У когда-то успешного бизнесмена, ныне — одного из руководителей Всероссийской общественной организации нефрологических и трансплантированных больных «Право на жизнь» Михаила Гаврикова жизнь перевернулась 14 лет назад.
...Еще с 1996 года у него пошаливало давление, однако никому из врачей даже в голову не приходило проверить почки. Два года врачи не давали гипотензивных таблеток (давление держалось в пределах 180 на 100 и совершенно не чувствовалось), и он продолжал вести привычный образ жизни: работал, отдыхал. Но в начале 1998 года самочувствие резко ухудшилось: открылась рвота, давление скакнуло до 240. «Скорая» отвезла Михаила в
Он провел на гемодиализе в общей сложности год — 7 раз в неделю по 6 часов в день. Ни вставать, ни есть самостоятельно к тому времени он уже не мог. Врачи готовили родных к страшному исходу, однако Михаилу повезло: его поставили в лист ожидания на трансплантацию, и всего через 9 месяцев от начала прохождения диализа ему пересадили почку. Еще один страшный момент настал, когда через неделю новый орган... лопнул, не выдержав высокого давления, однако искусные врачи смогли ушить новую почку. И вот уже 13 лет, как Михаил родился заново.
...Конечно, ему сказочно повезло: средний период жизни больного на диализе сегодня составляет
К тому же по закону диализ у нас финансируется из бюджетов регионов, и тут многое зависит от того, живете вы в регионе-доноре или дотационном субъекте Федерации. Если в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде ситуация более-менее сносная, то в какой-нибудь Ростовской или Кировской области — туши свет. Там даже платного диализа не найти. Или пациент попадает на допотопные, а то и списанные аппараты.
В особенно жуткой ситуации — дети с почечными заболеваниями. Российские законы запрещают пересадку органов от детей, поэтому получается, что у больных малышей практически нет надежды на выживание — органы взрослых им не подходят. Мамам остается лишь молиться, чтобы их детям кто-то помог. Однако прожить на диализе несколько лет — большое чудо. До сих пор в России не существует протокола по констатации смерти мозга у детей, хотя это могло бы спасти многие детские жизни.
Огромные проблемы и с обеспечением почечных больных лекарствами. Например, всем, кому выполнили трансплантацию, требуется т.н. иммуносупрессия — ежедневный прием дорогостоящих препаратов, которые не допускают отторжения донорской почки. Однако Федеральный закон № 94 требует, чтобы на бюджетные средства закупались не самые хорошие, а... самые дешевые препараты. Так, вместо проверенного швейцарского неорала пациенты стали получать сомнительного качества индийский биорал (он прошел исследования менее чем на 20 пациентах!). Тем самым здоровье тяжелобольных ставят под угрозу, превращая их в «подопытных кроликов». И если начнется отторжение почки, им придется вновь переходить на диализ и вновь мучительно и порой безнадежно ждать пересадки. Даже в Москве врачи нередко вынуждены давать людям препараты, которые видят впервые. К сожалению, никто не считает средств, необходимых на выведение из сложнейшего состояния больных и на изменение терапии пациентов.
Почечные больные праздновали победу, когда наконец в список жизненно важных и необходимых включили препарат мимпара, благодаря приему которого можно избежать кровавой и не всегда эффективной операции по удалению паращитовидной железы при т.н. гиперпаратериозе. Дело в том, что при почечной недостаточности нарушается костно-минеральный обмен: из-за повышенной выработки паратгормона (ПТГ), основного регулятора кальция в организме, кальций вымывается из костей и откладывается в сосудах, сердце и других органах. Больные уменьшаются в росте, страдают спонтанными, «на ровном месте», переломами, практически перестают ходить. Риск смерти от сердечно-сосудистых заболеваний у почечных больных, особенно находящихся на диализе, возрастает при гиперпаратериозе для молодых пациентов в 500 раз, для пациентов старше 60 лет — в 15 раз. До сих пор у нас единственным методом лечения такого состояния считалась та самая операция, тогда как в развитых странах ее выполняют лишь в самых крайних случаях. Гораздо гуманнее назначать пациентам лекарства для снижения уровня кальция и ПТГ, благодаря которым можно избежать и переломов, и осложнений на сердце, и увеличить продолжительность жизни почечных больных. И вот, казалось бы, мы стали ближе к Европе, но... на практике вошедший в список препарат больные не видят. Его просто не закупают!
К тому же в стране катастрофически не хватает врачей-нефрологов; да и своевременным выявлением почечных больных в медучреждениях почти никто не занимается. А делать это совсем несложно: проводить населению регулярные анализы (простейшие — микроальбоминурия (белок) в моче и уровень креатинина в крови). Чем раньше выявлена болезнь, тем больше шансов у человека прожить долгую жизнь.
В итоге ежегодно число нефрологических больных в России увеличивается на 17%, что в 3 раза превышает среднемировой уровень. И чаще всего болезни почек в России диагностируют на далеко зашедших стадиях.
Решение этих проблем самим больным и защитникам пациентов видится простым: почечные болезни давно пора ввести в перечень социально значимых заболеваний. И тогда и гемодиализ, и препараты будут финансироваться уже не из региональных, а из федерального бюджета. Об этом говорят уже не первый год, но до сих пор власти крика о помощи больных не услышали...
