Почему в России нет женской литературы
«Во, открытие! – иронизировали мои оппоненты после знакомства со статьёй «Женитьба как национальная идея». – А чего ж ты, интересно, замужество не воспела? Под эту концепцию тоже можно подвести «базу» из русской литературы».
Ну, во-первых, про замужество я уже высказалась - в сборнике рассказов «Уже и больные замуж повыходили». А во-вторых, единственная страна, которая имеет женскую литературу мирового масштаба и влияния, это, конечно, Англия. Не потому ли англосаксы правят миром, что их национальная идея – замужество? (России, заметим, мировое владычество не нужно; мы и без мира – мир.)
«Джен Эйр», «Грозовой перевал», «Гордость и предубеждение», «Разум и чувства», «Мэнсфилд-парк», «Доводы рассудка» - произведения, любимые читателями многих стран. Героини этих романов не только выражают идеал англосаксонской национальной жизни, но и программируют её будущее - до тех пор, пока у сестёр Бронте и Джей Остин будут поклонники и почитатели. Прибавим сюда «Унесённых ветром» Маргарет Митчелл – энергичный характер главной героини имеет сугубо фамильный вектор. Для сравнения: в популярной советской пьесе Константина Тренёва «Любовь Яровая» жена по «идейным соображениям» отдаёт мужа на съедение молоху революции…
Фамильность у англосаксов сильна, и потому весь мир для них – своя «вотчина», за которую они «в ответе» (вот и американцы упирают на мессианское служение, которое, мол, и заставляет их «страдать за человечество» в Ираке и в Афганистане, в Ливии и на Украине); в общем, они «пасут народы», взирая на них, как на неразумных подростков, кои не доросли в осознанных формах, вроде литературы, даже до такой простой идеи, как замужество. Фамильность англосаксов – это Диккенс с Оливером Твистом, Марк Твен с Гекельберри Финном, Клайв Льюис с «Хрониками Нарнии», Джон Толкин с «Властелином колец», Лаймен Баум со «Страной Оз», Джоан Роулинг с Гарри Поттером… В детской литературе они тоже законодатели мод – и дело тут не только в пиаре. Детская тема - логичное развёртывание идеи замужества, коей Россия похвастать не может. Потому Запад и смотрел на нас как на неведомую бездну, тьму, где клокочет «народное варево» вроде Пугачёвского бунта. И вдруг, в XIX веке, на «ужасном Востоке», словно из мифического Хаоса, рождаются безусловные титаны - Толстой и Достоевский.
Русская литература – наш подарок миру, оправдание бытия. В сущности, литература не должна «творить грёзы». (Эту «самонадеянность художника», будто он умнее «массы» и может вести народ в светлое будущее, гениально описал Александр Фадеев в романе «Разгром». Главный герой Левинсон, вооруженный передовым учением, завёл партизанский отряд в болото; прямо-таки провидческая метафора советской власти вышла у Фадеева.) Гений – не поводырь, а всего лишь «эхо» русского народа. Но эхо – не примитивное бытописательство («как в жизни»), не «натуральная школа», не серый «новый реализм», а величайшая концентрация энергии творения. В общем, этот акт сопоставим по своему волнительному и вдохновенному накалу с женитьбой, но никак не напоминает «работу в творческих Союзах». (Можно ли, кстати, создавать национальные идеи «чиновничьим способом» - помогая, поддерживая и раскручивая? Отчасти да. В этот путь очень верят либералы, которые пиная государство на каждом углу, всё время лезут к нему в карман.)
И всё же: несмотря на «русские вершины» в литературе, объективно говоря, наши национальные свершения весьма скромны (вспомним классическое наследие Древней Греции и Рима, итальянское Возрождение, французское Просвещение, немецкую философию, византийскую государственность). Но! Для нас они вполне достаточны. Духовных богатств нам хватает, главное – не менять их на «стеклянные бусы» колонизаторов.
И тут возникает вопрос: а почему у нас нет женской литературы и нет должной фамильности? Что же мы, глупей англичан?! Не факт. И, тем не менее, воздействие на умы отечественной женской литературы ничтожно. Скажем больше: литература больших идей, выраженных женщинами, в России отсутствует. (Может, она и томится где-то «под спудом» или в малотиражном издании, но миру пока не явлена.) А если мы обратимся к русской словесности ХХ века, то вообще затруднимся с мета-текстами, где был бы дан образ женщины, на которой бы хотелось жениться! Ну разве что Аксинья в «Тихом Доне», так ведь она и без того замужем!..
Нет, не положительного героя не хватает русской литературе (эту беду мы, в общем, можем пережить), а «гения чистой красоты», светлого образа невесты. Искусственное конструирование «тургеневской барышни» ничего, кроме умножения лжи, не даст; чтобы пушкинская Татьяна вновь явилась в русскую жизнь, должен быть запрос на верность. Будут женихи – появятся и невесты. И, опять же, при всей демократичности устроения нашей бытовой и литературной жизни, опыт былого подсказывает: только мужское творчество может нам дать и большие идеи, и мета-тексты. Потому попытки «угнездить» на вершинах отечественного литературы Дину Рубину и Людмилу Улицкую изначально были обречены на неудачу. Кстати, в их творчестве нет ничего женского – и это совсем для них не комплимент.
Великое литературное произведение может быть создано только как выражение великой народной жизни; только поправив дела «на земле», можно подумать и о небесном; только укрепление нравов, традиции (не показное, а реальное), только сокращение болтовни во всероссийском масштабе (уважаемые мужчины, берегите свою энергию для других, плодоносных дел) может создать среду для появления шедевров. В развратном теле не может быть высокого духа; но и этого мало, мало и таланта, потому что великое литературное произведение есть чудо художественности, рождённое большой стихией - любовью к жизни.
А напоследок – утешительный тезис. Доминирование женского начала (идея замужества) в англосаксонском мире, который является законодателем интеллектуальных мод Запада, уже привело к регистрации однополых браков в 12 странах Европы. Что же касается отсталой России… Хорошо, что мы отстали! Глядишь, и окажемся в передовых, когда последние станут первыми.
Впервые - на "Свободной прессе" 14.01.2015
