- АНГЕЛЫ, МУЗЫКА, СУДЬБА...
- Мне очень приятно, что у моего нежного, доброго и талантливого друга Натальи Лясковской выходит новая книга. Меня радует, что ее чудесная поэзия востребована и оценена по достоинству. И мне приятно, читать отзыв, который написаал к «Сильному ангелу» прозаик и музыкант Александр Слепаков — поэтому не могу не поделиться.
- «В её стихах столько ангелов! Начиная с названия книги. Они перелетают со страницы на страницу. Без них эту книгу вообще не возможно себе представить...
- Стихи поэтессы Натальи Лясковской так изысканно и необычно музыкальны, что звучание их запоминается иногда даже прежде слов и смыслов:
-
- Сводила скулы кислота
- узорчатых, незрелых вишен,
- был мамин оклик так излишен,
- что застывал на сгибе рта:
- НА — ТА...
-
- Звенела лета глубина,
- в ушах, в цветах, во всех сосудах,
- непостижимо — но оттуда
- неслось назад, достигнув дна:
- ТА — НА...
-
- Мне было скоро восемь лет,
- и я любила игры эти,
- меня в саду на табурете
- купала мама, плавал свет
- на волосах и мокрой кофте,
- простым движением одним
- снимала пену, будто дым,
- и воду пробовала локтем
- веснушчатым
- и золотым...
-
- Из деталей правдивых по самой своей сути, из чистой интонации, из детского ощущения, ожившего в сознании взрослого человека, который до конца никогда теперь не будет взрослым, потому что ребёнок в нём — вечен... из всего этого получилась удивительная концентрация счастья, покоя, красоты, солнечного света. Я вспоминаю Тарковского – «Никогда я не был счастливее, чем тогда. Вернутся туда невозможно. И рассказать нельзя. Как был переполнен блаженством...»
- Рассказать действительно нельзя, если стихи живые — их никакими словами не пересказать. Можно только цитировать. Стихи Натальи Лясковской принесли мне радость открытия, радость познания нового.
- В сочетании звучания и смысла у Лясковской — такой характерный для русской песенной лирики разлад: музыка весёлая, а слова грустные.
-
- Трясясь в гремучей электричке,
- скрипя в железной борозде,
- проснёшься ночью по привычке
- от крика: «Станция Кулички!»
- и громом: «Далее — везде!»
-
- Её поэзия — совершенно народное песенное явление: «По диким степям Забайкалья...» «И за борт её бросает...» Слова невесёлые, но музыка энергичная, мощная. «Далее везде» означает, что путь, который в пространстве читался как линия, закончен. Что правило, по которому тело, находясь в одном месте, не может одновременно находиться в другом, отменено. Отныне — может.
-
- Иным путём к иному дому
- по первозданной борозде
- несясь, постигнешь сквозь истому,
- кто ж возвестил тебе, простому:
- «Ты будешь
- далее —
- везде!»
-
- И что? Да ничего страшного. Когда мы не «везде», а наше местонахождение можно строго определить. Тогда — да. Надо переживать невзгоды, сомневаться, чувствовать боль от того, что твоя любовь, возможно, оказалась любовью к пустоте. У любви есть своя акустика. Любить для Лясковской — звучать и получать гармоничный отклик. А получить в ответ пустоту так же бессмысленно, как петь в вату, которая гасит звук. Какое-то время можно продержаться, но потом приходит отчаяние.
-
- И к вам придут моих бессониц муки,
- и вас за рёбра вздёрнет кат на крюке,
- и вам сжигать слезами склеры глаз...
- Хоть не моими прокляты губами,
- и не моими сбудется мольбами —
- вы вспомните меня ещё не раз.
-
- Когда нельзя любить того, кого любил раньше, это очень странное чувство. Любовь возвращается как непринятый дар. А непринятый дар — это очень больно.
-
- Ты хочешь
- лучшее
- стереть,
- а помнить лишь
- «хорошее»...
- Мне на тебя
- смешно смотреть.
- Я не жалею
- брошенных!
-
- И зреет бунт против этого нестерпимого порядка вещей:
-
- Но к будущему сентябрю
- тебе,
- моя сестрица,
- я
- нож отличный
- подарю.
