— Словом года стала «реновация», а модный «хайп» оказался на втором месте. Как москвичку меня это нисколько не удивляет, но неужели это явление так уж актуально для жителей других российских городов и весей?
— Но «реновация» стала словом года еще и во Франции, что, как вы понимаете, к нашей истории никакого отношения не имеет. Вот выпрыгнуло словечко «токсичный» и идет по земле. У американцев Россия — токсичная тема в прессе. Сегодня утром разговариваю со своим редактором и слышу: «Этот автор — токсичный актив». То же самое происходит со словами, которые призваны были эвфемистически заменить что-то. Например, если «смирение» и «терпимость» переименовать в «толерантность», получится совсем другая лексико-семантическая ниша. Откуда появилась наша «реновация»? Возможно, кто-то из чиновников приволок это слово из-за границы на родину, и, когда стали создавать программу разрушения домов с целью приобретения какого-то счастья, кого-то озарило, что для русского человека, который больше понимает «руины», «снос», «новая квартира», «ордер», «ключ», оно благозвучно и малопонятно.
«Реновацию» предложила я. Хотя накануне голосования основатель и координатор конкурса профессор Михаил Эпштейн дал «Голосу Америки» интервью, в котором предположил, что словом года будет «хайп». Так думали многие, включая меня. Выдвигая «реновацию», я рассуждала так: наш дом — это вторая кожа. Люди собирались на пикеты, звонили друг другу: а у тебя как?.. Это волновало многих. И слово победило с рекордным отрывом.
— У вас это уже второе попадание! Ваш «гламур» стал словом года в 2007‑м.
— Третье. В прошлом году выиграло предложенное мной слово «брекзит». А тогда, в 2007‑м, я «принюхалась»: что у нас гремит набатом от колготок до журналов? Гламур! Слово появилось в 2002‑м и в 2007‑м достигло апогея. Сам гламур ни в чем не виноват. Его значение пришло из английского языка и переводится как «очарование» или «обаяние». Прекрасные представительницы гламура Грета Гарбо, Марлен Дитрих — женщины нового стиля жизни, который сформировался между двумя мировыми войнами и означал действительную роскошь, а не «шик, блеск, красота». А наш гламур выродился в какую-то побрякушку.
— Яркий макияж, розовые кеды, новый айфон... Королевой гламура была Ксения Собчак — блондинка в шоколаде.
— Да, она мастер перевоплощений. Теперь у нее новая игра.
— Интересно, а слово «оптимизация», которое в 2017‑м прочно вошло в наш лексикон, кто-нибудь предлагал?
— Не припомню, чтобы оно фигурировало. В нем нет ничего символического, кроме глупости. Слово года всегда характерное для общества, а «оптимизация» ничего в себе не несет. Звучит бюрократично, но в душу не входит. Скорее, оно подошло бы как вариант обсценной лексики и могло бы пройти по номинации «антиязык».
— В этой номинации победил «иностранный агент». Еще в топ рейтинга вошли «можем повторить!», «пьяный мальчик», «ритуальное убийство», «тьфу на тебя», «лишние жители». А в 2015 году лидером стало словосочетание «Обама — чмо»…
— Я к этой номинации отношусь как к оценочной и эмоциональной. В ней меньше всего науки. Подразумевалось какое-то пропагандистское, лживое, агрессивное слово, которое хотелось бы выбросить из языка. Но из языка ничего не выбросишь. В язык можно только вбросить.
— По словам года восстанавливается история. Они символизируют не только значимые события, но и эмоциональный отклик общества.
— Не всегда. К примеру, слово «полиция» выиграло в 2011 году, а никто сейчас не понимает, о чем идет речь. Всего-навсего милицию переименовали. С другой стороны, мы наблюдаем, как шла история, как мы на нее смотрели и как быстро мы все забываем.
— Поэтому без шпаргалки не обойтись! В 2012‑м лидером стало слово «Болотная».
— Мы понимаем, что были массовые движения, которые отразились не только на экранах телевизоров, но и в афористике. Не только «Болотная», но и «болотное дело» и просто «болото». Игра русского языка отразила социальное движение.
— А в 2013‑м победила «Госдура»!
