Борис Моисеев негодует. Жалуется, что стал объектом лжи, домыслов и клеветы, из-за чего в Интернете, если набрать имя артиста в поисковике, валом сыплются ссылки с кричащими заголовками — «артист при смерти», «артист в больнице», «артист еле говорит и плохо ходит, не поет, не танцует», «отменил концерты», «ездит двойник» и т.д. «Еще ни одного концерта не было отменено! — кипятится Боря. — А двойников у меня нет, меня невозможно сымитировать!».
В августе «ЗД», размахивая синим платочком на перроне, провожала Бориса, как птицу Феникс, в этот тур «возрождения, возвращения, исцеления» после болезни. Тогда же артист устроил предпремьерный показ новой программы для прессы, и все только цокали языками: «Какой же Боря молодец и оловянный солдатик!». И на тебе — опять «при смерти»! Хотя вот на юбилее Баскова еще хохотал, гримасничал, шутил. Киркоров участливо выспрашивал: «Как твои дела, Боря?». «Филипп, он хороший!» — умилялся Борис.
Обеспокоенная скандальными «новостями», «ЗД» намылилась в гости к г-ну Моисееву, опасаясь неприятной неожиданности. «И как тебе живой труп?» — зашелся Боря в своем фирменном гоготе, распахивая дверь и выписывая прямо в коридоре эксцентричный пируэт. Роскошный шелковый халат, в который закутался артист, мягко шуршал «муленружным» бурлеском. Веселье, впрочем, быстро сменилось даже не раздражением, а грустью и меланхолией, когда речь зашла о «мутной пене» вокруг. «Это какая-то полная деградация всего! — всплеснул Боря руками и обреченно сложил их крестиком на коленях. — Я поражен валу лжи и дезинформации. Ладно бы просто статейки, но зачем Женя выпустил такое интервью?!»
Евгений Фридлянд много лет был продюсером и соратником Бориса Моисеева, их сотрудничество вписало много ярких страниц в творчество артиста — «Голубая луна», дуэты с Людмилой Гурченко, концертные премьеры, много другого. Однако больше года назад, еще до болезни артиста, сотрудничество прекратилось.
— Очень обидно, что Женя выпустил такое интервью, — сокрушается Борис, — пугает читателей, что якобы у меня все подходит к концу. Не знаю, зачем он это делает, от обиды, что ли, со злости? Мелкая месть за то, что мы поссорились? Хотя мы даже не ссорились. К концу, похоже, все подошло у него. Увы! Просто я всю жизнь работаю, а он как раз перестал работать. Тянуть дальше эту резину не было смысла! Теперь он валит все с больной головы на здоровую. Опухоль мозга! Надо же такое придумать! Похоже, это у него опухоль — сознания! Так себя вести неприлично не столько по отношению ко мне, сколько по отношению к самому себе. Меня это сильно ранит.
— Но разговоры на самом деле ходят настойчивые и без всякого Фридлянда — об алчном окружении, которое, чтобы самим кормиться, заставляет тебя, тяжело больного человека, ездить на концерты, что ты зомбирован, не в себе, плохо понимаешь, что происходит вокруг...
— А ты, значит, сейчас разговариваешь с зомби?
— Если только зомби не маскируется так мастерски под нормального человека...
— Конечно, маскируется! Как иначе! Га-га-га... Вот и дом в Барвихе меня заставили продать в полусознательном состоянии! Я три года его продавал! Наконец продал! Как сказал бы теперь наш мэр Собянин, это была моя большая градостроительная ошибка! Я ведь непоседа по жизни. Но невозможно туда-оттуда ездить по два часа в пробках! А там что? Сидеть, как крот, в одиночестве? Это, кстати, Фридлянд меня и попутал в свое время, завел в эту Барвиху, заставил строиться. Вот когда был кошмар!.. Ты видишь, я в здравом уме, ясной памяти, у меня все на мази и на суперуспехе. Если я и пошел у кого-то на поводу, то не у своего директора или продюсера, а у своего зрителя, своих коллег, которые только и говорят мне, что не представляют меня без сцены, а сцену без меня. Да и я сам не представляю! Это я заставляю их из-под палки подписывать договоры и контракты, они (директор и продюсер) тоже все время бубнят: отдохни, не перенапрягайся. А я не перенапрягаюсь. Как только мое состояние позволило войти в рабочий ритм, я начал работать. Я всю жизнь работаю концерты, это и мой труд, и мой отдых, и мой крест, и моя радость. Это моя жизнь! Я не могу и не умею по-другому. Я все делаю сознательно! Устаю, не устаю — не важно. Главное — иду, не останавливаюсь. Если остановлюсь, тогда действительно настанет пипец.
