Толпа у главного входа. Не хватает приставных стульев. Неразбериха с вип-гостями, с которыми администрация носится как с писаной торбой, не зная, куда лучше посадить, — это общее место предстоящей премьеры. Ажиотаж подогрет тем фактом, что режиссер — иностранец, а именно венгр Янош Сас (худой, с трехдневной щетиной на лице, в очках — в общем, ботаник). Возможно, варяг быстрее одолеет бессмертное произведение Булгакова, с которым не каждый наш соотечественник справится. Тому немало примеров истории нашей сцены, которая к тому же имеет мистический окрас.
Наши любят рассказать (и не врут, не придумывают), какие шуточки в процессе репетиций проделывал с ними Булгаков. То неожиданно прорывало трубы, артисты ни с того ни с сего попадали в больницы, на ровном месте и без причины падали декорации... У венгра Саса, как выясняется, ничего подобного не было. Может, Булгаков ему покровительствовал? Возможно, но главная мысль у писателя — «мы не можем знать своего будущего» — остается неизменной на века. Знал ли, например, Юрий Любимов, когда брался за своего «Мастера» в 1977 году, что именно «Мастер» рассорит его с собственным гениальным художником Давидом Боровским? Спустя несколько лет после выпуска спектакля Любимов присвоит авторство декорации, сделанной Боровским за копейки из театрального подбора, себе. Но то было в прошлом веке. Что будет с постановкой образца 2011 года — нам не дано знать. Однако дано видеть, переживать, ощущать, испытывать острейшие чувства.
За несколько часов до премьеры.
— Наташка — молодец, она не побоялась. На ней только прозрачные трусики, — говорит Толя Белый, и артист такой веселый, как будто ему предстоит через пару часов играть энергичную комедию.
А ведь он — Мастер, его Маргарита — Наталья Швец. На сцене, где шли последние прогоны, — свита Воланда и сам мессир — Дмитрий Назаров, Михаил Трухин (Коровьев). Этих публика прекрасно знает, в отличие от Игнатия Акрачкова и Федора Лаврова — их только приняли в труппу МХТ, где они стали Азазелло и котом Бегемотом. Маша Зорина в роли Геллы. Пока все без костюмов, обстановка нервная, кое-кто покрикивает.
И вот премьера. По пять колонн с торчащими из них ржавыми крюками с каждой стороны сцены. Один выезжающий павильон комнаты совсем без мебели. Десять стеклянных дверей в стеклянной стене. Пять плазменных экранов поверху. Две отрезанные головы. Одна вырванная печень. Один вагон метро и одна буква «М», означающая вход в московскую подземку, где толпа, которую из-за ее броуновского движения трудно сосчитать. Вот таким числом берет зрителя «Мастер и Маргарита».
Именно в подземку перенес действие булгаковского романа Янош Сас. За час до премьеры сценограф Николай Симонов объясняет:
— Я всегда иду от идеи режиссера, он сказал: «Все происходит у вас в метро». А в метро есть такие зоны, куда не заезжают поезда, где бегают крысы, сбрасывают мусор. Я спустился еще ниже — к дигерам. Все это как бы параллельный мир.
Параллельный мир, пятое измерение — Симонову это, безусловно, удалось, и что ценное — без особых фокусов и поражающих воображение новых технологий.
Первая сцена в метро — не знаменитая встреча на Патриарших, а в сумасшедшем доме, где знакомятся Мастер и поэт Бездомный, последний сидит в клетке. Здесь же действие логично переносится в Иудею, о которой Мастер написал роман и где прокуратор не в белом плаще с кровавым подбоем, а в коричневом костюме в полоску больше напоминает авторитета в законе, крестного отца преступного мира. Сцена — как иллюстрация романа о Понтии Пилате в присутствии автора. И только потом уже повествование, как воспоминание, возвращается в исходную точку — на знаменитые Патриаршие пруды, куда является дьявол со свитой.
Надо сказать, что новое прочтение «Мастера и Маргариты» в Художественном не выглядит радикальным. И слава богу: традиция психологического театра подходит Булгакову куда лучше, чем вымученное новаторство. Впрочем, традиция в данном случае имеет вид современного искусства. Основные линии романа разработаны подробно, тщательно, без суеты, при обилии героев и сцен.
