Маша Короткова была замужем за офицером в отставке. Сейчас он подал на развод, и скоро Маша будет бывшей женой бывшего офицера Юры.
И есть у них двухлетняя дочка Варя. Для Маши — любимая, для офицера Юры — тоже бывшая. У девочки ДЦП.
— До рождения Вари мы жили с ним пять лет. Сейчас он говорит, что все было кончено, еще когда я беременная была... А я так не считала, — немного растерянно говорит Маша. — Мы осознанно завели ребенка...
Живут они в офицерском общежитии — одна комната с кухней и санузлом. Когда Мария была месяцах на шести беременности, муж неожиданно привез к ним 10-летнюю дочь от первого брака — Аню. Его первая жена выпивала и все время просиживала в онлайн-играх. Там даже опека приходила уже забирать девочку в детдом.
Маше это сначала понравилось: вот хотели одного ребенка — будет сразу два. Но когда родилась Варя, Мария поняла, что у нее не два ребенка, а три.
— Муж устроился работать автоинструктором, стал поздно приходить. И вот, например, приходит. Картина: Аня рыдает, не понимает параграф в учебнике. Я воду набираю — Варю купать. Говорю: «Объясни ребенку параграф». Он тут же: «Ой, я так уста-ал…» Тогда, говорю, хорошо, я с Аней посижу, а ты ребенка искупай. Он опять: «Ой, я так далек от этого…»
— А сам?
— А сам садится за компьютер. Он начал играть в онлайновую игру «Танки». Муж мог не пойти на работу, потому что играл всю ночь. Наушники не надевает — неудобно, он в микрофон кричит, ему кричат: «Обходи слева!», взрывы, рев танков, мат. Варя просыпается, плачет. Он говорит: «Ой, да захочет — уснет...» Он мог ее не покормить, не поменять памперс: «тошнит»… Помню, я прихожу — Варя сидит рядом с компьютером в луже, горшок перевернут. Я говорю: «Что же ты не вытер — рядом с тобой ведь ребенок в луже сидит?!» — «Ты что, не видишь, у меня бой!»
— Да сколько же ему лет? 30? — удивилась я.
— 36...
Варю выписали из роддома здоровой, ей просто требовался массаж. А через четыре месяца случилось то, чего бессознательно боится каждая молодая мать.
— Это как по голове — бах! — диагноз! Инвалидность! Мы начали периодически надолго ложиться с ней в больницу. Мужу, наверное, понравилось, что квартира пустая. Только Аня мешала. И скоро он отвез ее обратно к матери... А прошлой осенью у него кто-то появился. Он сказал: «Не хочу с тобой жить, ухожу...» И ушел...
У Маши прямо в больнице случился нервный срыв. Когда твой мужчина отвернулся, и вся ответственность за ребенка — только на тебе, это как жить на плывущей льдине: не знаешь, что будет завтра. Но когда она с ребенком вернулась из больницы домой, Юра тоже вернулся.
— Нагулялся... А «Танки» стали прогрессировать. Мы уже жили под эти звуки. Если Варя не спала — он наушники никогда не надевал...
Но Маша махнула на него рукой. Ее жизнь вошла в одно русло — лечение ребенка, остальное неважно. Каждый день, иногда дважды, она тащила коляску с третьего этажа и потом по всем переходам — на другой конец Москвы. И не зря, потому что у Вари есть прогресс, она начала ходить, и ради этого ее мама будет ездить и трижды в день.
— Необходима постоянная реабилитация, — говорит Маша, — массажи, дефектолог, педагог. Если остановиться, будет откат назад. Если не останавливаться — прогресс. Варя научилась ползать на четвереньках, сама встает у кроватки и ходит вдоль нее приставным шагом. Поверьте, для деток с ДЦП это невероятные успехи. Многие не ползают, не сидят и даже головку не держат. Но курс реабилитации стоит 35—40 тысяч. Нужен он раз в месяц, но каждый! Пенсия на Варю — 17 тысяч, у мужа денег никогда на нее не было, всегда деньгами помогала мама...
