Апелляционная жалоба по одному из самых громких дел современной России — делу бывшего начальника Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК) Дениса Сугробова и еще восьми его подчиненных офицеров — будет рассмотрена 23 ноября 2017 года в Верховном суде РФ. Все они, напомню, были обвинены в создании организованного преступного сообщества и превышении должностных полномочий. Мосгорсуд еще весной приговорил их, да к таким срокам, что вздрогнули даже те, кто считает себя жертвами ГУЭБиПК. Свою суровость городская Фемида объяснила просто: чтобы впредь обладающим властью полицейским неповадно было. Стоит вспомнить и историю, как после задержания сотрудниками ГУЭБиПК одного из чиновников его жена покончила с собой…
И все-таки большинству обвиненных — от 30 до 40 лет, и смириться с тем, что придется провести лучшие годы в тюрьме, для них равносильно смерти. Но главное даже не это, а то, что сами себя они не считают виновными (за исключением тех, кто пошел на досудебное соглашение и давно уже коротает срок — не такой большой — в колонии).
Интересно, что в числе не согласных с приговором — родные экс-замглавы ГУЭБиПК Бориса Колесникова, который выпал из окна здания Следственного комитета РФ (суд даже мертвого признал виновным, но постановил прекратить уголовное дело в отношении него в связи со смертью). Вообще случаи, когда родные человека, приговоренного уже после смерти, отстаивали бы его невиновность, — явление для современной России редкое. Во-первых, потому что сил и времени для этого нужно ох как много. Во-вторых, результат этого упорства скорее всего будет отрицательным. Но для родных Бориса Колесникова это дело чести. Больше других верит в его невиновность отец, потомственный полковник милиции. Борис был ему не родным, а приемным сыном, но тот вложил в его воспитание всю душу. Настаивает на полном оправдании и супруга, теперь вдова Колесникова, которую в свое время попытались обвинить в том, что она пронесла арестованному мужу в «Лефортово» в новых ботинках кокаин. Обвинение, надо сказать откровенно, было бредовым, но после него поползли упорные слухи, что Колесников был кокаинистом.
Итак, на что уповают бывшие полицейские главного антикоррупционного управления, обращаясь в Верховный суд: вменяемые им преступления относятся к особо тяжким, а значит, по закону их должна была рассматривать коллегия из трех федеральных судей. По факту же приговор всем вынесла единолично судья Мосгорсуда Елена Гученкова.
Вообще вопрос «а судьи кто?» в деле Сугробова очень интересный. Начнем по порядку. По вменяемой им 210-й статье УК РФ полагается суд присяжных только по части 4, а всех девятерых судили по части 3. Так что народные заседатели это дело рассматривать не могли. Но вот коллегия из трех федеральных судей — вроде как обязана, если обвиняемые не против или даже настаивают на этом.
Денис Сугробов вначале написал ходатайство: мол, пусть будет именно три судьи, а не один. Но потом это свое желание он и его подчиненные изменили.
— Они думали, что если согласятся на рассмотрение дела одной судьей — Еленой Гученковой, то она смягчит им участь, — говорит отец одного из осужденных полицейских. — Может, она своим поведением давала это понять? Как бы то ни было, сугробовцы продемонстрировали: они Гученковой доверяют. А потом в процессе они сами дали ей отвод (который, впрочем, не был принят)! Что стало поводом? Оказалось, что судья Гученкова в качестве одного из эпизодов преступной деятельности Сугробова и его подчиненных рассматривала и эпизод с сити-менеджером Смоленска Константином Лазаревым. Но! Именно Гученкова продлевала арест Лазареву, когда его поместили в московский СИЗО. И если она посчитала, что арест был незаконным, то должна признать и свою ошибку и хотя бы извиниться перед Лазаревым. Ведь следствие только просит арестовывать, а именно судья выносит решение. Вообще в деле Сугробова московские судьи, которые отправляли в СИЗО без разбора всех тех, кого потом признали жертвами ГУЭБиПК, вышли сухими из воды («МК» писал, как сугробовцы даже обращались в квалификационную коллегию судей с требованием, чтобы ответственность за незаконные аресты вместе с ними разделили люди в мантиях).