Постановка не страдает жанровыми перекосами, как это часто случается, например, при разработке свиты Воланда. У венгра никакого фарса и балагана, свита тихая, деловая. Шерстистость Бегемота обозначена лишь меховой черной шапкой с ушами, торчащими в разные стороны, а кошачья мягкость — в самом артисте. Прикид Азазелло — коричневые галифе, портупея стиля Хьюго Босс
Декорации выстроены так, что при грамотной работе звукооператора возникает эффект эха. Свет (Дамир Исмагилов), звук как будто вытягивают одну сцену, чтобы сменить предыдущую. Вдруг локомотив, точно фантом, вывозит вагон с новыми героями для новой сцены — и так развивается действие. Как никогда в МХТ задействована не только вся сцена снизу доверху, но и весь зал, особенно когда второй акт открывается сценой в варьете. Здесь первая скрипка — развязный конферансье Жоржик Бенгальский (Игорь Верник). Обладатель неувядаемой улыбки и корпоративных дел мастер воплощает все штампы эстрадного ремесла, доводя их до гротеска. Он общается с публикой, изящно хамит ей в объятиях трех граций, одна из которых пленит объемами, поет романс под живой оркестрик и, наконец, теряет голову в прямом смысле слова. Голову публике предъявляет Бегемот. А в зал летят купюры номиналом с четырьмя нулями.
А публика ждет несколько ключевых моментов, вернее, их решения. А именно: как в МХТ отрежут голову сначала Михаилу Александровичу Берлиозу (чудный Игорь Золотовицкий) и конферансье Бенгальскому? Каким образом Маргарита ведьмой пролетит над Арбатом? И как устроит бал режиссер Сас? Трамвая не будет, голова из папье-маше неожиданно окажется в руках Бегемота. Ясноглазое лицо Маргариты крупным планом на ярко-синем фоне крана изобразит полет, в то время как старый Арбат, очень похожий на новый, кривыми улочками разбежится в видеопроекции по заднику.
Ставка в спектакле сделана не на трюки, а на актерскую игру, и тут приглашенный режиссер однозначно не ошибся. Практически ни одной роли мимо — и в распределении, и в самой игре артистов. Конечно, номер один — Мастер, он же Анатолий Белый, который чем дальше, тем больше убеждает всех, что он становится большим мастером. Его Мастер мечется, он затравлен, он отказывается от любви и даже жизни. Голос его срывается, острый кадык дергается. Временами кажется, что артист мог бы не говорить: что творится с человеком — понятно без слов. Дрожащими руками он обнимает и отталкивает свою Маргариту... Она в черном пальто с кровавым подбоем. И стоит отметить ненавязчивые, построенные на важных деталях костюмы работы Мари Бенедек.
Маргарита, она же Наталья Швец, имеет в глазах то одиночество, по которому ее заметил в толпе и выбрал Мастер. И общие сцены с ним ей удаются пока намного лучше, чем те, где она одна, например сцена бала. Хорош Николай Чиндяйкин в роли прокуратора, и очень неожиданный Иешуа, на роль которого режиссер Сас назначил Игоря Хрипунова. В рисунке своей роли он похож не на мученика, а на фигуру святого, выполненную исключительно в наивном стиле. С дебютом на сцене МХТ можно поздравить и Виктора Хориняка, сыгравшего безумного Ивана Бездомного.
В финале, когда господин Воланд подарит Мастеру с его Маргаритой вечный покой, сцена вся оживет механизмами — металлические конструкции, пущенные поверху, выгнутся мостами, образуя аркаду. В конце этого своеобразного тоннеля возникнет огромный шар в сером цвете и дымке, к которому двинутся булгаковские герои. Материальный образ вечности, лунного пути будет весьма убедителен. Впрочем, как и почти все в этом спектакле. Самом большом и объемном на сегодняшний день — в финале на сцене одновременно окажутся 56 человек.
Самым последним на поклоны, длившиеся довольно долго, вышел худрук МХТ Олег Табаков с небольшим пакетиком.
— Сегодня мы провожаем нашего товарища Яноша Саса, который стал за это время нашим дружком. Он сроднился с нами, говорят, уезжать не хочет. Как дорогому гостю мы дарим ему...
Тут Олег Павлович извлек из неприметного пакетика бутылочку и две банки икры. Скорее всего черной. «Главное, чтобы таможня пропустила».