— С «Госдурой» была история. Я сопротивлялась внесению этого слова в список. Потому что слово года должно отражать нечто массовое, всенародное не только в смысле явления, но и словоупотребления. Оговорка Владимира Владимировича Познера, сделанная в эфире, продержалась в медиа в скандальном виде недели две. В провинциальных библиотеках, например, это слово даже не расслышали. Услышала та часть столичной интеллигенции, готовая всему, что начинается с трех букв «гос», приписать что-нибудь бранное на всякий случай, потому что все «государственное» — аллерген для данной группы. Для меня оговорка прошла незамеченной, и вдруг начался, простите за выражение, хайп. Участники группы переругались. Мое чутье подсказывало мне, что слово продержится на плаву недолго, дальше определенных групп не уйдет и до Владивостока не доберется. «Госдура» долго не прожила и не стала употребительной. К тому же слово неблагозвучно — в отличие от «гламура» и той же «реновации». А мы все гурманы музыки русского слова. В Армении, например, нормально звучит фамилия Мкртчян, а нам сложно выговорить. Слово выживает, когда соответствует и времени, и нормам благозвучия: помните — «промышленность», «развитие», «непроглядная тьма» — все авторские работы.
— Слово года ищут, а неологизм года участники группы придумывают.
— Вообще, это единый конкурс: «Слово года». Но в первой, «словогодной» части мы ищем характерное, а в группе «Неологизм года» — создаем уникальные слова на основе своих представлений и определенных критериев. Их написал Михаил Эпштейн. Каждый участник группы обязан знать наши «правила творчества».
— Какой-то неологизм прижился? Мне кажется, самое важное для нового слова, чтобы люди его подхватили и оно вошло бы в лексикон.
— Могу быть нескромной? Я в прошлом году придумала слова «матильдометр» — прибор, определяющий уровень годности художественного произведения к просмотру широкими массами. Потом посмотрели фильм «Матильда», и все тихо ушло. Слово будет жить, когда прицеп, то есть коннотация, из которого оно произошло, тоже будет жить. В свое время я придумала слово «нипричемыши» — про тех, чье кредо «моя хата с краю, ничего не знаю». Вроде хорошее слово, шуршащее, симпатичное — так и представляешь себе хиленькое существо, которое при этом очень сильно себе на уме. Мы придумываем слова и стараемся сами ими пользоваться, чтобы им дать жизнь. Родил — воспитывай! Мы мореплаватели, мы бросаем бутылку с запиской в море в надежде, что ее найдут.
Несколько лет назад лингвист Алексей Михеев придумал выражение «банный день». Оно победило на конкурсе, поскольку играет всеми смыслами и русского, и английского. Баня + бан. В том году все переругались в Фейсбуке и начали массово друг друга банить, то бишь чистить ленту. А сейчас эта манера себя не то что исчерпала, но пошла на спад. Иные даже восстановили дружбы, разорванные в 2014 году.
— Мне кажется, в России сейчас нет таких слов, которые приобрели бы международную известность. То ли дело glasnost и perestroika, которые вошли во все языки мира. Не помню других таких примеров.
— Время, когда Горбачев провозгласил новый курс, 1985‑й, выразилось в трех словах: «ускорение», «гласность», «перестройка». Правда, «ускорение» никого не впечатлило. А гласность и перестройка стали явлением. Слова зазвучали в мире. Кто-то же и придумал эти лозунги. Интересно было бы посмотреть на автора. Не знаю кто.
— В прошлом году фразой года стала сентенция премьер-министра «денег нет, но вы держитесь», но победила в номинации все-таки «очередь на Серова». Почему так?
— Эксперты судят конкурс, не совещаясь друг с другом, и ответить, почему решили так или иначе, невозможно. Можно лишь предполагать. Из большого списка каждый член жюри выбирает слова-лидеры. Потом идет отбор с помощью баллов. Подсчитывает Яна Астахова — лингвист, секретарь экспертного совета. Я думаю, что «очередь на Серова» — это не очередь как таковая и не на Серова как такового, а именно заполошно предъявленная общая потребность в классике. Или в чем? Популярный автор? Знаменитость? У нас очередь за культурой репродуцируется каждый год и с особенностями. Не так давно прохожу мимо зала Чайковского, на улице холод, только что прошел «снегопад столетия», а в метро «Маяковская» от платформы уже спрашивают «лишний на Нетребко» — и тут же предлагают по дикой цене. Полагаю, выражение «очередь на Серова» содержит вопрос: духовная жажда? некуда девать время? новое явление? Но явление характерное, и оно символически выражается в «очереди на Серова».
— Есть еще такой критерий популярности того или иного слова, как частотность. Жюри учитывает статистику?
— Принимает к сведению, но не опирается. Если слово просто часто звучит, то и конкурс не нужен: для этого существуют поисковики. К примеру, три года назад «суперчастотным» и в живой речи, и в соцсетях было выражение «эти идиоты». Частотность зашкаливала, но мы не назвали его выражением года. Даже в список, кажется, не включали.