- Пусть будет.
- Пригодится.
-
- Но и это драматическое стихотворение, в сущности, песенка, городской романс, неразрывный с ритмом и рифмой. Не претендуя на открытие можно сказать, что стихи — единство четырёх стихий: смысла слов, речевой интонации, рифмы и ритма. Эти четыре фактора, соединяясь, образуют голос. И голос этот у Натальи Лясковской очень чистый, естественный и сильный. Она словно мыслит стихами. Не слышно ни малейшей натяжки, обусловленной стихотворной формой речи. Слова сразу слагаются в музыкальные фразы. И в этой музыкальности начинается восстановление баланса, изначально разрушенного трагичностью. Боль переходит в музыку, и в ней становится болью-метафорой, болью-историей, болью-песней. Частью чего-то большего, чем она сама.
- Лясковская говорит о вполне конкретных обстоятельствах жизни так, что её речь очень естественно теряет вообще статус искусства, в смысле — «и тут кончается искусство...» Если искусство кончается, значит, оно было только что, но вот здесь черта, за которой искусство перестаёт быть отражением жизни, а становится самой этой жизнью — «и дышит почва и судьба». Форма отходит на второй план, она уже не так важна:
-
- Раба Божия рябина,
- кривобокая, в рябинах,
- к церкви приросла,
- на ветру промозглом стоя,
- просит самое простое —
- света и тепла.
-
- Отсюда и её современные яркие, полные силы чувства и древней энергетики баллады:
-
- Что ж, совет приму я твой.
- … По ночам — безумный вой.
- Из-за двери — страшный рык.
- Отойди, не лезь, мужик!
- Я собаку завела,
- а сама-то умерла.
- Но научить её успела
- как допрыгнуть до горла!
-
- Или вот эта:
-
- Поведя слегка стволами,
- выбрал место меж стволами:
- грохнул самопал!
- Полыхнуло в листьях пламя —
- прямо в грудь попал.
-
- Ведьма
- падает
- с коня,
- ведьма
- смотрит
- на меня.
-
- Ночь
- за ночью
- жизнь
- проходит.
- Ведьма
- глаз
- с меня
- не сводит.
-
-
- Песенность приводит к украинской теме в стихах Натальи Лясковской. Летний южный «Украинский этюд» — зимой надо читать такие стихи: от них становится теплее и уютнее. Поэтическая энергетика у Натальи Лясковской насыщенно-южная, даже порой немного избыточная, как и природа Украины. Когда я читаю её стихи, сразу вспоминаю «Думу про Опанаса» Эдуарда Багрицкого, её яркую, звучную, напевную лексику. И мощную — как у Лясковской в стихотворении «Я сама себе Украина». Такое впечатление, что оно написано не сейчас, в ответ на события последнего года, а гораздо раньше, в процессе самосознания: кто я? Наталья Лясковская пишет: «Ой, мамо-мова, ох, матушка-реченька — обе вы любы мне, кровные!» Лясковская углубляет смыслы, отвечает на вызовы времени:
-
- Я молюсь: сохрани её, Боже,
- и меня, её часточку, тоже.
- Хай живэм, Батькивщына та я!
- Мир в умы, на столешницы — хлеба
- ниспошли, Милостивое Небо,
- нам в нелёгкие дни бытия.
-
- И отсюда, из русской столицы,
- вспоминая любимые лица,
- (в сердце — светлая боль, в горле ком),
- припадаю к иконам, как птица:
- да укрыет родную землицу
- Божья Матерь
- Цветастым Платком…
-
- Эти стихи, на мой взгляд, — ответ замечательной поэтессы Натальи Лясковской на косноязычное, сбивчивое, навязчивое и бездарное «никогда мы не будем братьями», какой-то барышни, которую в сети возмутительным образом называют поэтом. А Правда там, где чистота слова, интонации, мысли и чувства.
- Есть у Лясковской и стихи о последних событиях:
-
- «... И матери в слезах, и дочери по моргам,
- Все эти люди — я, все эти люди — я».
-
- «И я!» — воскликнет каждый порядочный нормальный человек, кто прочтёт или услышит эти стихи.
- И я.
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
