Он, старый,
— Как тебя, ч-ч-черт... — забыв имя изображенного на фотографии, злится он, ударяет по ней рукой, сидя на стуле так, как сидят старики, которым трудно ходить, — не шевеля ногами, крепко и надолго, с этими покатыми плечами... Олег Басилашвили в роли Нормана. За одну эту реплику, за появление на сцене — аплодисменты. Раздается грохот.
— Кто-то стучит! Где ты была?
— В лесу!
— В ле-су? Что ты там делала?
— Гуляла! Ты не представляешь, все цветет, ма-а-аленькие... кро-о-ошечные... птички.
Легендарные интонации Алисы Бруновны. И вот появляется она, — живая, до сих пор стильная старушка... Аплодисменты.
— Я встретила в лесу пару...
— Пару пней?
— Нет, динозавров. Встретила пару, они, как мы, среднего возраста...
— Среднего возраста?! Мы старые! Ты старая... (надо видеть, как оскорбленно она смотрит на мужа!) А я древний.
Так они и живут, старая и древний. На лето они приехали в старый дом на берегу Золотого озера, где дремлют лодки и куда по утрам прилетают гагары. Специально для нас, для тех, кто помнит наизусть «Служебный роман»: убираясь, Этель заодно протирает от пыли телефонную трубку, и уже эта смелая цитата, понятная только нам с вами, вызывает восторг.
У этих старосветских помещиков английского разлива (пьеса Э.Томпсона, постановка Андрея Прикотенко) есть дочь Челси (Варвара Владимирова, дочь Алисы Бруновны). Этель она называет мамой, а отца по имени; ей уже 42, а она не может забыть детство, когда отец считал ее неудачницей, подавлял ее и требовал (например, в спортивном плавании) того, на что она была не способна. В этот дом она приезжает и снова становится
Старик привязывается к пацану как к родному внуку и расцветает, хотя до того его любимой темой для разговора были напоминания окружающим, что он скоро концы отдаст. Ему все не так, он ворчит и бурчит, и евреи ему, конечно, не угодили: «Новый дружок Челси дантист? Значит, еврей. Еще не видел ни одного дантиста нееврея». — «Твой брат был дантист». — «Но мой брат умер!» — «Его зовут Рей, разве это еврейское имя? Билл Рей». — «Билл Рей — ев-рей».
Но она! Алиса Фрейндлих создала удивительный характер. Это женщина вся — свет, вся — Золотое озеро, вся — любовь. Она борется с трудностями, не замечая их, она подтрунивает над Норманом, и его бурчание утихает, она решает семейные конфликты, не меняя интонации. Есть такие светлые люди, и дай бог каждому связать с таким судьбу. Норману плохо с сердцем, закатываются глаза, смерть зрима и рядом. Этель сует ему нитроглицерин и тем же голосом, теми же интонациями, что здоровается по утрам с гагарами, говорит: «Боже, не забирай его у меня, он тебе не нужен! Оставь его мне!» Отлегло. Нитроглицерин помог. И эта реплика Этель: «Господи, как же люблю тебя», — в ней вместе прожитая жизнь, понимание и прощение, тяжелые годы и радостные, ребенок, дни и ночи, в ней свет вечности, который соединяет жизнь и смерть; но смерть только пусть не сейчас, пусть еще... потом... Это любовь, для которой мало само это слово.
Эти двое встают и поворачиваются к окну, которое разрастается во всю стену и крышу (потрясающее технично-художественное оформление П.Окунева и О.Шаишмелашвили — видеопроекция на окно и стены с использованием живописных работ Эндрю Ньюэлла Уайта). Фигуры стариков как будто отделяются от пола и удаляются в перспективу, превращаясь в играющих детей, а после все заливает охра и перламутр Золотого озера. Весь огромный, переполненный зал Театра сатиры аплодирует стоя. Это самое малое, чем мы благодарим.