Что касается рассмотрения всего дела судьей единолично, защита Сугробова пытается доказать: это является нарушением, поскольку не соответствует 30-й статье УПК. И ссылается на недавнее определение Конституционного суда от 27 июня 2017 года. Там сказано, цитирую: «В статье 30 УПК Российской Федерации в части, касающейся рассмотрения коллегией из трех судей федерального суда общей юрисдикции уголовных дел о тяжких и особо тяжких преступлениях, введен в действие с 1 января 2004 года; до 1 января 2004 года уголовные дела о тяжких и особо тяжких преступлениях рассматривались судьей федерального суда общей юрисдикции единолично». Стоит ли это понимать, что альтернативы после 2004 года в принципе быть не должно? Не знаю. Известный адвокат, юрист Анатолий Кучерена полагает, что ходатайство об этом от подсудимых все же должно было поступить.
Допустим. Но что, если те сначала хотели трех, потом одного, а затем снова трех судей? Тут закон вообще молчит.
Есть у сугробовцев, по их словам, и другие козыри. Чтобы ярче их продемонстрировать, полицейские сравнивают свое дело с делом… экс-министра Алексея Улюкаева. И находят там похожие эпизоды и одинаковых героев.
Первое сходство — чекист Феоктистов.
Дениса Сугробова и Алексея Уюкаева изначально разрабатывал генерал ФСБ Олег Феоктистов.
Второе — прокурор Филипчук.
И у Сугробова, и у Улюкаева опять-таки по странному стечению обстоятельств один и тот же государственный обвинитель — Павел Филипчук.
Третье — деньги на взятку.
Этот гособвинитель, кстати, почему-то в этих делах по-разному трактует закон. И вот конкретный пример. Напомню, что главный эпизод в деле Сугробова — с заместителем начальника 6-й службы 9-го управления ФСБ Игорем Деминым (офицеры ГУЭБиПК пытались спровоцировать его на получение взятки в размере 10 тысяч долларов), а единственный эпизод в деле Улюкаева — портфель со взяткой в 2 миллиона долларов.
В делах Сугробова и Улюкаева при проведении оперативного мероприятия в виде дачи взятки использовались деньги гражданских лиц с их полного согласия. Но! В первом случае гособвинитель признал это нарушением ст. 19 ФЗ «Об оперативно-разыскной деятельности» и, соответственно, превышением должностных полномочий со стороны полицейских. Причем с формулировкой «с тяжкими последствиями в виде причинения материального ущерба потерпевшему Троценко» (именно он дал деньги). А вот в деле Улюкаева использование частных средств для операции гособвинитель посчитал абсолютно законным.
Четвертое — «сакральный жест».
Помните про тот самый жест, которым якобы Улюкаев показал, что ему должны 2 миллиона? Два пальца в виде римской буквы V. Так вот, Демин тоже показал жестом, чтобы ему передали деньги. В материалах дела это есть, но вот как именно располагались пальцы, там не уточняется. То есть жесты были и там, и там, но сугробовцы обвиняются в провокации взятки, а сотрудники, которые проводили операцию против Улюкаева, нет.
Пятое — корзинка для взятки.
Демин, согласно материалам, показывал, чтобы деньги положили в корзинку для хлеба, а Улюкаеву дают корзинку с колбасой. Понятно, что суть не в корзинке, но и как тут не поразиться схожестью двух этих таких разных, казалось бы, дел? А если так, то разные подходы — повод всерьез задуматься. «То, что позволено Юпитеру, не позволено быку».
Что добиваются Сугробов и его подчиненные сейчас, отправив жалобу в Верховный суд РФ? Пересмотра дела судом первой инстанции. В этом случае есть вероятность, что отменят страшную 210-ю статью УК «Организация преступного сообщества», которая, собственно, и принесла такие огромные сроки (за простое превышение полномочий им грозило бы всего до 4 лет, и многие могли быть освобождены из зала суда с формулировкой «за отсиженным»). Но как быть в этом случае с теми сотрудниками ГУЭБиПК, кто уже отбывает срок в колонии по этой самой 210-й? Ведь в этом случае им тоже нужно «перерассчитывать» наказание.