— Читаю недавно запись выступления Татьяны Толстой, где она говорит о том, что сегодня происходит с обсценной лексикой, которая сделалась «персоной нон грата» в любом публичном пространстве. Даже аудитория Фейсбука, остерегаясь нелитературных выражений, прибегает ко всевозможным ухищрениям. И на радиостанциях висит перечень запретных слов. А ведь с их помощью можно рассказать абсолютно обо всем. Но из-за ограничений, говорит Толстая, слово заменяют на разные эвфемизмы: «звездец», «трындец», «капец», «писец»... Я бы добавила в этот ряд еще и «пипец», который употребляет преимущественно молодежь.
— И очень противный «млин», который даже не «блин». Подмена, за которую хочется побить оратора. От уродливого слова «писец» меня трясет. Если не рискуешь высказаться как положено, молчи. Совсем. Не порть матерщину своим дилетантизмом.
— Кстати, «блин», звучащий у нас сегодня на самых разных уровнях, в конкурсе «Слово года» не встречается…
— Пошлое, паллиативное слово. Я впервые услышала его лет сорок назад на пляже, где подросток за картами рявкнул: «Завернись ты в блин, плинтус волосатый!» Слово «блин» я презираю. Однажды я нашла способ привести своих матерящихся студентов в порядок. Сначала выдала некий театр от училки: «Что это вы такое говорите?!» Им кажется, что я упрекаю, и тут начинается драматургия: «У всех Интернет с собой? Пожалуйста, найдите Большой петровский загиб». Удивляются. Объясняю, что царь-батюшка Петр Алексеевич, когда строил флот, общался с персоналом на доступном языке. Умел минут сорок, не повторяясь. По-царски. Студенты открывают текст и мигом понимают, что они в данном искусстве никто, и звать их никак. Правда, лекция сорвана: аудитория дружно погрузилась в чтение. Зато теперь знают, что один большой «блин» — это несерьезно. Не умеешь — не берись.
— Выражением года стало «он вам не Димон». В десятку также попали «вмешательство в выборы», «корзинка Сечина», «выйти из зоны комфорта», «девушки с пониженной социальной ответственностью»…
— Это нам подарило медиапространство. «Девушки с пониженной» прозвучали на пресс-конференции Путина. Он выдал этот замечательный эвфемизм, который звучит и бюрократично, и с подковыркой. И «корзинку» подкинули СМИ — сразу, как родилась история с Улюкаевым. «Зона комфорта», из которой все обязаны не то что выйти, а вылететь навстречу счастью, изрядно достала уже. Характерное выражение, безусловно.
— А вас не обвиняют в политизированности конкурса?
— Бывало. Я же первая и обвиняла. Но политика — часть культуры. Уйти от ее словесных подарков некуда. Я как модератор конкурса стараюсь максимально деполитизировать поведение участников группы в Фейсбуке. Холивары не допускаются. Само выдвижение слова — вполне говорящая процедура. Любой человек видит в других прежде всего то, что есть в нем самом. Если у тебя «все идиоты», то сначала подойди к зеркалу.
— Поиск слов-победителей идет круглый год?
— Да, конкурс — это ежедневная погруженность в стихию. У нас тысячи участников. Группы «Слово года» и «Неологизм года» закрытые, но любой желающий может вступить и сразу начать работать. Словотворческий кураж, как правило, включается быстрее, чем поисковая деятельность по слову года. Есть участники, изобретающие слова ежедневно. Мне нравится наблюдать за их творчеством. Даже 1 января первыми просыпаются наши креативные неологисты, пока в группе «Слово года» еще спят: ждут, когда жизнь подкинет события. Сейчас, в феврале, уже есть что номинировать. К примеру, слово «токсичный» я предложила в список слов года. Чувствую, что оно уже въелось.
— Конкурс живет на территории Фейсбука. Это все-таки не пенсионерская площадка. А почему нет такой номинации, как «молодежное слово года»?
— Конкурс вообще-то всемирный. Не только фейсбуковский. Кстати, молодежный конкурс есть у поляков. Профессор Варшавского университета Марек Лазинский серьезно занимается молодежным словом года, но у него материал-то под рукой: он преподает, каждый день общается с молодежью. Я раньше тоже многое брала от своих студентов. Интересно чрезвычайно: какие нынче словечки, оговорки, выражения. Сейчас, кстати, в моде предлог «на»…
— У нас «на районе»…
— «На районе» — старо, выраженьице приблатненное. А сейчас вместо «она стильная» вышло «она такая вся на стиле». Или кентавр «можнопожалуйста», в одно слово. Молодежную номинацию можно вводить тогда, когда все члены жюри смогут соответствовать, но если ты не общаешься с молодежью, не сидишь во ВКонтакте и в модных тусовках не замечен, откуда тебе, члену взрослого жюри, знать и правильно оценивать характерность тех или иных слов и выражений? Сейчас между поколениями — коммуникативная пропасть. Мы с помощью конкурса «Слово года» строим мост. Присоединяйтесь — тогда и поговорим о молодежной номинации.