— А врачи одобряют твою бурную деятельность? Все-таки инсульт — это не шутки...
— Врачи меня выпустили, выписали из больницы. Сказали: готовь свой спектакль, ты абсолютно готов к нормальной жизни. Я готовил его ровно три месяца, я спешил не потерять сцену. Без сцены я бы болел дольше и тяжелее, правда! Конечно, есть терапия, рекомендации, я их соблюдаю, пью таблетки. Но, знаешь, в день концерта я чувствую себя лучше, чем обычно. Тоже терапия! Для меня дефицит общения с людьми, со зрителями был бы настоящим стрессом, а стрессы мне противопоказаны.
— Но гастрольные поездки вряд ли можно назвать щадящим режимом?
— Я отношусь к себе очень щадяще. И гастрольный график мы выстраиваем разумно. Я же не враг себе.
— Название спектакля «Танец в Белом» — намек на что?
— В моей жизни в последний год было два ярко выраженных цвета — черный и белый. Черный закончился, теперь вокруг светлый белый цвет. И жизнь начинается с белого листа. Я сейчас выхожу на сцену, как в первый раз! Как на выданье! Удивительные ощущения, потрясающие!
— А публика, значит, твоя невеста... И как она?
— Очень много цветов! Я даже не ожидал, что публику будет так тянуть ко мне. Много родителей с детьми, чего не было раньше. Очень трогает реакция людей, они подходят, спрашивают о здоровье, поддерживают. Но не жалеют! Я им так и говорю: меня не надо жалеть, лучшая поддержка — это ваши улыбки, аплодисменты, встречи в зале.
— При детях-то теперь и не похабалишь, как раньше, да? Многие обратили внимание — ты стал сдержаннее на концертах...
— Но не из-за болезни! Просто переосмыслилось многое за это время. Эпатаж остается, конечно, частью моей сущности, но сущность поменялась, восприятие жизни, ценностей, норм, вещей. Это видно и в режиссуре, и в драматургии спектакля, и в постановке блистательных сценографов из Швейцарии, моих друзей Максима Бауэра и Дмитрия Лавриненко, и даже в костюмах, которые вызвался сделать для меня Валентин Юдашкин. Он нарисовал замечательные эскизы, мы их сейчас дорабатываем, и спектакль скоро обретет дополнительные краски.
— Когда же его увидят в Москве и Питере?
— Спектакль очень хороший, но идут, конечно, доработки, что-то совершенствуется, добавляется, убирается. Москва и Петербург — главные площадки страны. Это ответственный поступок — провести здесь премьеру. Спешка не нужна. Все должно быть выверено и безупречно. Думаю, я не заставлю долго ждать обе столицы. Сейчас репетирую и ставлю новые номера. Денис Майданов предложил мне песню, Анатолий Лопатин, Николай Трубач написал «Края», подлинный шедевр! Так что собираюсь скоро выпустить новый альбом «Я не могу тебя терять» со всеми последними шлягерами, включая и «Римские каникулы», и «Маленький Париж», и «Я отстал от стаи».
— Жаль не состоявшейся тогда в декабре премьеры клипа «Я не могу тебя терять» с этими самцами-фотомоделями со всего света...
— Они мне все пишут, мы общаемся в Интернете. Очень трогательно! Думаю, они все еще приедут. Все еще будет как надо! О’кей?
— Видишь, как все хорошо! А ты кипятишься из-за злых языков...
— Злые языки страшнее пистолета, но, к счастью, за последний год вокруг меня было гораздо больше добра, участия, внимания, помощи от друзей, коллег и даже незнакомых людей. В самые тяжелые дни, когда я лежал в больнице, многие из них помогали даже деньгами. Я бы хотел через «МК» выразить им всем свою безграничную благодарность. Напечатай, пожалуйста, этот список, я его сейчас напишу, чтобы никого не забыть...
И Боря написал этот список, который «ЗД» полностью воспроизводит.