Не исключено, что заседание в Верховном суде прольет свет на некоторые тайны этого дела. Ведь оно рассматривалось в закрытом режиме, без СМИ. Неизвестно, что говорили 29 потерпевших (признавали ли они, что в принципе совершали преступления, на которые их провоцировали сотрудники ГУЭБиПК?).
— Дело в 393 тома засекретили из-за наличия материалов оперативного учета с грифом «совершенно секретно», — рассказывает источник в МВД. — Теоретически их можно было бы рассекретить, но само МВД не дало согласия на снятие этого грифа. Почему? Потому что там реальные документы, раскрывающие все тайны оперативной работы. Есть только один поддельный документ — протокол допроса Лазарева. Но это не значит, что общественности нельзя было рассказать о каких-то эпизодах подробно, используя не «оперативный» язык, а так сказать, вольное гражданское изложение. Россияне точно имеют право знать все о самом громком антикоррупционном деле века.
■ ■ ■
История с делом «Сугробова и Ко», по задумке тех, кто за ним стоял, должна была натолкнуть полицейских на несколько очевидных выводов. Во-первых, никогда и не при каких обстоятельствах не брать в разработку «старших братьев» — сотрудников ФСБ.
— Даже если есть все доказательства причастности конкретного чекиста к преступной схеме, то эти данные просто передаем в ФСБ, — говорит источник в МВД. — Вроде как мы не лезем — вы со своими разбирайтесь сами. Хорошо ли это? В демократическом государстве ни одно из ведомств не должно доминировать над всеми остальными.
А по мне, так это не единственный и не главный урок. Сугробова и всю его команду поддерживал в прошлом руководитель Департамента экономической безопасности МВД, ныне помощник Президента РФ Евгений Школов. А тому, в свою очередь, «зеленый свет» на борьбу с коррупцией дал Дмитрий Медведев. С такими покровителями молодой генерал Денис Сугробов мог не бояться никого и ничего. И он именно так себя чувствовал. А вседозволенность, как известно, приводит к страшным последствиям. Когда Сугробова и Колесникова арестовали, они верили, что эту «нелепую ошибку» вот-вот исправят по звонку с самого верха, и их отпустят. Уже во время суда Сугробов до последнего наделся, что за него замолвят слово, что все закончится хорошо, но…
— Эта история показала, что неприкосновенных нет, — говорит адвокат Анна Ставицкая (она была защитником в деле на одном из этапов). — Какими бы небожителями ни были твои покровители, в любой момент можешь оказаться кем-то неугодным или тебя разменяют, как пешку в игре.
— После задержания Сугробова количество уголовных дел, связанных с взяточничеством, резко пошло вниз, — говорит отец осужденного. — В 2015 году их число сократилось на 5%, в 2016-м — на 25%, в первом полугодии 2017 года Генпрокуратура зафиксировала снижение еще на 13,9 %. Хотите сказать, что взяток в России стали брать меньше?!
Но по мне, так и это не самая соль всего «сугробовского» дела. Следствие, как ни старалось, не нашло у его фигурантов огромных счетов, имущества и т.д. Все, что было и у Сугробова, и у Колесникова, оказалось приобретенным на законных основаниях. Аресты с их имущества сняли. То есть экономической выгоды в деле полицейских не нашли, а все их преступления объяснили стремлением к карьерному росту. Сугробовцы делали все не за деньги, а за ордена и медали. То ли они идиоты, то ли что-то в этой истории еще скрыто. И в материалах дела часто звучит, что они старались как можно больше задерживать, улучшая показателей в работе. Значит, все-таки у власти был установленный план «посадок»? И вообще такие планы в нашей стране, выходит, есть? Осознает ли обвинение, что разоблачает этим всю нашу правоохранительную систему?
