Александр Минкин,
12.01.24 признан иноагентом
Публикаций: 1007
Обозреватель
Мы — очень хорошие. Издали — одинаковые, а вблизи — ооочень разные. Возможно, мы — лучшие. Безусловно, мы — самые интересные. А другие знают об этом? Понимают ли? Конечно, иногда мы врем, деремся, орем, валяемся пьяные; но это дома; соседям не видно, не слышно… Или немножко слышно? Почему они смотрят на нас так холодно? Почему вместо любви на их лицах что-то похожее на отвращение? Или это только кажется? Надо спросить.
Он сказал: — Я хочу попросить прощения. За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Он сказал это 31 декабря 1999 года. В тот день он объявил о своей отставке. С тех пор он стал частным лицом. С тех пор мало кого интересовало, что думает, что подписывает Борис Ельцин, какие у него планы, крепкое ли рукопожатие.
Он сказал: — Я хочу попросить прощения. За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Он сказал это 31 декабря 1999 года. В тот день он объявил о своей отставке. С тех пор он стал частным лицом. С тех пор мало кого интересовало, что думает, что подписывает Борис Ельцин, какие у него планы, крепкое ли рукопожатие.
Я там был.
Владимир Владимирович, знаете, так бывает: отправишь письмо, но мысли-то продолжаются — понимаешь, что не досказал. Речь у нас с вами последний раз шла о том, что (по Конституции) никого нельзя назвать преступником до приговора. А на самом деле, согласитесь, можно. Но есть другая, еще более интересная и важная сторона. Можно ли назвать преступником того, кого суд приговорил? “Приговоренного? Конечно!” — хором отвечают правоведы, депутаты, президенты. Но не тут-то было.
Владимир Владимирович, вы по ТВ распекаете министра за провал: и — раз! и — два! Как утренняя зарядка: взмахи руками: и — раз! и — два! И распекаемый делает покаянные наклоны туловища: и — раз! и — два! А потом — “вернулись в исходное положение”. Почему же ничего не происходит? Почему министры продолжают свою плохую работу? Может быть, потому, что по ТВ не вся ваша жизнь показывается. То есть остальные 23 часа 45 минут — тайна.
Владимир Владимирович, вам как бывшему советскому офицеру, должно быть, знакомы слова “в одной отдельно взятой стране”. Вы же были членом КПСС и волей-неволей постоянно сдавали какие-нибудь зачеты по марксизму-ленинизму. Ваши учебники постоянно твердили, как Ленин, творчески развивая Маркса, заявил о возможности “построения социализма в одной отдельно взятой стране”. Что такое “отдельно взятая страна”, никто не знал и не знает, но заучивать это безумие приходилось.
Кроме желудочно-кишечного тракта у ребенка есть еще сердце, душа (называйте как хотите, но — есть). Чем кормили эту “часть”? Чего он наелся к 15 годам?
Владимир Владимирович, давно собирался сделать вам подарок. К Новому году не успел. К Старому Новому году — не имело смысла; вы (как и весь народ) пресытились подарками. Теперь — в самый раз. До следующего обвала даров — Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота — почти три недели. А подарок отличный (всю жизнь будете спасибо говорить), но какой — об этом в самом конце, сюрприз.
Владимир Владимирович, для вас простая человеческая жизнь ничего не значит. Согласны? Вы так давно живете президентской (царской) жизнью, что жизнь простого человека для вас — абстракция. Она вам неизвестна и непонятна. И, добавлю, неинтересна. Лично вас она не касается и уже не коснется. Она вам не грозит. Ибо (даже если вы и впрямь покинете пост в 2008-м) простым человеком вы не будете никогда. Короли и на пенсии, и в тюрьме остаются королями (Людовик, Карл, Николай, Пиночет, Милошевич никогда не сидели, как простые зэки). А мы живем именно этой, простой. Хотите — расскажу некоторые ее (жизни) забавные (для вас) детали.
Владимир Владимирович, не сочтите это письмо личной просьбой. Воланд (чья власть, безусловно, выше президентской) советовал никогда и ничего не просить, особенно — у сильных мира сего. Я прошу не одолжения, а совсем наоборот — чтобы вы выполнили свой долг. В Конституции записаны права граждан. А вы — Гарант.
Владимир Владимирович, какой-то президент (американский) сказал про какого-то диктатора: “Конечно, он сукин сын. Но он наш сукин сын!” Сдуру многие подхватили, стали пользоваться и даже с гордостью говорят про какого-нибудь кровавого карлика: “Зато он наш сукин сын!” Но стоит ли радоваться тому, что имеешь такого союзника? А тем более — если он имеет тебя? Что важнее — наш или сукин сын?