Суровый с виду Сергей Станиславович после жесткой документалистики (“Прокляты и забыты”, “Сочинение на уходящую тему”) начал снимать художественное кино с главным героем-романтиком, идеалистом, кино про себя, кино из себя (“Никто, кроме нас”, “Земля людей”). Собирался в ближайшее время приступить к съемкам нового фильма по сценарию Константина Воробьева “Вот пришел великан” — любовная драма на фоне 60-х годов. Искал деньги и мечтал как можно быстрее приступить к съемкам.
В обоих художественных фильмах Сергея Говорухина сыграл актер Сергей Шнырев, а для одного из них — “Никто, кроме нас” даже согласился отправиться на неделю в Чечню:
— Сережа сказал: “Все мне в тебе нравится, но не хочешь ли ты слетать в Чечню? Опыта поднабраться”. Я согласился, и мы полетели. Помню, что мы должны были доставить в Шатойский район, где располагался специальный батальон, награды, каски, кроссовки... Помню, как Сережа шутил. Готовится отправиться колонна машин, а он говорит: “Садись лучше в последнюю. Если подбивают, то обычно первую”. Очень мало людей, которые в тебя верят. Сережа в меня поверил. Это друг, рядом с которым иначе начинаешь внутренне подтягиваться. Становится даже стыдно за какие-то свои слабости. За три дня до того, как ЭТО случилось, состоялась премьера его нового фильма. Я тоже стоял на сцене, слушал, как Сережа говорит: “Вот это артист, которого я снимаю во всех фильмах. Очень хороший”. Вот он такой — всегда похвалит, никогда не забудет. Всегда подставит плечо.
Многим будет тяжело без него. Непривычно.
Александр Ратников снялся в главной роли в последнем фильме Сергея “Земля людей”.
— Я знал Сергея как очень ранимого, тонкого художника. Очень нежного. Причем сам он очень боялся показать эту свою сторону. Мы снимались в фильме вместе с моей женой Аней (Тараторкиной. — “МК”). Она первая мне указала на такое свойство Сережиной натуры. А я до последнего сомневался. Говорил: как же так — такой мужественный с виду, с тяжелым прошлым человек... И вдруг я увидел у него такую теплющую нежность.
О детстве
“В детстве я был полностью отдан сам себе. Я был не самым хорошим учеником, поэтому мою маму часто вызывали в школу, но она никогда не приходила. Говорила: “Да, я знаю, что он плохо учится, ну и что — вы предлагаете мне это услышать лично от вас?” Конечно, она понимала, что нельзя отпускать эти вожжи окончательно, потому что так можно было черт знает до чего докатиться. Я ведь рос в Казани, а если Одесса — мама, Ростов — папа, то Казань — это что-то среднее. У нас в городе и так был высокий уровень преступности, да вдобавок мы еще жили в одном из самых бандитских районов. Я не примыкал ни к кому, хотя жить в таком районе и не участвовать в его жизни было невозможно”.
О воспитании
“Я почти ничего не читал до шестого класса. Никто не понимал, почему я два года мусолю такую занимательную книжку, как “Приключения Робинзона Крузо”. Но меня дома не подталкивали, не заставляли читать. Родители любят покупать детям целую гору книг, но это неправильно. Книга должна быть одна, и только когда ребенок прочитает ее, нужно покупать новую. Во всем должен быть здоровый дефицит.
Я начал читать в шестом классе сразу с книг Гайдара, а это очень серьезная литература. Поэтому я избежал всех этих Томиков в стране кенгуру, Майн Ридов и остальных приключений. Мне с самого начала привили вкус к хорошей литературе. “Судьбу барабанщика” с удовольствием перечитываю до сих пор”.
О родителях
“Мама (Юнона Карева. — “МК”) была востребованной актрисой, а это значит, что с утра она была занята на репетициях, вечером — на спектакле. У нас была двухкомнатная квартира, с колонкой, ванной, туалетом — настоящая роскошь по тем временам. Многие собирались у нас дома: актеры, писатели, режиссеры. Я с детства помню воздух свободы 60-х, но свободы не развязной, а настоящей. С чтением стихов и разговорами о литературе допоздна. На этом я вырос.
А с отцом мы не жили вместе. Он был в Одессе, мы — в Казани. И поэтому, когда появился отчим, между нами не возникло особых камней преткновения. Мне было 9 лет, я достаточно быстро стал называть его папой. С родным отцом мы виделись крайне редко, а отчим был рядом, и, собственно, он в основном и занимался моим воспитанием. Хотя неродная кровь — она и есть неродная. Когда много лет спустя отчим с матерью все же разошлись, мы с ним как-то сразу дистанцировались. С родным отцом другое дело — сколько бы мы ни находились в разлуке, меня всегда к нему тянуло. Такой зов крови”.
О поступлении во ВГИК
“Когда я только приехал поступать в Москву, отец меня встретил на вокзале. А я прибыл — белые брюки в ошеломительную дудочку, ботинки с какой-то пряжкой и целый блок “Кэмела” в сумке. Сигареты дорогущие — полтора рубля пачка. Но поскольку мне было больше нечем покорять столицу, кроме как своим внешним видом, нужно было же как-то выделиться. Мы приехали во ВГИК, он протолкнул меня в аудиторию, где абитуриенты уже начали работать над творческим сочинением. Следующим этапом был просмотр фильма, на который нужно было написать рецензию. Фильм мне показался жутко сложным, я ничего не понял совершенно. Выхожу из дверей, а там папа. Спрашивает: “Понял что-нибудь? Нет? Я так и знал”. Пришлось ему в двух словах рассказать мне, о чем было кино. В итоге и за сочинение, и за рецензию мне поставили по пять баллов. Я получил пять “пятерок” из шести экзаменов. Последним был русский язык и литература. Это меня и подкосило, особенно когда попался вопрос “История с болотной копейкой в романе Горького “Мать”. Я подумал, что все, пропал. Ну какой нормальный человек читает “Мать”? И когда экзаменатор уже собралась ставить “двойку”, ее рука застыла, потому что она увидела в ряд пять “пятерок”. Потом подняла на меня глаза и спросила: “Ну “тройка”-то вас устроит?” Я с радостью согласился”.
P.S. Прощание с Сергеем Говорухиным пройдет в субботу, 29 октября, в 11.00 в Большом зале Дома кино (ул. Васильевская, д. 13). Похоронят Сергея Станиславовича на Троекуровском кладбище.
МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ: "Сергей Говорухин о себе"