Когда муж ушел второй раз, Мария уже не плакала — отпустила. Но в октябре он сказал: «Даю тебе срок до Нового года, а потом уезжай». И подал на развод. Оказалось, что в случае развода он выпишет ее на улицу.
«Ах, она с тобой не спит?!»
Анна Гусева, учитель физкультуры высшей категории, стаж работы в школе 22 года, мастер спорта по лыжным гонкам. И вообще — красивая женщина. У нее двое детей: дочка Катя — 11 лет и сын Саша — 5 лет. Но ничего Анне не поможет: чемодан, вокзал, любое направление...
— Мой муж Николай — строитель, — рассказывает Анна. — Три года назад начал пить. А живем мы... жили... в однокомнатной квартире его тети Юлии Николаевны Габышевой. Но до последнего времени она считалась квартирой мужа, потому что 13 лет назад тетя передала ему право собственности на эту квартиру: заключила с ним «договор ренты на условиях пожизненного содержания с иждивением». И уехала к себе в деревню...
Николай в эту квартиру прописал и жену, и родившихся детей. И все было безмятежно: работали, отдыхали, растили сына и дочь. А потом муж начал пить и даже в 2009 году попал в больницу с панкреатитом.
— Весь тот год я плакала, просила его остановиться — дети же смотрят... А летом, когда он уже выписался, мы поехали в деревню к его родне. Застолье, тетя с его мамой вынимают бутылку. Я говорю: «Он из больницы, ему нельзя!» Но тетя говорит: «А у нас мужики пьют!» И я подумала: как мне с этим бороться, если все женщины в его семье это одобряют?! Его так и воспитали: лежать на диване, материться, телевизор смотреть — это хорошо, это мужик...
Потом он уволился с работы. К тому времени Анна трудилась уже на трех работах.
— По нему уже видно было, что не просыхает, его нигде не брали... Сидит дома, пьет, курит, матерится при детях... Он пил и жил за мой счет — и не устраивался на работу. Я думала, что его тетя, Юлия Николаевна, займет мою сторону. Все-таки наши дети — это ее внуки, я ее мамой звала... Но она вдруг быстро начала переоформлять квартиру на себя. Мне она сказала, что это для того, чтобы муж квартиру не продал. И вот два года назад тетя опять стала собственником нашей квартиры и сказала, что я должна у нее жилье теперь снимать и платить треть квартплаты. Всего получалось 8 тысяч. Я согласилась. Но потом муж пожаловался ей, что я отказываюсь с ним спать. И она заявила: «Ах, она с тобой не спит?! Так у нее любовник есть! Пусть уходит!..»
Ну и все. 10 августа 2012 года Измайловский районный суд постановил, что Анна и дети должны покинуть квартиру. Муж не вступился — он самоустранился, подал на развод, подал в суд о списании с него долга по алиментам и уехал к маме.
Везде отказ
Я смотрю законы — все правильно. Мария после развода становится бывшим родственником. Анна — родственник непрямой. Обе подлежат выселению. Детей-то никто не выписывает. Но оставить их мужьям они не смогут — значит, заберут с собой. Вот только у них никого в Москве нету, к кому можно податься.
Марию ситуация с разводом и выселением пугает до истерики:
— У меня есть родственники в Ярославле, но нам нельзя отсюда уехать! — говорит Маша. — Все курсы лучшие для детей с ДЦП — в Москве. У нас тут педагог — Варя только на нее реагирует, только она улучшение дает! Средоточие всего лучшего в коррекции ДЦП — Москва и Питер. Москва отправляет в санаторий, тут есть центр в Текстильщиках, есть наша больница №18. В Ярославле нет ничего. Мне придется все равно сюда ездить, чтобы заниматься Варей! А я не потяну. Я спрятала документы, чтобы он не мог со мной развестись. Так он мобилизовался — достал копии! Я стала обращаться за помощью — пошла к его начальнику, в Общевойсковую академию. Так его начальник Поляков сказал мне на приеме: «Да ты его должна как икону носить! Он себе другую найдет, а ты кому нужна с ребенком?! Ты просто хочешь в Москве остаться — ребенка и в деревне лечить можно!» Я думала, расплачусь там...
