю с «Челюскиным» вообще мало говорил. Я уже потом узнал о тех недоразумениях, которые возникли в отряде, спасавшем челюскинцев. Всей операцией руководил зам. председателя Совнаркома Валериан Куйбышев. Он знал, что папа был «самый полярный» из всех летчиков, умеющий идеально ориентироваться в краю, где только льды. И вот он послал отца в организованный для спасения челюскинцев авиаотряд, возглавляемый Каманиным. Отец приехал, а ему самолета не дали. Каманин сказал: нет свободных. Отец собрался обратно: раз не дают самолет, не на своих же собственных крылышках лететь? Но пришла телеграмма из Москвы — обеспечить Молокова самолетом. Тогда Каманин выделил ему старый, выработавший свой ресурс Р-5 — на нем только тренировались, а не летали в серьезные экспедиции. Даже окраской он отличался — все самолеты были зеленые, а он синий. Отец так его и называл: «синяя двойка». Он немного разбирался в технике, осмотрел, починил, убедился, что на нем лететь можно, и полетел.
«Делаем круги над расчищенной площадкой, окруженной ледяными глыбами. Сверху видно, как бегут люди, машут руками, подбрасывают в воздух шапки. Пленники Ледовитого океана. Челюскинцы...»
— Отца большего всего поразили люди, — рассказывает Валерий Васильевич. — Он не считал, что сделал что-то героическое, посадив самолет столько раз на льдину. А вот их всех — 104 человека — считал героями. Говорил, что они не унизили себя паникой и отчаянием, что они провожали на землю первых по списку товарищей легко и весело.
При первой посадке Молоков вывез трех человек, Каманин — двоих. А потом Молоков придумал использовать для перевозки два фанерных контейнера, расположенных под крыльями, и смог зараз брать по 6 пассажиров. Всего семь летчиков спасали челюскинцев, но Молоков смог вывезти больше всех — 39. Когда тяжело заболел руководитель экспедиции Шмидт, именно Молокову поручили доставить его со льдины на землю. И он перевез больного ученого так аккуратно, что тот не почувствовал даже момента посадки.
Самых последних челюскинцев забрал тоже Молоков. Он не спал, не отдыхал и все время думал: как они там, — ведь погода зловеще менялась, льдина вот вот должна была расколоться — на следующий день действительно началась страшная метель. Рассказывал потом семье, что некоторые из них как будто с сожалением улетали — привыкли к своим испытаниям, к своей жизни на льдине.
— Отец был потрясен тем, как встречали летчиков и челюскинцев на земле, — вспоминает сын. — Ехали поездом Владивосток—Москва. Огромные толпы приходили на перрон на каждой станции, несли море цветов, подарков! Уже в Москве на Красной площади было целое шествие, музыка, пушечные залпы, эскадрильи самолетов... Сам отец и все участники экспедиции и операции по спасению стояли на трибуне Мавзолея В.И.Ленина.
Потом Молоков совершит еще много удивительных полетов, откроет новые авиалинии (к примеру, через Восточную Сибирь и Камчатку), но именно история с «Челюскиным» стала главной повестью его жизни.
Жил он по-прежнему очень скромно, никаких привилегий себе не требовал, а если давали — как-то их даже стеснялся. В годы войны на фронте воевали и Молоков-старший, и Молоков-младший.
— За всю войну я его увидел лишь один раз, и то уже в 1945‑м — рассказывает сын. — Меня вызвали в штаб, а там отец. Сказал мне, что пора возвращаться в Москву. Знаете, он мне даже никогда нравоучений не читал. Подразумевалось, что я просто должен смотреть, как он живет, и брать с него пример. А как он жил? Я не помню ни одного раза, чтобы он кому-то нагрубил. Он ни с кем не ссорился, не болтал по пустякам, много читал.
Советские власти знали, что Молоков любил не только небо, но и землю (вырос в деревне), потому решили выделить ему участок, где он сам пожелает. Посоветовавшись со своей половиной, Василий Сергеевич выбрал место в Домодедовском районе Московской области. На основании постановления Совнаркома СССР от 21 июня 1945 года был предоставлен земельный участок площадью 1,25 га «в бессрочное и бесплатное пользование под застройку». Но что делать с таким огромным куском? Ни сил, ни средств на его обустройство уже не было. Молоков вернул государству 0,75 га, оставив себе 50 соток.
— Генерал авиации Молоков построил большой дом, — рассказывает представитель Всероссийской общественной организации ветеранов Вячеслав Калинин. — Вложил в строительство все что было, так что даже на забор не хватило. Вместо него поставил колышки. На пенсию прожить было трудно, вот он и продал часть дома гражданину Мильчакову. И выделил ему в пользование 11 соток, оставив себе в итоге 39 — по числу спасенных челюскинцев. Тогда никто не думал, что возникнут какие-то проблемы. Так и жили они бок о бок, пока не случилось несчастье.
— 29 декабря 1982 года мне позвонила Надежда Ивановна, жена Василия Сергеевича, — вспоминает супруга Молокова-младшего. — До Валерия было не дозвониться, потому что он тогда работал в центре управления полетами, участвовал в запусках ракет. Надежда Ивановна сказала, что папа пошел в ванную, побрился, вернулся, сел на кровать и умер.
Молоков-младший в работу был погружен полностью, так что не заметил даже, как на участке его отца соседи стали строить сараи (забора-то там не было). Выяснилось все, когда он приватизировал доставшийся от отца в наследство участок в 39 соток. Тогда-то дочка Мильчакова заявила, что претендует еще на 7 соток, а значит, Молоковым будет принадлежать только 32.
Казалось бы, соткой больше, соткой меньше... Но тут дело не просто принципиальное, это память отца. 39 соток — 39 челюскинцев. И ни одним меньше. За 11 лет (ровно столько длится судебная тяжба) ветеран космонавтики Молоков-младший перенес десяток операций, но не сдается. На днях Московский областной суд вынес очередное решение и снова не в пользу героя. Валерий Васильевич все пытается доказать, что имеет право на землю. Но какие могут быть бумаги, ведь каждый спасенный челюскинец и есть главное подтверждение! Почему этого не хотят признавать суды?