Разумеется, она писала и президенту, и в организации по защите прав ребенка — везде ей ответили: «Да, все делается по закону, после развода вас с ребенком выпишут». И муж Маше сказал, что вычеркнет Варю из личного дела.
— Я так понимаю, он это сделает для того, чтобы, если муж получит квартиру, Варя не смогла бы на нее претендовать. Я — ладно. Мне никто не должен. Но отец обязан нести ответственность за своего ребенка, даже если отношения с мамой ребенка закончились. Это ж не собачка: захочу — заведу, захочу — сдам в приют. Я хочу добиться, чтобы муж обеспечил дочь жильем. А до получения квартиры — решил вопрос, где она будет жить. Допустим, оплачивал бы квартиру, где будет проживать его дочка. И чтоб это было по суду определено. Ведь в законах есть статьи, по которым можно нас защитить. Только когда я показывала их военному адвокату (в коллегии военных адвокатов) или в отделе Администрации Президента по правам человека, мне в ответ только смеялись...
Плохи дела и у Анны.
— У меня состоялось 9 процессов в Измайловском районном и Московском городском суде. В итоге меня с детьми все же сняли с регистрационного учета и выгнали из квартиры, где родились мои дети. Уехать я могу в Новосибирск: там мой папа, кандидат физико-математических наук на пенсии, живет в комнате в коммуналке! Или к маме, в «однушку» в деревне в Ивановской области, где вообще нет никакой работы! А муж полтора года не платит алименты и пытается через суд списать долг. И как мне жить, я не знаю...
Она тоже обращалась много куда: в партии (все четыре), к президенту и премьер-министру, к депутатам Московской городской думы и Госдумы, к председателям московской городской и российской организаций по правам ребенка, в управу района Измайлово, префектуру ВАО, в ДЖП и ЖФ города Москвы и ВАО, в Департамент соцзащиты, Департамент защиты семьи и детства:
«Добросовестно работая, я отдала 12 лучших лет моей жизни городу Москве и 26 лет — стране. Если меня выпишут из квартиры: я не смогу встать на очередь на получение жилья, потеряю работу, не смогу кормить своих детей, оплачивать их развитие и образование, они не смогут посещать учебные заведения. Приобрести квартиру на зарплату учителя, имея двух детей, не представляется возможным, а собственности на жилые помещения у меня никогда не было...»
Анна тоже сейчас как на льдине. Она тоже везде получила отказ. Примерно в таких словах: так как вы не стоите на учете как нуждающаяся в жилье, то вы не нуждаетесь в жилье. Чтобы встать на очередь, ей надо доказать факт 10-летнего проживания в Москве. Факт 12-летнего преподавания в московской школе суд не убедил на 7 заседаниях! К счастью, в апреле будет как раз 10 лет ее регистрации в столице. В этот момент Анна сможет встать на очередь. Но проблема в том, что их троих уже выписали из квартиры, а к 1 сентября они должны вообще ее покинуть. И пойти им будет некуда.
За Анну, кстати, вступилось профессиональное сообщество: профсоюз работников народного образования и директор школы №1352, в которой она преподает, написали письмо в Департамент жилищной политики с просьбой предоставить ей жилье из резервного фонда для временного проживания. Это единственное спасение — ее и ее детей.
Анна и Мария за оставшиеся полгода до катастрофы еще могут выйти замуж за хороших людей. Или отдать детей в приют. Или поселиться на кухне у подруги. То есть как-то выкрутиться. Но все это житейские решения, временные.
Только при чем тут государство? Где оно тут? Для кого?..
